Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Как и Дехеншуле, это место было, по сути, исправительным лагерем. Бывшее школьное здание окружали два ряда колючей проволоки и кирпичная стена. Охранники здесь носили не черную эсэсовскую форму, а синюю форму фирмы Круппа, но все остальное было похоже на лагеря ведомства Гиммлера. Новых узников раздели донага и дали им номера. Их переодели в лагерную одежду. Охранник, заметив, что Шолтен пытается оставить у себя фотографию родителей, выхватил ее и разорвал, после чего разбил Шолтену лицо в кровь. Потом голландцу велели сесть в парикмахерское кресло, чтобы обрить его наголо. За то, что он промедлил, поскольку был в плохом состоянии, два охранника стали бить Шолтена резиновыми дубинками по голой спине, пока он не упал. Потом их все-таки обрили, да так, что головы покрылись кровоточащими ссадинами.

Бывшее школьное здание пострадало во время бомбежек, поэтому там не было места для новых рабов, и группу, в которой находился Шолтен, отправили в подвал. Большую часть пола покрывала вода, но пол этот не был ровным, и оттого там сохранилось несколько сухих мест. Из-за этих сухих островков началась страшная борьба между самими заключенными, ожесточившимися от нечеловеческих условий, в которые они попали. Каждую ночь в подвале вспыхивали драки. Шолтен слышал, как один охранник сказал другому: «Вот это хорошо: они там учат друг друга».

На следующее утро их подняли до рассвета. Продержали два часа в строю на улице, на снегу, несмотря на то что они были легко одеты, а потом начался марш на Эссен, где им следовало чинить здания, разрушенные бомбами. Они добрались туда только к полудню, да и обратное путешествие заняло не менее четырех часов. При таком режиме «2909 калорий» Заура явно не помешали бы, однако заключенным давали все ту же «миску воды с капустными листьями» и ломтик черного хлеба. Рабы-«старожилы» сообщили, что раз в неделю им выдают еще кусочек маргарина или маленькую сосиску. Это, конечно, нельзя было считать едой. Один «старожил» сказал, что хорошо бы поймать и съесть мышь. Сначала Шолтен принял это за шутку, но потом понял, что он, увы, ошибся. После нескольких дней и ночей лагерного режима этот странный совет уже не вызывал у него прежней неприязни. Он уже знал, что бывает с людьми, которые стали беспомощными. Когда появлялось много тяжелобольных, их просто грузили в кузов грузовика, словно товар. Грузовик уезжал, и больше этих людей никто никогда не видел. Бывший студент любой ценой хотел избежать подобной участи. Вместе с другим голландцем они, наконец, действительно принялись искать мышей и одну поймали.

Во время Нюрнбергского процесса этот эпизод даже больше растревожил защиту, чем исчезновение грузовиков с больными. Недоверчивые адвокаты Круппа устроили Шолтену перекрестный допрос по поводу этого инцидента:

«В о п р о с. Могли бы вы более подробно рассказать, как вы поймали мышь?

О т в е т. Да. Мы были тогда страшно голодными… и, так сказать, немного не в себе. Мы все искали чего-нибудь поесть и видели, как другие заключенные их едят. Они мне говорили: «И ты тоже поешь». Ну, там было много мышей, они ели солому из тюфяков. И мы с другом тоже поймали одну. Нельзя сказать, чтобы нам это понравилось, но мы очень хотели есть.

В о п р о с. Вы поймали мышь своими руками?

О т в е т. Да, конечно.

В о п р о с. И на другой день, по вашим словам, вы ее приготовили на обед на заводе?

О т в е т. Да.

В о п р о с. У вас была такая возможность?

О т в е т. Да. Около завода было немного дров, и мы разожгли костер. Иногда, когда было очень холодно, нам разрешали разжигать костры. У нас была какая-то железная кастрюля, которую мы брали с собой, когда находили что-нибудь поесть, и мы, так сказать, изжарили эту мышь, чтобы не есть ее сырой.

В о п р о с. Я хочу задать еще один вопрос об этом. У мышей есть шкурка. Вы сняли шкурку, прежде чем зажарить ее?

О т в е т. Конечно, мы ели только мясо.

В о п р о с. Вы пользовались какими-то орудиями?

О т в е т. Ну не то чтобы орудиями. У нас просто были стеклышки и разные железки, которые всегда можно найти на земле».

Конечно, такая добыча не могла помочь Шолтену долго продержаться. Через шесть недель после прибытия в Эссене у него начался жар, он потерял сознание, а очнулся с двусторонней пневмонией. Казалось, его должны были погрузить на грузовик и увезти, но Шолтена спасли бюрократические формальности. Он ведь был беглецом и по закону считался рабом Мессершмитта, а Крупп не мог распоряжаться чужой собственностью. Поэтому тяжелобольного студента, весившего не больше сорока четырех килограммов, отправили в Мангеймскую городскую тюрьму, где он стал постепенно выздоравливать.

* * *

4 апреля 1944 года, когда Шолтен был возвращен «законному» владельцу, упомянутые радиотехник и священник еще были в Голландии. Эти двое даже не встречались с ним до освобождения Европы. Общим в их жизни был только лагерь Неерфельдшуле, куда их перевели той осенью из Дехеншуле, и все они могли назвать людей, которые стали причиной их злоключений. Такие свидетельства, собранные воедино, позволили дать общую картину крупповского рабства и составили 13 454 страницы показаний по делу Альфрида в Нюрнберге. Показания разных людей очень схожи, они трактуют об одних и тех же событиях и проблемах, это и сделало их достоверными; иначе они были бы признаны маловероятными, а то и просто вымыслом.

Поль Леду, которому перед войной исполнилось тридцать пять лет, имел радиомастерскую в Брюсселе. Немецкие военные власти ее закрыли: человек, умеющий собирать передатчики, был опасен. Однако в действительности этот с виду мирный и тихий человек, даже и без своих ламп и проводочков, был очень опасен для рейха, чем можно было предположить. Днем этот человек сотрудничал в службе гражданской обороны Брюсселя, а ночью превращался в одного из лидеров Сопротивления. Именно этот человек был бы нужен в свое время Шолтену. Леду снабжал фальшивыми документами людей, намеченных на работы в Германию, издавал подпольную газету и организовывал подрывную деятельность. В ночь на 12 августа 1944 года изобретательный техник нашел способ парализовать систему телефонной связи Люксембурга, лишив связи немецкие подкрепления, которые торопились в Париж. Это было самое крупное из его личных деяний, но также и последнее. Гестапо выслеживало его четыре месяца. В апреле Леду удалось бежать из дому, опередив преследователей, и с тех пор он скитался по Бельгии под именем Деламар, пока бельгийские фашисты не задержали его на одной железнодорожной станции. Он был арестован просто как подозрительный, и все же им заинтересовалась СД. Знай немцы, кто такой Леду на самом деле, они бы сразу расправились с ним. Однако они решили, что он уклоняется от трудовой мобилизации. 22 августа Леду был отправлен в «Nacht und Nebel» – в ночь и туман Рура.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});