Око небесное - Филип Киндред Дик

руку, почти стянув с хлипкого табурета.

– Пойдем, малыш. Поедем туда, где мы сможем помолиться уединенно. Я знаю несколько ритуалов, которые могут тебе понравиться.

– Я за это отправлюсь в Ад?

– Нет, если ты знаешь правильных людей.

– У моего нового босса есть канал прямой связи с Небесами. Это сойдет?

Силки по-прежнему пыталась стащить его с табурета.

– Мы потом об этом поговорим. Пошли, пока эта ирландская обезьяна не заметила.

Макфайф поднял голову и взглянул на Хэмилтона. Напряженным, колеблющимся голосом он спросил:

– Ты… ты уходишь?

– Ага, – ответил тот, нетвердо поднимаясь.

– Подожди. – Макфайф пошел за ним следом. – Не уходи.

– Беспокойся о своей собственной душе, – сказал Хэмилтон. И тут заметил на лице Макфайфа печать какой-то тотальной неуверенности. – В чем дело? – спросил он, сразу протрезвев.

Макфайф сказал:

– Хочу тебе кое-что показать.

– Что именно?

Прошагав мимо Хэмилтона и Силки, Макфайф подхватил свой гигантский черный зонт и обернулся к ним в ожидании. Хэмилтон двинулся вперед, Силки потащилась за ним. Распахнув дверь, Макфайф заботливо укрыл их зонтом, размерами без малого с палатку. Легкая морось успела превратиться в ливень, холодный осенний дождь барабанил по блестящим тротуарам, по молчаливым магазинам и улицам.

Силки поежилась.

– Жуткая погода. Куда мы собираемся?

Отыскивая в сумраке хэмилтоновский «форд», Макфайф пробубнил себе под нос:

– Она должна все еще существовать.

Когда автомобиль устремился вперед по бесконечному мокрому шоссе, Хэмилтон спросил:

– Как думаешь, почему Лоус начал говорить с акцентом? Раньше он так не говорил.

Макфайф вел машину расслабленно, словно находясь в полусне.

– Я ж сказал, – пробормотал он, чуть оживляясь. – Все они такие.

– И все же это должно что-то значить, – настаивал Хэмилтон. Тихий посвист дворников на ветровом стекле убаюкивал; он сонно привалился к Силки и закрыл глаза. От девушки слегка пахло сигаретным дымом и духами. Приятный запах, ему нравилось. Ее волосы у его щеки были сухими, легкими, чуть колючими. Словно стебли каких-то трав.

Макфайф спросил:

– Ты же знаком с этим бредом про Второго Баба? – Голос его окреп, стал жестким и отчаянным. – Это бред, просто воздух. Культ сумасшедших, одни чокнутые. Кучка арабов, заявившихся сюда со своими идеями. Ведь так же?

Хэмилтон и Силки промолчали.

– Долго он не протянет, – сказал Макфайф.

– Я хочу знать, куда мы едем, – сварливо сказала Силки. Прижимаясь ближе к Хэмилтону, она переспросила его: – Ты и вправду женат?

Не обращая на нее внимания, Хэмилтон обратился к Макфайфу:

– Я знаю, чего ты боишься.

– Я ничего не боюсь, – возразил тот.

– Да точно боишься, – повторил Хэмилтон. Но и ему было не по себе, несмотря на браваду.

Сан-Франциско перед ними все рос и все приближался, пока наконец машина не покатилась по улицам, меж домов. Не было ни единого признака жизни: ни движения, ни звука, ни огонька. Судя по всему, Макфайф точно знал, куда едет, – он поворачивал раз за разом, и вот уже автомобиль пробирался узкими переулками. Внезапно Макфайф затормозил и, приподнявшись с сиденья, начал вглядываться во что-то сквозь ветровое стекло. Лицо его застыло в тревоге.

– Ужас какой-то, – захныкала Силки, спрятав лицо в хэмилтоновском пальто. – Что это за трущоба? Я не понимаю.

Макфайф остановил машину, распахнул дверь и вышел на безлюдную улицу. Хэмилтон вышел за ним; они стояли рядом. Силки осталась в машине, слушая по радио какую-то дрянную музыку. Тихий, чуть металлический отзвук вылетал из машины во тьму, а там смешивался с туманом, что дрейфовал меж закрытых магазинов и огромных неопрятных зданий.

– Это она и есть? – спросил Хэмилтон наконец.

– Ага, – кивнул Макфайф. Теперь лицом к лицу с реальностью он уже не проявлял эмоций.

Они стояли перед грязным, пришедшим в упадок зданием. Желтая краска клочьями слезала с давно не знавшей ремонта щитовой его структуры, обнажая пропитанную дождем древесину под ней. Груды мусора и бумажного хлама валялись у входа. При свете уличного фонаря Хэмилтон разглядел наклеенные на окна афиши. Чем-то измазанные, засиженные мухами и пожелтевшие от времени брошюры вразброс валялись внутри. Дальше виднелся грязный занавес, а за ним ряды уродливых металлических кресел. За креслами в помещении царила непроглядная тьма. Высоко над входом в здание висело написанное от руки объявление, такое же старое и драное. Оно гласило:

НЕБАБИИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВСЕМ

Со сдавленным стоном Макфайф собрался с силами и двинулся к тротуару.

– Брось, не стоит, – сказал Хэмилтон, однако пошел следом.

– Нет. – Макфайф покачал головой. – Я пойду внутрь. – Подняв свой черный зонт, он поднялся по ступеням ко входной двери; через мгновение он уже ритмично молотил в нее рукояткой зонта. Звук несся во все стороны по пустынной улице – гулкий, пустой звук. Где-то в переулке какое-то животное испуганно шарахнулось среди мусорных баков.

Человек, что в конце концов приоткрыл-таки дверь, выглядел маленьким и сгорбленным чудаком, робко взирающим на мир из-под очков в стальной оправе. Манжеты его были потрепанными и нечистыми, желтоватые слезящиеся глаза настороженно рыскали вокруг. Его заметно потряхивало; на Макфайфа он уставился, явно того не узнавая.

– Что вам надо? – спросил он высоким дрожащим голосом.

– Разве вы не узнаете меня? – ответил Макфайф. – Что случилось, святой отец? Где церковь?

Бормоча неразборчиво что-то гневное, высохший старикашка попытался захлопнуть дверь.

– Валите отсюда. Пара никчемных алкоголиков. Убирайтесь, или я вызову полицию.

Дверь уже почти захлопнулась, но Макфайф успел вставить в нее свой зонт.

– Святой отец, – настоятельно сказал он, – это ужасно. Я не могу понять этого. Они украли вашу церковь. И вы сами такой маленький. Этого не может быть. – Его голос сорвался, горло перехватило от неверия в происходящее. – Вы же были таким… – Он беспомощно обернулся к Хэмилтону. – Святой отец всегда был большим. Больше меня.

– Проваливайте, – продолжало тревожно жужжать маленькое существо.

– Разве мы не можем войти? – Макфайф продолжал блокировать дверь зонтом. – Пожалуйста, впустите нас. Куда же нам еще пойти? Со мной тут один еретик… он желает принять веру.

Карлик заколебался. Тревожно гримасничая, он уставился на Хэмилтона.

– Вы? А в чем дело? Можете прийти завтра? Первый час ночи, я давно спал. – Отпустив дверь наконец, он шагнул назад.

– Это все, что осталось, – сказал Макфайф Хэмилтону, когда они вошли внутрь. – Ты когда-нибудь видел ее раньше? Она была из камня, огромная, как… – Он беспомощно взмахнул рукой. – Самая большая из всех.

– С вас десять долларов, – сказал карлик. Согнувшись, он вытащил из-под прилавка глиняный сосуд. На прилавке валялись кучи брошюрок и листовок, несколько из них слетели на пол, но священник не обратил внимания. – Деньги вперед, – добавил он.

Копаясь в карманах, Макфайф удивленно взглянул на него.

– А где орган? А свечи?