История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II - Коллектив авторов

…В самом деле, что могло бы ныне угрожать России – действительно миролюбивой, когда весь мир устал от войны, расстроен, погряз в своих собственных нестроениях и опасностях… Когда Тегеран, Ялта, Потсдам, Сан-Франциско были рядом уступок и «отступлений» западных демократий… Когда радио и пресса свободных стран в большинстве случаев стараются избегать всего, что могло бы раздражать могущественного союзника, а правители расточают льстивые похвалы «отцу народов»… Когда народы и правительства испытывают явный страх перед колоссальной потенциальной силой восточной державы, перед неуязвимостью ее безграничных просторов и перед… аморальностью правящей в ней власти.

Во всяком случае, можно сказать с уверенностью, что жизненные интересы России не потерпят ущерба и что ни англосаксы, ни кто-либо другой не выступит против России, если только большевизм тем или иным путем не схватит их за горло.

В предвидении такой возможности необычайно важно, чтобы мир не отождествлял советскую власть с народом российским. Недопустимо поэтому замалчивать зло, ею творимое, воздерживаться от осуждения и, тем более, оправдывать – из опасения, якобы «повредить России». Ничто так повредить России не может, как оправдание большевицкого режима и большевицкой агрессивности.

Надо правду называть правдой, ложь – ложью и преступление – преступлением.

Генерал А.И.Деникин». – Свободный голос. Сб. 1. Париж. 1946, февраль. С. 11–12.

Литература:

В.Д. Поремский. Стратегия антибольшевицкой эмиграции. М.: Посев, 1998.

Н.А. Кривошеина. Четыре трети нашей жизни. М.: Русский путь, 1999.

Э.-Б. Гучинова. Улица «Kalmuk Road». История, культура и идентичности калмыцкой общины США. СПб.: Алетейя, 2004.

G. John. Russia Abroad: Writers, History, Politics. Washington, D.C.: Birchbark Press, 1999.

4.3.19. Русская наука и культура в Зарубежье в 1945–1953 гг.

Культурная и научная жизнь эмиграции, замершая во время войны, возобновилась после 1945 г., но уже по убывающей кривой. Те, кто ушли из России – старели, многие уже умерли за первые, очень трудные в житейском смысле, четверть века изгнанничества. Далеко не во всех семьях русского рассеяния сохранялась и передавалась традиция родной русской речи и принцип ответственного служения завоеванному большевиками отечеству и «подсоветскому» русскому народу. Далеко не во всех, но очень во многих. Однако без почвы России, на эмигрантской «гидропонике», русская культура изгнания давала в новом поколении, никогда не жившем в России, в целом более тощие плоды. Отсутствие родной почвы до некоторой степени компенсировалось свободой политической, духовной и нравственной, в которой творили русские люди, и живым и всесторонним общением с национальной культурной элитой тех стран, в которых они жили. Для второго поколения первой волны русского рассеяния языковый барьер уже не стоял вовсе. Свободно говоря на родном языке, выросшие за границей русские дети столь же свободно владели и основными европейскими языками.

В 1944 г. умер в Париже, незадолго до того отпущенный немцами из Белградской тюрьмы, замечательный мыслитель и неутомимый политический деятель, строитель антибольшевицкого движения – Петр Беренгардович Струве. Еще работал, писал и воспитывал учеников другой крупный русский философ и мыслитель – Николай Онуфриевич Лосский (1870–1965). Во время войны, в Праге в 1941 г. он издает книгу, очень созвучную происходившим событиям – «Бог и мировое зло». И утверждая противоположный принцип, после ее издания напряженно пишет «под бомбами» работу, увидевшую свет в Париже в 1949-м – «Условия абсолютного Добра. Основы этики». Лосский умеет соединить самую высокую философию с догматически точным православным богословием в живом и непротиворечивом синтезе, так как этот синтез составляет сущность его души – христианской и интеллектуально аристократической одновременно. Вслед за тем Лосский открывает западному миру русскую философию, написав и издав на английском языке в Нью-Йорке «Историю русской философии». Чуть позже, уже на русском языке, издаст в Париже свой знаменитый двухтомник по истории русской философии протоиерей Василий Зеньковский. На этих книгах выросло целое поколение русской философски мыслящей молодежи в Зарубежье и те их сверстники в России, до которых достигли всеми правдами и неправдами эти важнейшие для формирования отечественного миросозерцания книги. В 1953 г. Лосский издает свою, ставшую классической, работу о Достоевском – «Достоевский и его христианское миропонимание», в которой, обходя острые углы духовных опытов писателя («меня всю жизнь Бог мучил»), прекрасно выявил христианское основание его воззрения на мир. Творчество Николая Лосского, постоянно сознававшего свою ответственность перед будущей Россией и ее народом, которому надо вернуть память и интеллектуальную силу, слитую с христианской верой, продолжается и в последующие годы. В 1956 г. он публикует «Общедоступное введение в философию», а годом позже размышление – «Характер русского народа» (Франкфурт, 1957). Уже посмертно выйдут, пролагая дорогу в будущую Россию, воспоминания Лосского – «Жизнь и философский путь» (Мюнхен, 1968).

Продолжателем миросозерцания и дела Лосского стал его ученик Сергей Александрович Левицкий (1908–1983). По книге Левицкого «Основы органического мировоззрения», вышедшей в 1946 г., целое поколение русской эмигрантской молодежи изучало теорию философского знания. Книга эта стала учебником настоящей философии и для людей из второй волны эмиграции – она и писалась специально, чтобы «вправлять мозги» вывихнутые примитивным диалектическим материализмом советской философии. В середине 1950-х гг. им была завершена оригинальная работа на сложнейшую философскую тему – соотношение свободы и предопределения – «Трагедия свободы». Профессор философии Джорджтаунского университета в Вашингтоне (США), Левицкий соединил православное мировоззрение с глубоким анализом последних достижений западной философии.

Вынужденный уехать во Францию в 1937 г. из-за преследований евреев в Германии, русский беженец, профессор философии Семен Людвигович Франк, в 1939 г. создает свое самое глубокое и совершенное произведение – «Непостижимое», подводящее итоги всему его философскому развитию. В годы войны, спасаясь от выдачи СД, он пишет свою последнюю работу – исследование по этике – «Свет во тьме», опубликованную за несколько месяцев до смерти мыслителя, последовавшей в Лондоне в 1950 г.

Во время войны и в первые годы после войны продолжает интенсивно работать Николай Бердяев. В 1946 г. выходит его «Русская идея» – книга, одной из первых переизданная на родине, после падения коммунизма, а на следующий год – «Опыт эсхатологической метафизики». Замечательная, прочитанная всем культурным Зарубежьем, а позднее – и «подсоветской» Россией философская автобиография Бердяева – «Самопознание» увидела свет уже после смерти мыслителя, последовавшей в марте 1948 г. Бердяев умер за писанием новой книги – «Mortuus est scribens». И завещанием этого, скорее всего крупнейшего, и уж, по крайней мере, самого известного русского философа ХХ в. являются слова из эпилога «Самопознания», написанные за несколько месяцев до смерти: «Мое критическое отношение ко многому, происходящему в советской России (я хорошо знаю всё безобразное в ней), особенно трудно потому, что я чувствую потребность защищать мою родину перед миром, враждебным ей… Я продолжаю думать, что изменения и улучшения в России могут произойти лишь от внутренних процессов в русском народе».

Наконец, в первые послевоенные годы продолжают издаваться новые труды умершего в 1944 г. протоиерея Сергия Булгакова – крупнейшего не только русского, но и общехристианского богослова ХХ столетия. Публикация его последних работ была задержана войной. В 1945 г. появляется последняя книга «Большой трилогии» – «Невеста Агнца». «Апокалипсис Иоанна. Опыт догматического истолкования» выходит в свет в Париже в 1948 г. Для православного богословия эти книги имели тогда и продолжают иметь по сей день первостепенное значение. Глубокое вхождение в тайну Церкви вряд ли возможно без них для верующего человека.

В расцвете творческих сил в это время был выдающиеся русский богослов – протоиерей Георгий Флоровский (1893–1979), преподававший сначала в Париже, а затем, после войны, в Нью-Йорке и в Принстоне и целиком перешедшей на английский язык (как во Франции, еще раньше, перешел на французский язык не менее выдающийся богослов – Владимир Николаевич Лосский, сын философа). Его научные работы послевоенного периода достигают исключительной философской глубины и высоко ценятся мировым сообществом богословов и патрологов. Георгий Петрович Федотов (1886–1951) тоже попытался дать непосредственно на английском языке исторический обзор русского православия (The Treasury of Russian Spirituality. L., 1950), но в своей блестящей и глубокой публицистике оставался верен русскому языку. Огромную творческую работу в послевоенные годы вел в Швейцарии выдающийся русский философ Иван Александрович Ильин. В 1948 г. он начал писать цикл статей под общим названием «Наши задачи», в котором анализировал итоги русской революции и давал прогнозы на будущее, во многом оказавшиеся пророческими.