Черный человек - Василий Головачев

Совещание закончилось тем, что позвонил Торопов и в своей обычной холодной, с оттенком язвительности манере осведомился, почему служба безопасности позволяет себе игнорировать рекомендации Совета и устраивать конкурентные гонки безопасников и пограничников. Боянова дала в эфир отбой и, когда видео свернул изображение «присутствующих» на оперативке, посмотрела на командора погранслужбы с какой-то неопределенной жалостью.

– Конкретнее, если можно.

Торопов мигнул. Глаза его были прозрачны и колючи, но к этой колючести примешивалась изрядная доля неуверенности.

– Шаламов. Пока его действия не носят криминогенный характер, он – наша забота.

Боянова вздохнула.

– Чего ты хочешь, Милослав? Я же вижу, что дело не в Шаламове и не в конкуренции служб, а ты все пытаешься свести наши отношения к деловому спору. Что касается Шаламова, то он псинеур, и мы работаем по нему больше профилактически, чем профессионально. Ты же знаешь пословицу: бешеному дитяти лучше ножа не давати.

– Но вы все время наступаете нам на пятки! – повысил голос Торопов, посмотрел на Власту и сник. Голос его внезапно стал тоньше. – Я хочу, чтобы ты вернулась, Власта.

Боянова наклонилась, чтобы скрыть грустную улыбку, сказала тихо, но твердо:

– Поздно, Милослав. Actium ne agas.[159]

– И все же подумай, Владыко. Нас многое соединяет: дочь, работа, интересы…

– Еще больше разъединяет. И к тому же ты опоздал с предложением. Будь оно произнесено два-три года назад, я бы подумала, а сейчас – нет.

– У тебя… кто-то есть?

– Какое это имеет значение? Дочь помнит тебя, и этого достаточно. До связи, командор. – Боянова выключила видео и несколько минут сидела, кусая губы, сдерживая рыдание и слезы. Справилась. Сухо вызвала Умника с данными по розыску Железовского, и в этот момент пришло сообщение о контакте оперативников с Шаламовым на Меркурии.

Через полчаса комиссар входила в зал спейсера погранслужбы «Мичиган», координирующего работу пограничников и безопасников в зоне «сферы Сабатини». Подробности инцидента были уже известны всем и комментариев почти не требовали.

Шаламов появился на спейсере «Шевалье», одетый в форму пограничника, и в другое время на него вряд ли обратили бы внимание, однако погранслужба сидела на «джоггере», внимательно наблюдая за всем, что происходит в зоне ЧП – в районе со «сферой Сабатини», и пограничники были настроены на поиск нетривиальных явлений. Одному из них, кобре Бегичу, показалось странным поведение коллеги, осматривающего отсек с воздушным и космическим транспортом спейсера. Бегич был молод, но не зелен и хорошо зарекомендовал себя при эвакуации исследователей из Горловины «серой дыры», внимания и осторожности ему было не занимать, поэтому он не стал соваться к незнакомцу с расспросами, а сначала дал задание инку спейсера идентифицировать личность мужчины. Координатор в видеосписках состава погранслужбы такового не обнаружил, связался с инками банков данных управления и вычислил Шаламова. С этого момента Бегич действовал точно в соответствии с инструкцией: дал по «треку» «три девятки», вызвал отдел безопасности, командира спейсера, свою группу, готовую заступить на вахту, и пошел на контакт, также готовый к любой неожиданности. Но ему помешали, помешали прежде, чем он заговорил.

В отсеке вдруг появились двое неизвестных, одетых в ослепительно белые мохнатые «заскоки», с аппаратами неизвестного назначения в руках. Шаламов в это время пробовал открыть люк десантного когга, на корпусе которого пульсировала зеленая световая нить готовности к немедленному старту. На Бегича он внимания не обращал, а когда в отсек ворвалась двойка в защитных комплексах, застыл, не оборачиваясь, и ощутимо напрягся. Бегичу даже показалось, что от него повеяло ветром холодной настороженности и угрозы.

Первый из вошедших сделал прыжок в сторону, вскидывая свой отблескивающий металлом и черным лаком аппарат. Второй сделал то же самое, прыгнув в другой угол. Бегич почувствовал мгновенный укол пронзительного холода и волну слабости и сообразил, что по Шаламову был произведен залп из парализаторов «Медуза Горгона» и «василиск», пограничнику досталось лишь «эхо» залпа, но и этого вполне хватило, чтобы он потерял ориентацию.

Дальнейшее Бегич, впавший в полуобморочное состояние, помнил смутно, изо всех сил пытаясь заставить тело повиноваться.

Шаламов вдруг стал трансформироваться, изменяться, увеличиваясь в размерах. Руки его превратились в диковинные узловатые лапы, голова ушла в плечи, нос и челюсти вытянулись, срослись, приобретая сходство с мордой тигра и динозавра одновременно, на лбу открылся еще один узкий, светящийся желтый глаз, ноги оплыли, покрылись ромбовидными костяными пластинами… Длилась вся эта сцена пять-шесть секунд, потом Бегичу показалось, что тело Шаламова растроилось, и на него прыгнуло одно из образовавшихся чудовищ…

– Похоже, Шаламов просто ответил пси-ударом на выстрелы из парализаторов, – сказал Шевчук, когда они с Бояновой остались наедине в рубке спейсера. – Бегичу досталось слабенькое отражение, и мы привели его в чувство, а тем двоим, наверное, уже ничто не поможет: они парализованы. Сам Шаламов, естественно, успел уйти, завладев десантным шлюпом.

– И автоматика его выпустила?

– По тревоге инк заблокировал все люки и шлюзы, но Шаламов ушел. Шлюзовой киб сгорел.

Боянова, покачав головой, прошептала:

– Я уже начинаю сомневаться: может быть, Ландсберг прав, и Шаламов – более грозная опасность, чем хорошо организованная Орденом молодежная преступность?

Вместо ответа Шевчук попросил координатора вывести на видео изображение места инцидента, и Боянова увидела транспортный отсек. Она не сразу поняла, что хотел показать заместитель, потом разглядела: два ближайших аппарата – куттер и галион – были слегка деформированы, будто по их корпусам прошагал некий великан, оставив неглубокие, но широкие вмятины. Третий аппарат, вакуумно-плотный неф, выглядел так, словно выдержал атаку пакета метеоритов: он был пробит по всей длине от носа до кормы, изрешечен доброй дюжиной отверстий величиной с кулак.

– «Универсал»? – спросила комиссар, кивнув на пробоины. – Пограничники стреляли из «универсалов»?

– Никто не стрелял, это результат выпада Шаламова. Тот же уровень, что и на меркурианском заводе, уровень внутрикварковых процессов.

Помолчали.

В рубке было тихо, дежуривший драйвер-секунда сидел запеленутым в кокон-кресле без движения, а общеинформационный виом показывал вид Меркурия с высоты ста километров: в центре поля изображения мигало алое кольцо, в котором находилась невидимая «сфера Сабатини», окруженная эшелонами машин разного назначения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});