Черный человек - Василий Головачев

Мальгин обошел орилоуна кругом, с любопытством вглядываясь в колеблющиеся картины многократных отражений и преломлений здешних красот друг в друге, и вернулся в приемную камеру орилоуна, умершего по крайней мере десяток миллионов лет назад. Цвета под куполом преобладали коричневые, черные и серые, и лишь мембрана перехода выделялась в полутьме нежным льдистым свечением, напоминая ледок в зимней проруби. Мальгин выбрал уютную ложбинку в складках пола и прилег. Физически он не устал, тело могло выдержать недельный бег или тяжелый труд, но душа просила не отдыха – расслабления.

Привычно проверив работу систем организма: нервной, скелетно-мышечной, эндокринной, сердечно-сосудистой, а главное – экстрарезервной, связанной с «темным знанием», которую он сумел-таки подчинить себе, – Мальгин приказал Харитону следить за обстановкой и погрузил себя в «сон второй степени». В этом состоянии разум повиновался причудливым извивам памяти и фантазии, соединяя несоединимое наяву, и перед глазами хирурга проплывали картины встреч с Купавой, Карой, отцом, друзьями… и недругами. Особое место в снах занимала дочь, Дарья, по которой Мальгин успел соскучиться больше, чем по кому бы то ни было.

Иногда в сны вмешивалась многоуровневая структура мышления, активируемая памятью «черного человека», и тогда картины вообще теряли связь с реальностью, уходя в область фантасмагорий, чужих чувственных и семантических пространств. Мальгин не боялся этих погружений в инобытие, именно благодаря им он понял эволюцию «черных людей», открыл их слабые и сильные стороны. Однако главным своим приобретением считал способность уходить в выдуманный, иллюзорный мир без применения наркосредств и возвращаться обратно.

Мистический далекий зов, приписываемый Климом родственной душе кого-то из интрасенсов, во время путешествия по системе орилоунского метро притих, но тень его витала где-то рядом, эфемерная, как улыбка привидения. Зовущий остался на Земле, это было ясно, и мощности его пси-голоса не хватало донести зов до Мальгина, хотя хирург иногда «хватал» след голоса, и сердце отзывалось замиранием.

Он путешествовал по вселенной уже две недели, бродил по ландшафтам полусотни миров, похожих и не похожих на Землю, купался в озерах и морях чужих планет, пережил множество приключений и массу необычных ощущений, но интерес к странствиям не угасал, хотя сейчас Мальгин мог бы признаться: жажда новых открытий осталась неутоленной, но не было музыки в душе, не было удовлетворения. Шаламова он так и не встретил, хотя и чувствовал иногда следы его присутствия, и все сильнее тянуло на Землю. Хотелось разрубить наконец этот гордиев узел, связавший его, Карой, Купаву и Шаламова. Разум жаждал определенности, требовал найти выход из положения, и сердце вторило ему, прогоняя сквозь все тело по венам и артериям не кровь – свинцовые струи тоски…

На фоне танцующих языков огня возникло бледное печальное лицо Карой.

– Привет, мастер.

– Привет, – отозвался Клим, забавляясь. Говорил он сам с собой, но в этом состоянии давало знать расщепление «я» на доброго и злого Мальгина, на светлого и черного, эгоиста и рыцаря, и эффекты порой удивляли своей неожиданностью.

– Знаешь, почему Купава ушла от тебя?

– Если бы знал, уже вернул бы.

– Знаешь, но не хочешь сознаться. Потому что ты не владел искусством нежности. И не владеешь до сих пор. Что молчишь?

– Думаю.

– Ну думай, тебе это полезно.

Рядом с фигурой Карой вылепилась такая же прозрачная фигура Купавы, обе женщины вошли одна в другую, но не слились, продолжая по-разному излучать печаль и очарование, образовали сложный человеческий кристалл, живущий по законам геометрии горя и боли…

Усилием воли Мальгин изгнал обеих из сновидения, и перед взором вереницей потянулись картины жизни иных миров, где он успел побывать.

Сеть орилоунского метро охватывала не только Галактику или даже местное скопление галактик, но и множество Метавселенных, то есть метагалактических доменов, в одном из которых родилась когда-то крохотная пылинка Земля. Кроме того, у Мальгина крепла уверенность, что «суперструны» сети тянутся и к другим вселенным сквозь вечно кипящий вакуум Большой Вселенной. Проверку этого предположения Мальгин оставил на потом, желая иметь рядом кого-нибудь из друзей, чтобы было с кем делиться впечатлениями. Он говорил сам себе «друзей», но думал о Купаве… или иногда о Карой.

Большинство расселенных по космосу орилоунов давно уже умерло от старости, хотя механизмы создания «струн» в них продолжали функционировать – они не были вечными, но работать могли еще очень долго, тысячи лет.

Первый шаг Мальгина из трансфера в один из каналов сети перенес его в систему самой яркой звезды Галактики – эты Киля, температура поверхности которой достигала тридцати тысяч градусов. Орилоун был здесь установлен на астероиде, и ничто не мешало путешественникам любоваться на колоссальное чужое солнце с длинными голубыми космами протуберанцев. Правда, без скафандра выйти на поверхность астероида Мальгин не решился, хотя и мог обходиться без воздуха долгое время.

Вообще путешествовать по орилоунскому метро мог далеко не каждый желающий, многие выходы были смертельно опасны для нормального человека, а тем более путешествующего без скафандров или защитных костюмов, и лишь возможности интрасенса, помноженные на маатанские знания, позволяли Мальгину не бояться сюрпризов. А их появлялось немало: то огромная сила тяжести, доходящая до пятидесяти «же», – на мертвых звездах, входящих в галактическое гало, то смертельно ядовитая для всего живого (органики) атмосфера, то громадные температуры, то холод межзвездной пустоты. Но самыми неприятными и опасными сюрпризами сопровождались выходы в тех областях домена, где формы материи обладали свойствами или более простыми, или более сложными, чем масса и энергия. Пространства этих миров описать человеческим языком было невозможно, они влияли непосредственно на мозг человека, а не на органы зрения, слуха и осязания, и в них было невероятно трудно сориентироваться, чтобы не потерять из виду орилоуна и не раствориться в невообразимо сложной фантасмагории иллюзорных картин, воспринимаемых тем не менее как абсолютно реальные. В одном из таких миров Мальгин едва не погиб: энергия уходила из тела быстрее, чем ее генерировали сердце и селезенка, – и когда ему удалось добраться до орилоуна, оказалось, что он похудел на двадцать два килограмма! Плюс треть запаса нервной массы. Советчик Харитон, персональный комп, не выдержал сложных наводок, и теперь Мальгин странствовал один.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});