Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

при той сцене, когда этот праотец уплетал арбузы в компании с Авраамом! Он вел себя так, будто оказывает милость нашему хозяину, удостаивая его своей речи.

Тщательно подбирая слова, он очертил контуры случившихся в последнее время событий. Ни один юрист не сделал бы это лучше, чем маленький хаджи. Он не проронил ни единого слова, которое бы навело бывшего интенданта на мысль, что мы знаем, на что он способен.

Я тихо порадовался за малыша, и, когда он закончил рассказ и вопросительно посмотрел на меня, интересуясь, как он справился со своим делом, я признательно кивнул ему.

Мурад Хабулам изобразил на своем лице изумление. Он отставил в сторону трубку, что для мусульманина значило очень многое, сложил руки и воскликнул:

— О Аллах, Аллах, пришли же своих вестников мести на землю, и пусть они огнем истребят злодеев, чьи преступления вопиют к небесам! Как мне поверить всему, что я слышал? Я не в силах, нет, я не в силах!

Он умолк, взял четки и худыми пальцами стал перебирать их жемчужины, будто совершая молитву. Внезапно он поднял голову, испытующе посмотрел на меня и спросил:

— Эфенди, ты подтверждаешь правоту слов этого хаджи?

— Слово в слово.

— Значит, в последнее время вас почти каждый день пытались убить?

— Так оно и есть.

— И всякий раз вы удачно уходили от убийц? Должно быть, вас очень любит Аллах!

— А что, если бы планы убийц сбылись, то они бы стали любимцами Аллаха?

— Нет, ведь ваша смерть записана в Книге жизни, а что внесено туда, не изменит и сам Аллах. Это кисмет.

— Ну, надеюсь, что неудачи — кисмет всех этих негодяев; их уже здесь, на земле, постигнет кара.

— Это зависело от тебя, но ты их щадил.

— Я не хотел быть судьей им.

— Ты обо всем расскажешь в своей книге? О Жуте, об аладжи, о Манахе эль-Барше, Баруде эль-Амасате и старом Мубареке?

— Я упомяну всех.

— Ужасная кара для них. И ты полагаешь, что встретишься с ними еще раз?

— Конечно, они же преследуют меня. Здесь, в твоем доме, я, разумеется, в безопасности; благодарю за это тебя и доброго портного Африта. Но завтра, отправившись в путь, я снова буду ждать нападения злодеев.

— Ты не осквернишь мой дом, проведя ночь под его кровом.

— Я подумаю, не остаться ли дольше. Впрочем, если следовать твоему образу мыслей, то еще целую вечность назад в Книге жизни было записано, сколько времени я пробуду у тебя. Ни одному из нас не дано здесь ничего изменить. Да, и сам Аллах не может в это вмешаться.

— Так оно и есть. Однако я надеюсь, что еще долго мне будет сиять свет твоих очей. Я живу уединенно, и ты скрасишь мое здешнее бытие и усмиришь страдания моих ног, задержавшись подольше.

— Мне тоже было бы приятно, если бы я мог подольше наслаждаться твоим присутствием. Говорят, и ты совершил немало путешествий?

— Кто это говорит?

— Портной.

Я видел по его лицу, что портной сказал неправду. И все же он ответил:

— Да, пока мои ноги были здоровы, им довелось побывать в городах и селениях многих стран.

— А до этого ты говорил мне, что не поднялся бы даже на гору, чтобы лицезреть восход солнца!

— Не поднялся бы сейчас, когда мои ноги больны, — парировал он.

— А почему ты обвязываешь ноги, а ступни оставляешь голыми?

Я пристально посмотрел на него. Он смутился. Быть может, он по неведомой мне причине лишь притворяется, что болен подагрой?

— Потому что болезнь гнездится в моих бедрах, а не ступнях, — возразил он.

— Так ты не чувствуешь боли в большом пальце?

— Нет.

— И он не опух?

— Он здоров.

— А по вечерам бывает жар?

— У меня никогда не было жара.

Вот он и выдал себя, ведь раз подобных симптомов не было, не было у него и подагры. Он совершенно несведущ в признаках, что сопутствуют приходу подагры. Я знал теперь, чего мне ждать. Тогда я обратился к нему, решив упомянуть его мнимую библиотеку:

— В своем страдании и одиночестве ты черпаешь утешение и развлекаешь себя множеством книг.

— Книг? — изумленно переспросил он.

— Да, ведь ты человек ученый и собрал множество фолиантов, чему можно только завидовать.

— Кто это говорит?

— Опять же портной.

Очевидно, карлик выдумал это, чтобы заманить меня в ловушку. Хабулам понял это, потому сказал:

— Господин, моя библиотека не столь ценна, как ты думаешь. Конечно, для меня этих книг достаточно, но для такого человека, как ты, их слишком мало.

— Все же надеюсь, ты позволишь мне взглянуть на библиотеку.

— Да, но не сейчас. Ты устал, и я велю отвести вас в ваши покои.

— Где они находятся?

— Не в этом доме, ибо вам здесь будут мешать. Я велел привести в порядок Башню старой матери; там вы будете одни.

— Хорошо, как тебе угодно. Почему это здание зовется Башней старой матери?

— Сам не знаю. Говорят, что некая старуха часто являлась здесь после своей смерти. По вечерам она стояла наверху, на балконе, облачившись в белый саван и благословляя оттуда своих детей. Ты веришь в привидения?

— Нет.

— Тогда тебя, наверное, не напугает эта старуха?

— Не выдумывай! Разве и сейчас она приходит сюда?

— Так говорят слуги, и потому по вечерам никто не заходит в башню.

Зачем он сказал мне это? Если в башне бродит призрак, то, пожалуй, я скорее откажусь там ночевать. Быть может, кто-то другой, облачившись в одеяние призрака, проберется в башню, чтобы сыграть с нами какую-то злую шутку, а потом свалить все на эту старуху — какая примитивная мысль! Она могла родиться лишь в умах людей такого пошиба.

— Мы будем рады, — ответил я, — хоть раз увидеть призрака и спросить его о том, каково в стране мертвых.

— Хватит ли у тебя на это мужества?

— Наверняка.

— Все это может плохо кончиться для тебя. С подобными духами не разговаривают; это может стоить жизни.

— Я не верю в это. Аллах не позволит никому из проклятых им убегать от мук ада и прогуливаться по земле. А добрых духов бояться незачем; если же кто-то вздумает напугать нас, переодевшись как призрак, то мы без разговоров прикончим его. А теперь прошу тебя — распорядись, чтобы нас доставили в башню.

— Сейчас вы минуете часть сада, и мне думается, ты будешь рад этому. Сад стоил мне немалых денег, но он так же роскошен, как Сад блаженных, что пребывает за вратами первого рая.

— Жаль, что я не могу насладиться им, как подобает, ведь