Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар

Военные посмеялись. Вскапывать огород не стали.

Пережив неслыханные катастрофы и миллионы смертей, страна научилась жить беззаботно и доверчиво.

Прибывший Никита Сергеевич, как и заказывал Шолохов в письме, начал визит с выступления перед станичниками.

– Такая у вас жара… – пожаловался он, выйдя к микрофону. – А у меня, сами понимаете, на голове того… – и показал на свою лысину, с которой градом лился пот. Стоявший рядом, но без микрофона, Шолохов, явно начавший утро с шампанского, спокойно, как бы для себя, вполголоса заметил:

– Ничего, у плохого хозяина всегда хата раскрыта…

Хрущёвский микрофон был настроен так идеально, что шолоховскую реплику услышала вся площадь, не говоря о свите вождя. У свиты вытянулись лица, а площадь одобрительно загудела. Один Хрущёв ничего не услышал, но понял, что люди оценили простоту его обращения.

– Голова у меня того… – сказал Хрущёв, и Шолохов здесь согласно кивнул: да уж, не поспоришь. – Так что, дорогие станичники, позвольте я буду говорить в шляпе…

Шолохов пожевал ус и никак не откомментировал, хотя мог бы.

* * *

Как всё-таки бесхитростно жили советские вельможи!

Если заглянуть в ту комнатку, где Шолохов определил руководителя сильнейшей мировой державы, распространившей своё влияние на добрую половину планеты, – можно ахнуть: армейские, студенческие кроватки на пружинах, половички, нелепые оконца…

Хрущёвы явно находили всё это вполне нормальным: не в палатах каменных выросли и сами.

Преотлично пожили они тогда: с застольями и рыбалкой.

По дороге на охоту, – когда выехали с утра пораньше пострелять уток, приключился один, в духе Щукаря, случай. Держали путь на базковскую гору, свернули вправо, в сторону озера, и тут Хрущёв Шолохова просит: дай выйду в кукурузу, справлю малую нужду – столько с тобой выпили на ночь, с утра продолжили, нету сил терпеть.

И пошёл Хрущёв в кукурузу, один. Охрана осталась у машины.

Так совпало, что навстречу Шолохову с Хрущёвым ехал один казачий дедок: у кума на именинах засиделся и только с утра покатил в обратный путь. Проезжал мимо кукурузного поля и думает: наломаю-ка себе початков – колхоз не обеднеет. Пока ломал да закидывал в телегу – видит: череда машин идёт. Наверняка очень большое начальство.

Затаился, чтоб не заметили. Тут машины останавливаются, а из одной выходит сам Никита Сергеевич и, пуговички на ширинке расстёгивая потихоньку, торопится как раз в ту сторону, где затаился дедок.

Дед догадался: если он явится пред очами руководителя государства в тот миг, когда тот приступит к намеченному делу, – будет вовсе нехорошо. Поэтому он сам вышел Хрущёву навстречу и честь по чести доложил: так и так, нахожусь при исполнении: местный сторож, берегу народное достояние!

– Молодец! – говорит Хрущёв.

С другим, не менее колоритным вёшенцем Хрущёв столкнулся прямо в шолоховском дворе. Звали его Спиридон Никифорович. Он, чтоб попотчевать дорогого гостя ухой, наловил стерляди, затребовав в качестве вознаграждения бутылку горячительного и потом ещё одну. Следом начал переговоры с Михаилом Михайловичем, шолоховским сыном, о том, чтоб его лично подвели к Никите Сергеевичу, на что получил категорический отказ.

Тут, однако, Хрущёв с Шолоховым как раз вернулись с выезда. Спиридон Никифорович – в брезентовых разбитых чириках, хлопчатобумажных штанах, косовороточке и с налипшей к губе папироской, – не теряя времени, выкатился навстречу генсеку. Шолохов, положив Спиридону Никифоровичу руку на плечо, представил его:

– Вот, Никита Сергеевич, тот самый рыбак, о котором я вам рассказывал.

Тот, мигом спрятав папироску в руку, вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Ефрейтор Выпряжкин, ездовой такой-то батареи, такого-то полка!

Хрущёв протянул ему руку.

– Ну как жизнь, казак?

– Жизня-то? – ответил Спиридон Никифорович. – Да какая же она теперь у нас с тобой, Никита Сергеевич, жизня? Бывалоча, рыбалим в феврале, прижмёт нужда – пойду ссать, лёд насквозь прожигал. А теперь на мартовский снег ссу – и тот не тает… Это, по-твоему, жизня?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Когда, насмеявшись, наохотившись и ухи наевшись, Хрущёвы отбыли, Шолохов провернул дело, ради которого, в числе прочего набора дел, хохла и заманил.

Округом командовал тогда старинный товарищ Шолохова – генерал-полковник Исса Плиев, из осетин.

– А чего с мостом собираешься делать, Исса? – интересуется Шолохов.

– Разбирать, что ж ещё, – улыбается генерал.

– А зачем? – говорит Шолохов. – Посмотрите, как казаки радуются. Пусть остаётся мост у нас.

Плиев:

– Как это – остаётся? А мне как отчитаться перед министром обороны?

– Никак! – говорит Шолохов. – Скажи, Никита Сергеевич велел оставить!

– А разве был разговор с Хрущёвым?

– Был, не был – кому это важно? Кто будет переспрашивать? Министр обороны будет? Нет! А уберём мост – что люди скажут? Подхалимы, скажут, для Хрущёва старались, а на народ им наплевать…

Так у вёшенцев появился мост.

Так, заодно, накануне выхода второй книги «Поднятой целины» Шолохов в очередной раз утвердил себя в качестве неоспоримого.

В былые времена не было писателей, которым бы Сталин устраивал у себя на даче день рождения. В эти годы не могло быть писателей, у которых Хрущёв с женою дома спят на раздельных кроватках, а с утра похмеляются шампанским.

Хрущёвы настолько сроднились с Шолоховыми, что уже в сентябре позвали их с собою – в США.

Ну а чего нет? – и 15 сентября Шолоховы отправились в Америку.

На завтраке в Голливуде Хрущёв разглагольствовал:

– «Судьба человека» – шедевр киноискусства. «Тихий Дон» – ещё один шедевр киноискусства! А литература? «Судьба человека» – шедевр литературы. «Тихий Дон» – ещё один шедевр литературы. Мы гордимся! Донской казак Михаил Александрович Шолохов всё это создал! Прославил нашу Родину… Где, кстати, Михаил Александрович?..

Михаил Александрович в то время путешествовал по своим маршрутам: слишком много церемоний – пусть Хрущёв отдувается, его хохляцкая очередь.

* * *

Вторую книгу «Поднятой целины» начали публиковать в седьмом номере журнала «Нева» за 1959 год: сразу вышла 21 глава. Спустя полгода, в первом номере за 1960 год, тот же журнал опубликовал последние восемь глав, и публикация романа была завершена.

Почти одновременно с «Невой» вторая книга публиковалась в журналах «Дон» и «Северный Казахстан». «Дон» – потому что это шолоховская вотчина, а «Северный Казахстан», потому что и там тоже он был своим, значимым, долгожданным и строил себе маленький, на двоих с Марией Петровной, домик.

Едва закончилась публикация в «Неве», как вторую книгу заново опубликовали в журнале «Октябрь»: февральский, мартовский и апрельский номера за 1960 год. Следом – в «Роман-газете».

Ни один советский писатель не мог себе позволить подобного: опубликованное в одном журнале в другом пойти уже не могло. Здесь же роман пошёл в пяти журналах и со всех Шолохов получал гонорары.

Отдельным изданием первая и вторая книги романа вышли в «Молодой гвардии» и в Гослитиздате.

22 апреля «Правда» опубликовала постановление о присуждении Шолохову Ленинской премии за новый роман, а уже 27 апреля 1960 года состоялась премьера первой и второй серий фильма «Поднятая целина». Следом авторы приступили к съёмкам третьей серии. Этот фильм снова стал одним из лидеров советского проката 1960 года: его посмотрели 30 миллионов 200 тысяч зрителей.

Макар Нагульнов, Лушка, дед Щукарь – и так известные миллионам читателей – обратились в общенациональных нарицательных персонажей, наряду со всем мелеховским семейством, Аксиньей Астаховой и Андреем Соколовым.

Как в шолоховских рассказах и романах переплеталась география событий, когда герои ходили друг за другом след в след, так в шолоховских экранизациях, подтверждая некое потайное единство событий, из раза в раз играли одни и те же актёры, освоившиеся в донских реалиях.