Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Под руководством Хасселя карьеру строили на жестокости, а охранников, убивавших пленных, оправдывали на том основании, что они «защищались» или «выполняли свой долг». Их понимание долга иллюстрирует пример одного надзирателя над иностранными рабочими в Эссене, который после войны был осужден на восемь лет заключения немецким судом. Он был признан виновным в избиениях восточных рабочих дубиной, резиновым шлангом и кулаками, в том, что сбросил с лестницы французского гражданского рабочего и забил до смерти русского пленного. В Нюрнберге он давал показания и заявил, что действовал в соответствии с инструкциями своего начальства. В архивах фирмы сохранилась его личная карточка. Если бы Крупп был недоволен его поведением, то за четыре года службы мог не один раз наложить на него взыскание или уволить его. Ничего такого не произошло.

Бюлов знал о побоях, даже осматривал людей после избиений, но разрешал жестокое обращение с рабочими, пока существовала надежда, что с помощью телесных наказаний можно повысить производительность труда. Если и это не помогало, то нерадивого раба могли отправить в Бухенвальд. Впоследствии чиновники и надзиратели из фирмы могли утверждать, что они не знали подлинного значения этой меры, так как не бывали в Бухенвальде и не имели представления о том, что там происходит. Но только не Фриц фон Бюлов, заместитель Круппа по управлению лагерями. Дело в том, что он лично подписал один документ, стоивший многих. Составленный 7 октября 1943 года, он разъяснял, что делать с пленными, если с ними нельзя справиться обычными методами, то есть оставляя без пищи или наказывая карцером. Бюлов приказал, чтобы непокорных отправляли в гестапо, где «в таких случаях всегда выносят смертные приговоры, для исполнения которых можно использовать команду русских пленных». Бюлов добавил: «Я настаиваю, чтобы эта информация считалась конфиденциальной, особенно в том, что касается смертных приговоров».

Таким образом, порочный круг замкнулся. Рабы, которых гнали плетьми по улицам, не были по своему физическому состоянию способны выполнять задания. За невыполнение заданий их избивали и заставляли голодать дальше. Если они не справлялись с работой после этого, их уничтожали. 100 тысяч невольников Круппа едва ли оправдывали затраты даже на «бункерный суп». Они были страшно истощенными и пребывали в глубокой депрессии. Но руководители рейха не собирались анализировать пороки рабского труда. Самые поразительные жесты отчаяния не воспринимались как таковые. Один русский, который не смог выдержать больше ни дня, покалечил сам себя, положив руки на рельсы прямо перед паровозом. За это его обвинили в саботаже.

Глава 21

«NN»

7 декабря 1941 года вошло в историю Европы как бесславный день совершения преступления, по масштабам и бесчеловечности оставившего позади даже нападение японцев на Пёрл-Харбор. В это воскресенье фюрер издал приказ, известный под названием «Nacht und Nebel» – «ночь и туман». Первоначальная цель приказа была обозначена как мера против людей, «угрожавших безопасности Германии», но через два месяца фельдмаршал Кейтель расширил их число, включив в него всех людей, которые на оккупированных территориях были взяты под стражу и в течение восьми дней еще оставались в живых. В таких случаях:

«Заключенные подлежат тайной перевозке в Германию… Такие меры будут иметь устрашающее действие, поскольку:

а) заключенные исчезнут бесследно;

б) окружающие не получат никакой информации об их судьбе».

Во время Нюрнбергского процесса Кейтель признался, что из всех жестокостей, в которых он лично принимал участие, это деяние было наихудшим. Так оно и есть. Приказ этот был обоснован тем, что «эффективное усмирение» покоренных народов лучше всего может быть достигнуто, когда «родственники преступников и население не знают их участи». Поскольку в число «преступников» были включены дети, неграмотные, умственно отсталые, у авторов приказа была уверенность, что в хаосе военной Европы их имена затеряются навсегда. И еще долгие годы множество людей, которые тогда потеряли родных, по-прежнему надеялись, что они остались в живых и их можно найти. В 1945 году были захвачены архивы СД (гитлеровской службы безопасности), содержащие списки, в которых указаны просто имена людей и буквы «NN» («нахт унд небель»). Числа погибших мы никогда не узнаем. На этот раз немцы изменили своему обыкновению все фиксировать точно. Жертвы исчезли навсегда в ночи и тумане Третьего рейха.

В лагерях Круппа было много рабов, которые могли оказаться там в ходе операции «NN». Однако в каком-то смысле эта зловещая аббревиатура имела отношение к ним всем. Правда, несмотря на то что есть документы и статистика, конкретных людей из числа этих рабов мы почти не знаем. Ясно, что они представляли почти все страны Европы, среди них были мужчины и женщины, люди разных уровней культуры и образования. И все же нам мало что известно даже о лицах, о которых есть конкретные сведения, например о русском, который потянулся за куском хлеба, или о французе, который храбро призвал товарищей к забастовке. Люди эти предстают перед нами как некая безликая и безгласная масса; однако это несправедливо. Они являются частью истории династии Круппов, а сами Круппы всегда утверждали, что те, кто работает на них, приравниваются к членам их собственной семьи. Поэтому мир должен узнать об этих людях. Нельзя рассказать о сотне тысяч человек, но можно поведать историю хотя бы нескольких.

* * *

Тадеушу (Таду) Гольдштейну исполнилось шестнадцать лет 25 июля 1943 года. Он жил в польском городе Сосновце. Война до сих пор мало затрагивала жизнь его семьи. Немцам были нужны сосновицкие рудники и фабрики; их интересовала и железная дорога, стратегически важная для русской кампании. До жителей города им долгое время не было дела. Отец Тада, Герник, журналист, продолжал работать в своей газете, мать занималась домашним хозяйством. С ними жил и холостой дядя Тада, брат Герника.

Гольдштейны были евреями и чувствовали себя довольно неуютно, хотя не предвидели несчастий, которые вскоре обрушились на них. После того как тем же летом началось русское контрнаступление на Курской дуге, для сосновицких евреев наступили черные дни. Все Гольдштейны были схвачены и отправлены в Аушвиц. Их высадили у ворот с надписью: «Труд делает свободным» и велели разойтись на две колонны по половой принадлежности. Тад повиновался, думая, что расстается с матерью на время. Уже за колючей проволокой он узнал, что ее отправили в крематорий. Остальных трех Гольдштейнов, двух мужчин и юношу, перевели в филиал лагеря в Биркенау. Они поклялись не расставаться и пять недель находились вместе. Потом в их барак пришли эсэсовец со стеком и охранник из фирмы Круппа, отбиравший рабочую силу. Заключенных раздели догола, и посланец Круппа стал их осматривать. В числе отобранных оказались Тад и его дядя, крепкий мужчина. Герника оставили в лагере для уничтожения. Журналист и его сын в отчаянии обратились к эсэсовскому офицеру, умоляя его не разделять семью. Они уверяли, что втроем будут работать много лучше. Немцы были изумлены: прежде от еврейской рабочей силы не исходило просьб или протестов. Тогда крупповец показал пальцем на очки журналиста, и эсэсовец разбил их ударом стека. С тех пор Тад не видел отца, Герника вскоре увели в газовую камеру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});