Тайна горы Крутой - Владимир Шустов

— Спят? — Коля отрицательно замотал головой. — Не подходит такой заголовок.

— Лучше написать так, — предложил Володя, примостившись на выступе и нацеливаясь объективом «Туриста» на красные пятна. — Написать: «Скала бессмертной партизанской славы!» Ведь хорошо будет. Правда?

В разговор вмешалась Люся:

— Плохо!

Володя понял ее замечание как личный выпад и поспешно стал спускаться с выступа к ребятам.

— Плохо, — продолжала девочка, — надо для надписи такие слова выбрать, чтобы в них про смерть совсем не было.

— Эх ты! — Володя встал перед девочкой. — Почему ты, Люся, всегда-всегда против? Неужели тебе и сейчас непонятно? Бессмертная — это пожизненная. На всю жизнь! Никогда не умирающая!

Спокойное лицо Нюши, сидевшей на камне рядом с Люсей, заиграло румянцем, глаза вспыхнули. Тронув подругу, Нюша произнесла убежденно:

— Лучше написать: «Скала вечной партизанской славы!»

— Здорово, — восхитился Коля. — Принимаем поправку!

Подошел Семен. Передав бинокль Ванюшке, который сгорал от нетерпения собственными глазами и поближе увидеть красные пятна, начальник лагеря присел на корточки возле споривших:

— Ну, открыватели, это, по-моему, боксит. Минерал, дающий нам алюминий.

— А Юлька говорил — мрамор…

— Отдохнули? — Семен ловко закинул за спину ружье, предусмотрительно взятое из дома — мало ли какая встреча может произойти в тайге, — поправил широкополую шляпу, которая делала его похожим на лихого степного наездника, и скомандовал: «Вперед!»

Короткий бросок по крутому каменистому склону, и ребята были уже у Иглы. Расчищенная заготовителями надпись четко выделялась на граните. Читалась она легко. Это, очевидно, потому, что каждый знал ее наизусть. И все же ребята еще и еще раз пробегали глазами по волнующим строчкам. Затем, тщательно осмотрев со всех сторон гранитную глыбу, пионеры сели отдохнуть и разговорились. Только Ванюшка Бобров продолжал ползать на четвереньках вокруг Иглы, обдирать остатки мха и таращить лучистые глаза на каждую царапину в надежде отыскать еще что-нибудь. Он увлекся и чуть-чуть не проскочил мимо очень странной палочки, застрявшей в трещине на плоском, как стол, камне.

Обрадованный и удивленный, малыш бережно поднял находку. Палочка оказалась не палочкой, а лапкой какой-то птицы. Но странно, на лапке была еще одна косточка, а в нее спрятана свернутая трубочкой бумажка.

— Сеня, Сеня, — позвал Ванюшка, — на! Я нашел что-то.

— Что это? — Семен взял из рук малыша лапку, осмотрел ее и вытащил из костяного футляра листок плотной бумаги, испещренный бисерными буквами.

— Ребята!

— Я ее в трещине нашел, — объяснил Ванюшка среди общего переполоха, вызванного находкой.

Но на этот раз его никто даже и не поправил. Все следили за лицом начальника лагеря. Выражение на нем менялось с поразительной быстротой. Любопытство переросло в изумление, изумление — в недоумение, недоумение — в тревогу.

Густой загар не скрыл бледности, проступившей вдруг на лице Семена.

— Кто разговаривал с Аксентьевым? — спросил он.

— Я. — Коля поднял руку.

— И я, — откликнулась Люся.

— Я тоже говорил, — сказал Вася. — Все разговаривали.

— Уехали на рыбалку?

Ребята догадались, о ком идет речь, и в один голос ответили утвердительно.

— На рыбалку, — задумчиво повторил Семен, — в Малую Падь, к дедушке, — он протянул записку Васе.

Председатель совета быстро пробежал глазами по строчкам.

— Тимка! — вырвалось у него. — Слушайте, что пишет Тимка!

— «Лагерь. Юльке. Юлька, я уже в Урминске, Григория Лапина нашел. Встретил его товарища — партизана. Живет Лапин в Белоруссии, возле Минска. Село я пока еще не знаю, но узнаю. Лапин награжден орденом Ленина за одно геройское дело. Теперь я, Юлька, поеду к нему. Вы пока не приезжайте. Васе и всем нашим про это не говори, рано. А так — мирись с ними, Юлька. Выпускаю Мраморного из Урминска. Вот только поезд на Минск, жаль, ночью уходит. Звеньевой первого — Тимофей». Вот, слыхали? — лицо у Васи то бледнело, то краснело, глаза метали молнии. — Теперь знаете, какая рыбалка?

— Понятно, — нахмурился Володя Сохатов, — значит, они обманули, и как они поступили бессовестно. А если они разыграли нас? Урминск Тима догадался вставить и голубя тоже!

— Тимка не может разыгрывать, — заступился Коля, выпрямляясь. — Не может!

— А тебя он никому не разыгрывал? — заметил кто-то. — С городком, помнишь?

— Тогда шутка была, а так — обман.

— Я ее подбросил? Это же Тимкин почерк. На, смотри! — Вася чуть не бросил записку Коле.

Коля поднес бумажный квадратик к глазам:

— Да, почерк Тимки.

Ребята внимательно исследовали камень, где Ванюшка обнаружил лапку птицы с депешей. Обшарили вершину, не притаился ли за камнями ехидный Тимка, но везде было пусто. Семен поторапливал с осмотром: надо спешить домой, в лагерь. С твердым намерением немедленно разыскать Юлю и разузнать все подробности отряд стал спускаться с горы. И тут Семен заметил высоко в синеве сокола. Описывая круг за кругом, сапсан парил над гарью и как бы провожал ребят. «Так вот как попала на Крутую записка Болдырева, — мелькнуло в голове у Семена. — Вот кто виновник. Значит, в его цепких когтях нашел свою гибель голубь — посланец из Урминска!»

— Внимание! — крикнул Семен.

Отряд остановился. Начальник лагеря вскинул к плечу ружье и прицелился. Грянул выстрел. Дробь, посланная из ствола меткой рукой, настигла хищника. Сапсан неловко перевернулся через голову, крылья его беспомощно изогнулись. И вот уже не птица, а бесформенный бурый ком летел к земле, теряя на лету перья.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

Семен решил действовать без промедления. Записка, найденная у камня-иглы, пролила свет на истинные замыслы Тимы, Павки и Юли. Сомнений не могло быть. Болдырев и Катаев уехали не на рыбалку. Минск! У Болдырева хватит смелости и упорства ехать не только до Минска, а куда угодно.

Семен торопил ребят. У первой же троллейбусной остановки он отозвал в сторону Васю.

— Веди дружину домой. Разыщи Аксентьева. О записке пока никому ничего не рассказывайте. Ребята пусть займутся на фабрике. Я съезжу на вокзал. Захвати мои вещи!

Семен вскочил в троллейбус, за ним мягко захлопнулась дверца. Вася догнал ребят и стал в голову колонны. Еще издали заметили пионеры у ворот городка необычное оживление. Дежурное звено в полном составе толпилось у газона. Очевидно, ребята ждали дружину. Стремглав, обгоняя друг друга, они бросились навстречу колонне.

Ответственный дежурный, пионер в белой рубашке с красной повязкой на рукаве, несмотря на свои короткие ноги, сумел вырваться вперед, оставив других далеко позади. Он размахивал пачкой конвертов и радостно выкрикивал на бегу:

— Шесть писем! Шесть писем! Два простых! Три авиа! Заказное! Шесть писем!

Радость его почему-то не всколыхнула ребят. Дежурный ждал самое малое дружного громкого «ура!», но в ответ получил полное безмолвие.

— Вася, что это? — спросил он с тревогой и остановился на панели.

— Тимка в Минск уехал, — ответил Вася. — В общем, пошли домой, там узнаешь. Юльку встречал?

— Утром он появлялся и исчез куда-то.

— Один был?

— Один.

У фабрики колонна остановилась. Перед тем как дать команду «разойдись!», Вася попросил ребят о записке пока никому не говорить и заняться сортировкой собранных растений.

— Люся, ты расскажи всем, что делать и как делать, — сказал он, — а я пойду Юльку разыскивать.

— И я тоже иду, — решительно заявил Володя. — Я с ним тоже поговорю!

— Оставайся здесь. Шуметь будешь, помешаешь.

Володя было насупился и, исподлобья глядя на Васю, сказал:

— Я с ним ругаться не собираюсь! Я скажу только…

— Нет! Я иду один.

И Вася направился к голубятне. Председатель лагерного совета решил узнать у Юли все подробности отъезда Тимы и Павки. «Если будет отмалчиваться, — думал он, — заставлю сказать. Все равно заставлю. Вот ведь додумались: родителей обманули, нас тоже обманули и ребят против себя настроили. Тимка опять, наверное, решил, что это его личное дело. А дружина перед родителями отвечай за него». Вася подошел к сарайчику и сильно постучал в дощатые двери.

— Кто? — спросил из голубятни сердитый голос.

— Это я, Юлька, открой!

— Вася! Я на полатях. Ты дерни за веревочку у косяка.

Вася потянул шнурок. Раздался скрежет отодвигаемого засова, дверь открылась. Вася перешагнул порог и осмотрелся. Яркий солнечный свет проникал в сарайчик только через распахнутые двери и ложился на захламленный пол золотым прямоугольником. Он падал как раз на груду битого стекла, и от нее в разные стороны разлетались слепящие брызги лучей. По стенам и потолку забегали солнечные зайчики, как бы говоря: «Смотрите, разве это порядок?» На одной стене болталась картина с девизом. Прибита она было косо, и, казалось, летящий голубь вот-вот врежется головой в ржавую керосинку, висевшую рядом. На ящиках, клетке и сломанных стульях валялись книги. Вася прочитал несколько названий: «Разгром колчаковщины на Урале», «Партизанские были», «По таежным тропам»… На полатях торчала Юлина голова, с обеих сторон лежали в беспорядке книги. Юля читал. Он был так поглощен этим занятием, что даже не оторвался от чтения. Шелестели страницы, глаза бегали по строчкам, пальцы левой руки, на ладони которой покоилась Юлина голова, перебирали темные волосы, накручивали их на указательный палец. На лбу одно за другим свивались колечки-кудряшки.