Живописец душ - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

к Эмме. Хотел взять ее за руки, но не смог. В руках она сжимала пистолет. Подумал, не поцеловать ли ее, но не решился. Несколько мгновений они глядели друг на друга, и в глазах у обоих появился блеск надежды, которая давно их покинула.

– Далмау, – сказала Эмма, улыбаясь ему так нежно, как только могла в подобных обстоятельствах, – надо бежать.

– И как ты это проделаешь? – насмешливо поинтересовалась жена дона Рикардо.

– Ты мне поможешь, – решила Эмма в этот самый момент. Она не обдумала заранее план побега, но наглая тетка натолкнула ее на мысль. – Иди сюда.

Тереса подчинилась, а Эмма отпустила ее супруга, которого держала за шиворот; тот мертвым грузом распластался в кресле, она же молниеносно приставила пистолет к голове его жены.

– Предупреди своих, чтобы не преследовали нас и не мешали нам уйти, иначе умрешь первой. Свяжи ей руки за спиной. – Эмма указала Далмау на одну из веревок, которые в изобилии, целыми мотками, валялись на полу.

– Делайте, как она говорит, – приказала Тереса людям, которые опять стали набиваться в хижину; Далмау тем временем связывал ей руки. – Не преследуйте нас, не пытайтесь что-либо предпринять; подумайте о моих детях. Я им нужна. Позовите лекаря, пусть перевяжет мужа, – добавила она, когда Эмма уже подталкивала ее к двери, а Далмау шел впереди, расчищая путь.

Тем временем близилась ночь. Еще не похолодало, но темнота стремительно надвигалась. Люди расступались перед ними.

– Пропустите нас, стойте на месте! – кричала Тереса жителям Пекина, вышедшим из своих хибар.

Только пес-крысолов посмел ослушаться приказа супруги дона Рикардо, подбежал, принялся скакать перед Далмау с истошным лаем.

– Сукин сын этот пес, – пожаловалась Эмма, по-прежнему целясь в голову Тересе.

– Из всех существ, какие здесь живут и движутся, – отвечал Далмау, который теперь шел позади, то и дело оглядываясь, – только на него и можно хоть как-то положиться. Раз он прыгает вокруг нас, значит мы не умрем.

– Это ты так думаешь, – отозвалась жена дона Рикардо. – Мой муж станет искать вас, пока не найдет, а тогда с вас живых спустит шкуру, даже если это будет последним, что он сделает в жизни. Вы это осознаете или нет?

Ни Эмма, ни Далмау не ответили. Как только перестали чувствовать враждебные взгляды у себя за спиной, ускорили шаг. Нужно было спешить: нет гарантии, что обитатели Пекина послушаются жену дона Рикардо или он сам не придет в себя и не отправит людей в погоню. Эмма вела Тересу, приставив пистолет к ее спине и подталкивая ее, если та пыталась замедлить шаг. Когда Пекин скрылся из виду, Далмау подошел к подруге.

– Спасибо, Эмма, – шепотом поблагодарил он. – Но как ты сама освободилась? – Голос его звучал глухо, горло перехватило от изумления, восторга, радости, вызванной самим ее присутствием и тем, что она сделала ради его освобождения.

– Меня оправдали, и…

– Но они всех приговаривают к смерти или к пожизненному заключению, – перебил ее Далмау.

– Это в трибуналах. Гражданские суды освобождают задержанных. Похоже, что жители Барселоны не хотят еще раз пережить Трагическую неделю.

Беседа отвлекла их настолько, что Тереса замедлила шаг, пытаясь выиграть время; возможно, рассчитывала на то, что обитатели Пекина проявят инициативу и погонятся за ними в темноте. Эмма толкнула ее дулом пистолета.

– Шевелись!

– И что мы теперь будем делать? – продолжал Далмау. – В Барселону вернуться я не могу, меня арестуют. Но ты свободна. Тебе незачем и дальше чем-то жертвовать ради меня…

Эмма взяла его под руку. Тепло от ее прикосновения проникло в него глубоко, до самого сердца. Она привлекла Далмау к себе, и оба чуть-чуть отстали, чтобы Тереса не услышала, о чем идет разговор.

– Хосефа спрячет нас у ее друзей в Побленоу, Хулия уже у них, – шепнула Эмма ему на ухо. – Мы обо всем договорились. Уверена, Хосефа нас ждет на дороге.

– А после?

– После и решим.

Они продолжили путь и говорили только о самом необходимом, хотя каждый раз, когда Далмау оборачивался к Эмме, его встречала улыбка более красноречивая, чем любые слова. Глядя на эту улыбку, Далмау узнавал девушку, вместе с которой сплетал из ярких фантазий радужные мечты о будущем. Он тщился ответить тем же, выразить всю полноту счастья, его переполнявшего, но губы не слушались, выходило неловко, и при виде его усилий Эмма улыбалась еще шире.

Они подходили к Побленоу, когда какая-то тень кинулась к Эмме; та направила пистолет и уже была готова стрелять.

– Не надо! Не стреляй! – прозвучал позади знакомый голос: Хосефа.

– Погодите! – велел Далмау матери. Ему вовсе не хотелось, чтобы Тереса увидала ее и прибавила к списку тех, кому ее муж должен отомстить.

Не теряя ни секунды, толкнул жену дона Рикардо в заросли тростника, к самым рельсам. Там порвал на длинные полосы передник, который женщина так и не успела снять, и стал завязывать ей рот.

– Рикардо всех вас прикончит, – снова пригрозила она, яростно мотая головой.

– Сегодня его самого чуть не прикончили, – заметил Далмау, пристраивая кляп. – Не надо нас недооценивать: может статься, что первыми погибнете вы.