Чародей поневоле - Кристофер Сташефф

— Он в этом сомневается. Хотя — что ему терять? Однако победа, одержанная нами над эх-ушге, не окончательно впечатлила его. Он вообще не слишком доверяет хорошим людям.

— Если учесть особенности его характера, это мудрая предосторожность.

— А нас он желает иметь на своей на стороне даже при том условии, если мы не согласимся на него работать,— сказала Гвен, и лицо ее помрачнело.— Почему — не могу сказать. Это желание было слишком глубоко спрятано и слишком темно.

— М-м-м…— нахмурился Род,— Это странно. Я ожидал чего-либо более откровенного — чего-то вроде садизма, к примеру. Однако, когда имеешь дело с человеком такого сорта, об откровенности говорить не приходится. Думаю, то же самое можно сказать обо всей этой стране.

— Что же это за страна, Род? — робко спросила Гвен.

Род раздраженно пожал плечами.

— Кто знает? Пока у нас слишком мало сведений, чтобы сделать точные выводы. Она похожа на Грамерай, но если это так, значит, мы в далеком будущем. На тысячу лет впереди от нашего времени, я бы так сказал.

— Тогда колдунов и колдуний должно быть больше,— негромко проговорила Гвен.

Род кивнул.

— Верно. Должно. А откуда взялись эх-ушге и кро мара? Оттуда же, откуда грамерайские эльфы, оборотни и призраки, видимо. Но это должно означать, что они стали продуктом размышлений латентных телепатов. А на Грамерае сказок про таких чудищ не было — или были?

— Я о них никогда не слышала.

— Нам про них никто никогда не рассказывал,— согласился Магнус.

— А эльфы рассказали вам, наверное, почти все грамерайские сказки. Правда, за тысячу лет могли сложиться и новые сказки. Ну, все! Ладно! Нет никакого смысла гадать. Подождем до тех пор, пока не обзаведемся более точными сведениями.

— Какими же, супруг мой?

— Например, узнаем, какой тут у них год. Правда, спрашивать об этом открыто мне как-то не хочется — не стоит оповещать всех и каждого о том, что нам это неизвестно, как и многое другое. Кроме того, мы пока еще не определились, на чьей же мы стороне.

— На стороне Элидора,— не задумываясь, сказал Магнус.

— Он — законный правитель,— согласилась Гвен.

— Отлично. Но кто еще на его стороне? Лорд Керн?

Магнус кивнул.

— Элидор убежал от дяди. Он надеялся добраться до лорда Керна и просить у того защиты. Вот о чем он думал, когда герцог его бил.

Род понимающе кивнул.

— Но зачем ему вздумалось играть с жуткой лошадью?

— Он с ней не играл, папа! Он просто понимал, что без лошади не сможет далеко убежать!

— Правда? — вздернул брови Род.— Значит, он умнее, чем показался мне.

Магнус кивнул.

— Ты как-то сказал, пап, что у меня есть «зачатки мудрости». Вот и у него они тоже есть.

— Мы должны защитить его,— торопливо проговорила Гвен.

— Нельзя оставлять его этому противному герцогу! — решительно объявила Корделия.

Род вздохнул и сдался.

— Ладно, ладно! Возьмем его с собой!

Его семейство встретило это решение бурно и радостно.

 Глава двенадцатая

— О! Чер… Ой, то есть проклятье!

Отец Эл плюхнулся на кочку и сжал двумя руками ушибленную ступню. Он ушиб ее уже в третий раз. На Грамерае ему почему-то попадались на редкость острые камни. Дырок в его ботинках они, правда, не пробивали, но пальцам от этого было не легче.

Он вздохнул, уложил ушибленную ногу на здоровую и принялся растирать ступню. По его подсчетам, шел он уж часов шесть — небо на востоке начало розоветь. И все это время он брел наугад, ориентируясь по случайным звездочкам, проглянувшим за густыми кустами. Он очень надеялся, что уходит от монастыря, а не возвращается к нему по кругу. Отец Эл понятия не имел, куда идет. Главным для него было елико возможно увеличить расстояние между собой и слишком гостеприимными монахами до зари. Его снабдили коричневой сутаной, но она уже успела порваться в нескольких местах о колючки. Руки и лицо отца Эла были исцарапаны, и порой он готов был поклясться, что слышит из кустов чей-то издевательский смех. Словом, выдавались в его жизни ночи и поприятнее этой.

Он вздохнул и заставил себя подняться. Коснувшись земли ушибленной левой ногой, отец Эл поморщился от боли и решил, что с него хватит и пора подыскать какое-то укрытие, где можно было бы проспать весь день…

Послышалось трепетание ткани и звук, как если бы кто-то топнул, спрыгнув с высоты. От страха у отца Эла перехватило горло. Он обернулся.

Перед ним стояла девушка-подросток, белокожая и большеглазая, с пышными каштановыми волосами, ниспадавшими до талии из-под яркого чепчика. Поверх просторной блузы был надет туго зашнурованный корсаж, от талии до земли струилась пышная, разноцветная юбка.

И… красотка восседала верхом на метле, парящей в трех футах от земли.

Отец Эл ахнул от изумления, но, вспомнив о хороших манерах, проговорил:

— А-а-а… Доброе утро.

— И вам доброе утро, любезный брат.— Девушка выглядела смущенно, даже испуганно, однако, совладав с собой, проговорила: — Могу я… могу я чем-то помочь вам?

— Дело в том… что я… что я ищу дорогу,— ответил отец Эл.— Однако… Прошу простить меня, девица, ибо я не бывал за стенами обители чуть ли не с самого рождения и прежде никогда не видывал девиц, сидящих верхом на метлах. Слыхивать — слыхивал, а вот видывать не доводилось.

Девушка довольно рассмеялась и явно успокоилась.

— Так ведь в этом нет ничего особенного, добрый брат, совсем ничего особенного! Видно, и вправду вас держат в строгости и никуда не пускают?

— Вправду, вправду. Но скажи мне, девица, как ты выучилась этой хитрости?

— Выучилась? — Улыбка девушки сменилась довольной усмешкой,— Так тут и учиться-то нечему, добрый брат! Я просто смотрю на какую-то вещицу и желаю, чтобы она двигалась, а она и движется!

«Телекинез,— с замиранием сердца подумал отец Эл,— а она говорит о нем, как о чем-то само собой разумеющемся».

— И у тебя всегда был этот… дар?

— О да, сколько себя помню.— По лицу девушки пробежала тень,—Да видно, и раньше, чем помню… Те добрые люда, что взрастили меня, говорили мне, что нашли меня, годовалую, брошенной в поле. Наверное, моя матушка пугалась, когда вокруг меня летали игрушки, как бы сами по себе, вот она и решила бросить меня голенькую в поле на жизнь или на погибель.

«Талант врожденный»,— заметил про себя отец Эл, хотя история девушки его опечалила. Предрассудки, жестокость — неужели они должны сопровождать по жизни этих несчастных одаренных людей?

— Как жестоко, как жестоко! — Священник огорченно покачал головой.— И какая только христианка могла решиться на такое?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});