Хаски и его учитель белый кот. Том 1 - Жоубао Бучи Жоу

решил, что ему это просто показалось.

– Живой или мертвый я не обвиню тебя, – тихо сказал Чу Ваньнин. Слезы текли из его глаз и смешивались с кровью.

– Мо Жань… – пробормотал спящий на диване мужчина. Эти слова заставили его вздрогнуть и прийти в себя. Опираясь рукой на стену возле кровати, он внимательно вгляделся в бледное лицо Чу Ваньнина.

Посеревшие влажные губы слегка шевельнулись, и до его ушей донеслось едва различимое:

– Мо Жань...

Юноша закрыл глаза, нахмурился и впился пальцами в деревянный столбик кровати, как будто изо всех сил пытаясь сдержаться. Но не смог и глухо, будто задыхаясь, спросил:

– Чу Ваньнин, ты не врал мне? Неужели то, что ты сказал, правда?

Казалось, грудь вот-вот разорвется от боли. Если Чу Ваньнин не переродился, эти слова могли означать, что его учитель в самом деле раскаивался в том, что плохо относился к Мо Жаню, и в глубине души чувствовал свою вину.

Но разве это может быть правдой?

Крепко спавший Чу Ваньнин, конечно же, не ответил ему, но Мо Жань был так одержим желанием получить ответ, что, смежив веки, продолжал ждать.

Лишь долгое время спустя, он вздохнул и медленно приоткрыл глаза, взглянув на учителя сквозь завесу ресниц.

Мо Жань был совершенно не готов столкнуться с затуманенным взглядом глаз феникса.

Полуоткрытых, на грани между сном и явью.

Хотя Чу Ваньнин открыл глаза, но по выражению его лица было понятно, что его разум еще не прояснился. Он лишь на время вынырнул из своих мучительных кошмаров и в любой момент мог снова соскользнуть в сон. Глаза цвета ночного неба были пусты и безжизненны, словно видели не одну тысячу лет.

Всегда сохраняющий самообладание, мощный, как удар молнии, сейчас он выглядел совершенно потерянным и слабым.

Откинувшийся на постели Чу Ваньнин в полумраке выглядел невероятно красивым и уязвимым. Длинные ресницы обрамляли чуть приподнятые к уголкам глаза, веки слегка покраснели. Он выглядел таким трогательным и беззащитным, что сердце Мо Жаня дрогнуло. У него перехватило горло, когда он прошептал:

– Ты...

То, что он видел, было слишком похоже на сцены из его прошлой жизни, когда он занимался любовью с Чу Ваньнином. Разум Мо Жаня смешался, и на мгновение ему показалось, что он снова во Дворце Ушань, а Чу Ваньнин – его пленник и любовник поневоле. От одной мысли об этом у него во рту пересохло, а дыхание стало тяжелым.

«Я не могу...»

«Он мне совсем не нравится».

«Не прикоснусь к нему снова».

«Все старые обиды остались в прошлом. В этой жизни мы просто учитель и ученик».

Мо Жань облокотился на кровать и смотрел на Чу Ваньнина, изо всех сил стараясь не переступить границы.

Чу Ваньнин лежал, одетый в свои строгие одежды, собранные в высокий хвост волосы разметались по подушке. Вначале его лицо не выражало ничего, но потом в замутненных сном глазах появилось отражение Мо Жаня. Он слегка вздрогнул, видимо, решив, что кошмар не закончился, медленно протянул руку и на мгновение замер перед тем, как коснуться лба Мо Жаня.

– Это я был неправ... – он сказал эти слова так же нежно, как и в прошлой жизни. Слишком нежно, для его обычного тона.

С гулким звоном что-то обрушилось в сознании Мо Жаня.

Сердце колотилось, а голова горела как в лихорадке. Последние остатки воли разлетелись осколками. Он даже не успел ни о чем подумать, прежде чем привычное желание заставило его наклониться к Чу Ваньнину и поцеловать его в слегка приоткрытые губы.

Руки неудержимо дрожали, пока он срывал с учителя одежду. В одно мгновение прошлое обрушилось на Мо Жаня, как приливная волна, а все кроме него растаяло, как снег весной. Он будто бы вернулся в красный павильон Ушань, залитый мягким светом алых свечей, где прижатый к постели его телом Чу Ваньнин снова борется и выдыхает ругательства, задыхаясь от унижения.

– Ммм....

Горячие влажные стоны Чу Ваньнина только еще сильнее сводили Мо Жаня с ума.

Кто ему не нравится? Кого он ненавидит? К кому он больше не хочет прикасаться?

Все превратилось в прах.

Мо Жань чувствовал себя так, будто никогда не умирал, и дрожащее тело под ним по-прежнему принадлежит только ему.

Хотелось целовать, обнимать и безжалостно вбиваться в него. Хотелось, чтобы этот недостижимый, холодный, гордый бессмертный рыдал под ним и молил о пощаде. И Мо Жань был готов на все, чтобы получить желаемое сейчас же.

– Чу Ваньнин… – прохрипел он. Наслаждение захлестнуло его разум, и даже кончики пальцев горели огнем.

Он снова прикусил прохладный мягкий лепесток губы, языком ощущая остатки горького лекарства. Сердце билось как барабан, в голове ни одной связной мысли от близости с человеком, тело которого он знал лучше, чем собственное. После перерождения он не хотел плотских отношений с Чу Ваньнином из-за затаенной в прошлом обиды, но поцеловав его, почувствовал сводящее с ума наслаждение. Это было как глоток колодезной воды для умирающего от жажды в пустыне. Или как теплый плащ и костер для путника холодной зимней ночью.

Раньше он думал, что эти желания остались в прошлом.

Но хватило малости, чтобы он совершенно потерял контроль и, напрочь забыв о данном себе слове, не спрашивая разрешения, набросился с поцелуями на Чу Ваньнина.

Если бы он не разорвал одежды так небрежно, позволив спрятанной внутри вещи упасть на кровать, Мо Жань, возможно, этой ночью трахнул бы своего учителя, не думая о последствиях.

Звяк!

Раздался металлический звон, и что-то царапнуло руку Мо Жаня, перед тем как упасть на подушку.

Мо Жань был слишком взбудоражен, чтобы думать о мелкой царапине. Он только гневно взглянул на безделушку и продолжил возиться с одеждой. Все было в порядке, пока они с учителем сохраняли дистанцию, но стоило ему подойти ближе, и желания из прошлой жизни накрыли его с головой. Мысли о прикосновениях к этой белой коже и его руках на узкой талии Чу Ваньнина заставляли его задыхаться от возбуждения.

Белое шелковое нательное платье на теле Учителя оказалось прочнее, чем он мог представить. Как заколдованное, оно не желало поддаваться, и сколько Мо Жань не бился, ему никак не удавалось сорвать даже пояс!

Он выругался себе под нос, стукнул кулаком по кровати и оторвался от тела Чу Ваньнина, собираясь достать меч и срезать все три широких пояса один за другим.

Но когда он сел, то заметил рядом с собой маленький кусочек блестящего металла. Поначалу