Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Что же до России, то Ленин ставил перед собой и другими задачу подготовки нового витка работы. Вернувшись в Цюрих, он в октябре 1916 года пишет собирающемуся в Россию Шляпникову:

«Две трети связи, минимум, в каждом городе с руководящими рабочими, т. е. чтобы они писали сами, сами овладели конспиративной перепиской (не боги горшки обжигают), сами приготовили для себя каждый по 1–2 „наследнику“ на случай провала. Не доверять этого интеллигенции, одной, не доверять. Это могут и должны делать руководящие рабочие. Без этого нельзя установить преемственность и цельность работы, а это главное»[710]

Читая это, невольно приходят на ум другие слова – сталинские: «Кадры, овладевшие техникой, решают всё». Однако Россия – это было будущее. Настоящее было в Европе, и в самом конце 1916 года – 17 декабря, Ленин сообщает Инессе Арманд:

«…Я увлечён теперь мыслью об издании листовок по швейцарским делам.

Здесь устроилось нечто вроде кружка левых. Впрочем, это выражение неточно: пока только ряд собраний (вызванных моими тезисами). Участвуют Нобс (гл. редактор органа Швейцарской с.-д. партии „Народное право“, – С.К.), Платтен (член Циммервальдской левой. – С.К.), Мюнценберг (руководитель Швейцарской социал-демократической организации молодёжи. – С.К.), ещё несколько молодых. Беседуем о военной резолюции в связи с задачами левых. Эти беседы сделали для меня особенно наглядным… до чего дьявольски слабы (во всех отношениях) швейцарские левые…»[711]

В какой-то степени эмигрантщина уже затронула, пожалуй, Ленина – он с очень уж повышенным энтузиазмом то и дело сообщает Арманд о своих контрах с всего-то Радеком, о том, что Зиновьев начинает понимать неправоту Радека, Бухарина, Тышки, и т. д., и т. п.

Ленину тесно в швейцарской «клетке», и он ещё не знает, что его «заключение» уже скоро закончится.

Однако что-то в воздухе носится… 18 декабря 1916 года он пишет Арманд: «Получилось сегодня ещё одно письмо из СПб. – в последнее время оттуда заботливо пишут… Настроение. пишут, архиреволюционное…»[712]

А ещё до этого, в октябре 1916 года, отвечая в очередной статье всё тому же «П. Киевскому» – Пятакову, Ленин написал:

«Война забивает и надламывает одних, закаляет и просвещает других, – как и всякий кризис в жизни человека или в истории народов…

Защита отечества есть ложь в его империалистической войне, но вовсе не ложь в демократической и революционной войне…»[713]

В Европе идёт империалистическая война с участием России, но у Ленина – пока ещё, похоже, в подсознании – уже бродит мысль о том, что, возможно, недалёк день, когда он от страстного осуждения лозунга «защиты отечества» перейдёт к ещё более страстному призыву к защите Отечества, но – уже социалистического.

Через год так и будет!

В марте 1916 года Александр Блок написал стихотворение «Коршун»:

Чертя за кругом плавный круг,Над сонным лугом коршун кружитИ смотрит на пустынный луг, —В избушке мать над сыном тужит:«Нб хлеба, нб, нб, грудь соси,Расти, покорствуй, крест неси».

Идут века, шумит война,Встаёт мятеж, горят деревни,А та всё та ж, моя страна,В красе заплаканной и древней, —Доколе матери тужить?Доколе коршуну кружить?

Матери, о которой писал Блок, ближайшие годы принесут много горя, слёз, тоски… Зато её выросший сын всего через два десятка лет будет жить уже в совершенно иной стране. Россия 1896-го и Россия 1916-го года во многом были, конечно, тоже разными странами, но во многом существенном мало чем отличались друг от друга. Россия же 1916 года и Россия 1936-го года отличались друг от друга так же, как заморенная крестьянская лошадка от новенького советского трактора марки ХТЗ, как царский манифест от 17 октября 1905 года о «свободе» от Конституции СССР 1936 года…

Как всё это – могучее, советское, было далеко от жизни Ленина в нейтральной Швейцарии в 1916 году!

И как близко – всего-то два десятка лет…

Но когда в России начались события 1917 года, Ленин рвался на родину не только как русский революционер, желающий поскорее включиться в национальный революционный процесс – он ехал в Россию и как деятель международного социалистического движения. Ленин явно рассчитывал на то, что русская революция, если она будет доведена до стадии пролетарской революции, может стать первым актом общеевропейской социалистической революции!

Собственно, он с этого по возвращении в Россию и начал, бросив с броневика апрельской ночью 1917 года в массы лозунг международной социалистической революции – тот лозунг, которым в 1907 году Плеханов закончил свою речь при открытии V (Лондонского) съезда РСДРП, и который Плеханов же в 1917 году назвал «бредом».

Не «агент германского генштаба» (какая чушь!) ехал в Россию в «пломбированном» вагоне, а создатель «Циммервальдской левой», идеи которой подрывали и германский, и российский, и вообще любой буржуазный милитаризм и заменяли войну двух блоков буржуазии во имя империалистических целей войной вооружённого буржуазией пролетариата против буржуазии.

Летом 1915 года молодой Владимир Маяковский в Куоккале, бродя по тем же, скорее всего, дорожкам, что в своё время и Ленин, записывал в записную книжку строки новой поэмы, названной вначале задиристо «Тринадцатый апостол», но увидевшей свет под ироничным названием «Облако в штанах»…

В законченной в июле 1915 года поэме была и такая строфа:

Где глаз людей обрывается куцый,главой голодных орд,в терновом венце революцийгрядёт шестнадцатый год…

Как мы сейчас знаем, поэт ошибся всего на год.

Глава 27. «Вот она, судьба моя…»

Закончив работу над «Империализмом…», Ленин отправил его редактору – Михаилу Покровскому, и после перипетий с рукописью, ранее уже описанных (напоминаю, что первая заказная бандероль до Покровского не дошла, и рукопись пришлось пересылать вторично), она оказалась в питерском «Парусе».

Увы, злоключения пока ещё рукописного «Империализма…» на этом не закончились. В издательстве у Горького работало немало меньшевиков, и они удалили из текста критику Каутского и Мартова и внесли такие правки, которые искажали смысл (например, вместо «перерастания капитализма в империализм» поставили «превращение…» и т. д.).

6 декабря 1916 года Ленин отослал Покровскому письмо, интересное для нас в нескольких отношениях:

«Уважаемый Мих. Ник.!

Получил открытку и двести франков, которые переслал Зиновьеву (я получил из Питера 869 frs = 500 руб.), т. е., видимо, весь гонорар; если часть не есть плата за аграрную работу. Грустно, грустно, что интриганы работают около хозяина изданий против изданий!!»[714]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});