Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

выдергивала кусты арахиса и собирала последние бобы. Ну и, конечно, говорила с пчелами.

— Что же они тебе рассказали, саксоночка?

Поглаживания превратились в приятный массаж ягодиц с весьма благотворным побочным эффектом: выгнув спину, я слегка прижалась к мужу грудью. Затем свободной рукой ослабила завязки сорочки, вынула одну грудь и потерлась соском о его сосок. Джейми сжал мой зад и пробормотал что-то на гэльском.

— Ммм… а как прошел твой день? — спросила я, прервавшись.

— Если ты еще раз так сделаешь, саксоночка, за последствия я не ручаюсь, — сказал он, почесывая свой сосок, будто его только что укусил гигантский комар. — Насчет того, чем я занимался, — ставил новые ворота в загоне для опороса. Я про свиней[231].

— Про свиней… — медленно повторила я. — Гм… а в свинарник ты, случайно, не заходил?

Под свинарник мы приспособили небольшую пещеру на склоне известнякового утеса над домом.

— Нет. А что? — Его рука спустилась чуть ниже, обхватывая мою левую ягодицу.

— Совсем забыла рассказать — ты тогда на целую неделю уехал в Теннесси, чтобы встретиться с мистером Севьером и полковником Шелби. Так вот, я ходила туда неделю назад — захватить кувшин со скипидаром, который оставила там, когда гоняла глистов у свиней. И вдруг… Помнишь — пещера немного изгибается влево?

Он кивнул, не отрывая взгляда от моего рта, словно читая по губам.

— Так вот, я завернула за угол, а там — они.

— Кто?

— Белая Свинья собственной персоной и, полагаю, две ее дочери или внучки. Те, хоть оказались и не белыми, явно состояли с ней в родственных отношениях, судя по одинаковому — гигантскому! — размеру всех троих.

Обычно дикие кабаны имеют высоту в холке около трех футов и весят не более двух-трех сотен фунтов. Белая Свинья принадлежала к породе домашних мясных свиней, однако была намного старше своих собратьев и отличалась от них ненасытностью и буйным нравом. Что касается веса, я бы с ходу сказала, что в ней не меньше шести сотен фунтов, — но Джейми, конечно, сумел бы определить точнее. Ее отпрыски были не менее впечатляющих габаритов.

Я тогда застыла на месте от ужаса; моя кожа и сейчас моментально покрылась мурашками при воспоминании о пугающе осмысленном взгляде маленьких красных глазок, взиравших на меня с огромной бледной туши в тенистой глубине пещеры.

— Она не пыталась тебя преследовать? — Джейми обеспокоенно провел рукой по гусиной коже на моем плече. Я покачала головой.

— Как ни странно, нет. Я медленно пятилась к выходу, ожидая, что она вот-вот вскочит на ноги (все трое вроде как… полулежали на соломе) и погонится за мной. Только они просто смотрели. — Я нервно сглотнула, вновь покрывшись мурашками.

Затем прижалась к его теплой груди и закончила рассказ:

— Так или иначе, меня не съели. Возможно, она вспомнила, что я когда-то кормила ее объедками. Хотя вряд ли она питает столь же дружеские чувства к тебе.

— В следующий раз возьму с собой ружье, — пообещал Джейми. — Если увижу их — запасемся мясом на всю зиму.

— Смотри, осторожно! — предупредила я, слегка ущипнув его за плечо. — Пока будешь стрелять в одну из них, другие могут на тебя наброситься. И вообще — не стоит ее убивать. Мне кажется, это не к добру.

— Ерунда! — беспечно заявил Джейми и перекатился, пригвоздив меня к набитому перьями матрасу, со свистом прогнувшемуся под тяжестью тел. Затем принялся легонько покусывать мне мочку уха. Я сдавленно завизжала и начала извиваться.

— Расскажи мне о пчелах, — шепнул он, обдав мое ухо теплым дыханием. — Может, тогда ты успокоишься и сосредоточишься на действительно важных вещах, вместо того чтобы думать о свиньях.

— Ты сам спросил, — ответила я с видом оскорбленного достоинства, отказываясь уточнять, о каких таких «важных вещах» идет речь. — Что касается пчел… Я думала, с наступлением холодов они впадают в спячку, но Майерс говорит, зимой они не засыпают, а просто сидят в ульях. Однако некоторые поздние цветы еще цветут в саду, так что пчелы продолжают трудиться. Например, сегодня вечером, уже собираясь возвращаться в дом, поскольку начинало темнеть, я обнаружила в цветке мальвы двух обсыпанных пыльцой пчелок. Они лежали рядышком, держась за лапки.

— Мертвые?

— Нет.

Джейми слез с меня, по-прежнему оставаясь в опасной близости. Его мягкие растрепанные волосы отливали медью и серебром в свете очага; я заправила их ему за уши.

— Поначалу тоже так думала — когда увидела подобное впервые. Но потом еще не раз замечала лежащих в цветах пчелок и поняла, что они просто спят. Утром, согревшись на солнышке, просыпаются и улетают. — Немного помолчав, я добавила: — Может, для них это вроде ночевки в палатке, или от усталости им не хватает сил долететь до улья. Или же они просто засыпают где придется, застигнутые врасплох темнотой. Хотя обычно мне попадались только одиночные пчелки. Увидеть обнявшуюся пчелиную парочку было… так мило.

— Мило, — эхом отозвался он и, сплетя пальцы с моими, нежно поцеловал меня в губы. Я ощутила вкус дыма, пива и хлеба с медом.

— Знаешь, почему крестоносцы считали этот цветок священным?

— Нет, но полагаю, ты расскажешь. — Погладив мне шею своей большой ладонью, Джейми легонько сжал мой сосок. Я оказала ему ту же любезность, ощущая пальцами жесткие волоски у него на груди.

— Крестоносцы привезли мальву в Англию, потому что из ее корня можно приготовить целебную мазь, которая очень помогает при травмах скакательных суставов у лошадей. Очевидно, крестовые походы не лучшим образом сказывались на их здоровье.

— Ммм… Не сомневаюсь.

— Так вот, — прошептала я, чуть надавив ногтем большого пальца. — Священный он потому, что его привезли из Святой Земли.

— Хм…

— И к тому же лечебный. Ну как, что ты на это скажешь?

Он вздрогнул всем телом, лег сверху и просунул руки под мои бедра. Его теплое дыхание щекотало мне ухо.

— Скажу, что хотел бы заснуть с тобой в цветке, саксоночка, держа тебя за лапки.

Я задула свечу и сосредоточилась на действительно важных вещах, погрузившись в самое сердце ночи, согретой пламенем очага.

* * *

Я спала как убитая, утомившись от работы в саду и наслаждаясь заслуженным отдыхом. Неудивительно, что снились мне сорняки. Я выдергивала их из земли на широкой грядке цветущего душистого горошка и бросала через плечо; падая, они позвякивали, как монеты. Потом я вдруг осознала, что идет дождь…

Медленно вынырнув из сновидения об улитках и омытых дождем овощах, я обнаружила, что Джейми встал и отошел подальше к окну, чтобы воспользоваться ночным горшком. Памятуя о том, что его дед, Старый Лис, страдал от