Око небесное - Филип Киндред Дик

Неужели даже свечей нет?

– Нет денег на все это, – сказал священник, ковыляя обратно. – Ну, так чего вы от меня хотите? Желаете, чтобы я обратил этого еретика? – Он поймал руку Хэмилтона и пристально всмотрелся в него. – Я отец О'Фаррел. Вам нужно встать на колени, молодой человек. И склонить голову.

Хэмилтон спросил:

– Это всегда так было?

Мгновенно застыв, отец О'Фаррел переспросил:

– Как – так? Что вы имеете в виду?

Волна сочувствия накрыла Хэмилтона.

– Не обращайте внимания, – сказал он.

– Наша организация весьма древняя, – колеблясь, сообщил ему отец О'Фаррел. – Вы это имеете в виду? Ей сотни и сотни лет. – Его голос дрогнул. – Она возникла даже до Первого Баба. Я не уверен в точной дате ее возникновения. Говорят, что… – Он запнулся. – У нас совсем немного авторитета. Первый Баб, конечно, создал свою в 1844-м. Но еще даже до этого…

– Я хочу поговорить с Господом, – сказал Хэмилтон.

– Да-да, – согласился отец О'Фаррел. – И я тоже, молодой человек. – Он погладил руку Хэмилтона; прикосновение было легким, почти невесомым. – И все хотят.

– Не могли бы вы помочь мне?

– Это очень трудно, – ответил священник. Он прошаркал в дальнюю комнатку, беспорядочный склад. Чихая и покашливая, он вынес оттуда плетеную корзинку разнокалиберных костей, кусочков сушеной кожи и волос.

– Это все, что у нас есть, – выдохнул священник, ставя корзинку. – Может быть, что-то из этого вам поможет. Не стесняйтесь, выбирайте сами.

Хэмилтон осторожно вынул несколько кусочков, но Макфайф произнес за спиной надломленным голосом:

– Только глянь на все это. Подделки. Мусорные артефакты.

– Это все, что в наших силах. – Отец О'Фаррел сложил ладони вместе.

– Но есть ли какой-то способ достучаться до Небес? – в отчаянии спросил Хэмилтон.

Впервые отец О'Фаррел улыбнулся.

– Для этого придется умереть, молодой человек.

Подхватив свой зонт, Макфайф шагнул к двери.

– Пойдем, – мрачно сказал он Хэмилтону. – Пойдем отсюда, я больше не могу.

– Обожди, – сказал Хэмилтон.

Макфайф остановился.

– Зачем ты хочешь поговорить с Господом? Что тебе это даст? Ты же видишь ситуацию, просто взгляни вокруг.

Хэмилтон ответил:

– Он единственный, кто может рассказать нам, что произошло.

Макфайф помолчал, а потом сказал:

– Мне все равно, что произошло. Я ухожу.

Быстрыми движениями Хэмилтон выложил круг из костей и зубов, кольцо мощей.

– Помоги-ка мне, – сказал он Макфайфу. – Ты тоже участвуешь в этом.

– Ты хочешь чуда, – сказал Макфайф.

– Я знаю, – ответил Хэмилтон.

Макфайф вернулся.

– Ничего не выйдет. Это безнадежно.

Он стоял, вцепившись в свой огромный черный зонт. Отец О'Фаррел беспокойно переминался с ноги на ногу, пораженный происходящим.

– Я хочу знать, как начался весь этот балаган, – сказал Хэмилтон. – Второй Баб этот, вся эта фигня. И если я там этого не узнаю… – Он выхватил у Макфайфа его черный зонт, а затем, глубоко вдохнув, раскрыл его. Как крылья гигантского кожистого стервятника, ткань и спицы зонта развернулись над ним, вниз упали несколько капель влаги.

– Что это? – потребовал объяснений Макфайф, вступив в круг мощей, чтобы схватиться за свой зонт.

– Держись за него. – Крепко ухватившись за ручку зонта, Хэмилтон спросил священника: – В этом сосуде вода есть?

– Д-да, – ответил отец О'Фаррел, заглянув в глиняный сосуд. – Немного, на самом дне.

– Когда вы будете разбрызгивать воду, – сказал Хэмилтон, – читайте тот возносящий отрывок.

– Возносящий? – В недоумении отец О'Фаррел попятился. – Я…

– Et resurrexit. Вы его помните.

– О, – сказал отец О'Фаррел. – Да. Конечно. – Кивнув, он с сомнением погрузил ладонь в сосуд со святой водой и начал кропить ею зонт. – Но я, честно, сомневаюсь, что это сработает.

– Читайте! – приказал Хэмилтон.

Отец О'Фаррел неуверенно забормотал:

– Et resurrexit tertia die secundum scripturas, et ascendit in coelum, sedet ad dexteram partis, et iterum venurus est cum gloria judicare vivos et mortuos, cujas regni non erit finis…

Зонт в руках Хэмилтона задрожал. Медленно, с трудом он начал подниматься. Макфайф издал перепуганный всхлип и вцепился в рукоять изо всех сил. Через мгновение кончик зонта уже стучался в низкий потолок помещения; Хэмилтон и Макфайф по-дурацки висели под ним, а ноги их болтались в пыльных тенях.

– Световой люк, – выдохнул Хэмилтон. – Открывайте его.

Бросившись за шестом, отец О'Фаррел засуетился, словно вспугнутая мышь. Световой люк был наконец откинут; внутрь ворвался влажный ночной воздух, вытесняя многолетнюю затхлость. Получив свободу, зонт рванулся вверх; полуразвалившийся деревянный домик исчез внизу. Хэмилтона и Макфайфа обдало холодным туманом, они поднимались все выше и выше. Вот они уже были вровень с Твин-Пикс, вот они уже были над огромным городом Сан-Франциско, висящие на ручке зонта над россыпью мерцающих желтых огней.

– Что, – прокричал Макфайф, – если мы не удержимся?

– Молись о силе! – выкрикнул в ответ Хэмилтон, закрывая глаза и бешено цепляясь за стержень зонта. А тот мчался выше и выше, набирая скорость с каждым мгновением. На краткий миг Хэмилтон осмелился открыть глаза и взглянуть вверх.

Над ними развернулась безграничная равнина зловещих темных облаков. Что скрывалось за ней? Ждал ли их Он?

Зонт поднимался выше и выше, в темную ночь. И уже было не повернуть назад.

7

Чем выше они поднимались, тем больше рассеивалась хаотичная темнота. Слой туч влажно проскользнул мимо них; зонт прорвал его с мокрым шелестом. Вместо леденящей ночной тьмы они поднимались теперь в среде однородной отчетливой серости, неопределенном пространстве бесцветного и бесформенного ничто.

Внизу лежала Земля.

Хэмилтону никогда не приходилось настолько хорошо видеть Землю. Во многих отношениях она соответствовала его ожиданиям. Она была круглой и явно представляла собой шар. Недвижимый в окружающей его среде, шар этот спокойно висел, представляя собой мрачный, но впечатляющий объект.

Особенно же впечатляла его уникальность. Хэмилтон в шоке осознал, что в поле зрения нет ни единой другой планеты. Он то с опаской глядел вверх, то оглядывался вокруг – и постепенно, неохотно разум его принимал то, что различали глаза.

Земля была единственной на небосводе. Вокруг нее катился пылающий шар, намного меньше размером, словно жужжащий и бьющийся комар, облетающий гигантское и неповоротливое скопление материи. Это, осознал Хэмилтон с дрожью ужаса, было Солнце. Оно было крохотным. И – оно двигалось!

Si muove, и все-таки вертится. Но не Терра, не Земля. Si muove – Солнце!

К счастью, светящийся, обжигающий кусочек излучения находился на дальней стороне могучей Терры. Он двигался медленно, обращаясь с периодом в 24 часа. А на этой стороне находилась маленькая, почти незаметная глазу крапинка. Проржавевший комок отходов, что трудолюбиво пер вперед по орбите, обыденный и легко заменимый.

Луна.

Она как раз была недалеко; зонт должен был пронести их мимо практически на расстоянии руки.