Невская битва - Александр Якимович Дегтярев

корабли причалили к берегу. На высоком мысу разбили златоверхий шатер для шведского «князя»-ярла. Тут же рядом расположили шатры «бискупов» — католических священников, намеревавшихся во время этого крестового похода обращать «неверных» — не столько крестом, сколько рыцарским мечом — в истинную веру.

Трудные вопросы встали перед Александром после этих известий.

Что делать дальше?

Ждать ли шведов здесь, в Ладоге, за мощными укреплениями, как почти всегда бывало в годы прежних столкновений. Ведь Ладога и специально поставлена как выдвинутый вперед новгородский защитный пригород.

Крепки ее стены! Впервые каменные укрепления возведены были еще по указу Олега Вещего. А через полторы сотни лет, когда княжил сын Владимира Мономаха Мстислав Великий, крепость ладожскую в камне отстроили заново.

Теперь на мысу при впадении Ладожки в Волхов высилась твердыня несокрушимая! Крепость стала полностью каменной, хотя в большинстве городов — русских и зарубежных — укрепления были еще древо-земляными. Словно утес выдвигалась цитадель в воды сливавшихся у ее подножия рек. По верху восьмиметровых стен шла череда узких стрелковых амбразур, позволявших вести прицельный лучной бой по наступавшим. Стены были высокими и ровными — не за что зацепиться. Внутри крепости был запас продовольствия на случай осады. А воду черпали прямо из Волхова, поднимая ее с помощью ворота через специальную арку в стене. Почти у каждого горожанина хранилось военное снаряжение, и каждый знал, что он должен делать, когда придет час опасности.

После многотрудного строительства новых стен взять Ладогу не удавалось никому: цитадель из «дикого камня» была неприступной.

Шведы, двигавшиеся ныне в сторону Ладоги, конечно, знали это: Они почти наверняка были уверены в том, что новгородцы вновь, как в прошлые десятилетия, будут отсиживаться за укреплениями Ладоги, прикрывая подходы к Великому Новгороду. Крепкую ладожскую карту нужно было чем-то побивать, и предводители шведские видели два пути, которые могли привести к успеху. Во-первых, везли с собой громоздкие, но очень эффективные приспособления для штурма, изобретенные хитрыми умами западноевропейских ученых людей из земель германских, итальянских и прочих. А во-вторых, войско шведское ныне по размерам таково было, что под Ладогой могло разделиться на две части. Одна будет держать в осадном мешке запертую в Ладоге новгородскую дружину, а другая, не менее сильная, — устремится к лишенному воинства главному граду всей Северной Руси и в союзе с мощным рыцарством Ордена сокрушит его, отомстив за все прошлые обиды и поражения!

Потому непростыми были размышления Александра. Не раз в последние дни держал он совет с опытными дружинниками, с боярами новгородскими, многие из которых бывали в иных землях и характер разных иноземцев знали неплохо.

Как поступать? Ждать врага многочисленного или выступить ему навстречу и сойтись в открытом бою, который разрешит сразу все?

Гонцы Пелгусия сообщали, что огромных шнек шведских движется по Неве великое множество и в каждой столько народу, что коль сложить, соединить эти числа большие, то получится и вовсе количество невероятное — пять тысяч бойцов! И бойцов отборных! Не рыбаков и пахарей набрал в поход шведский ярл, а крестоносных рыцарей, наследников великого боевого искусства неистовых викингов, перед которыми еще век-другой назад в ужасе цепенела Европа.

Трудным был окончательный выбор Александра — и времени для верного шага было мало, и сведения от разведчиков были отрывочными, полны смятенных чувств.

Но появились в Ладоге новые гонцы от ижорского старейшины. Судя по всему, шведы простоят у Ижоры несколько дней. Многие рыцари сошли на берег. Слышна среди них не только шведская речь, но и «мурманская» — «мурманами» называли тогда норвежцев, и финская. Оружия у всех много разного. У рыцарей доспехи, мечи, копья, и щиты, и длинные ножи, и арбалеты, и луки, и шлемы рогатые, и кольчуги. Видимо-невидимо воинов! На каждом корабле по пять десятков, а кораблей — сто или больше!

Такая злая сила!

Известие о том, что противник чего-то ждет перед невскими порогами, заставило еще раз все тщательно взвесить. Остановка могла означать, что дальше шведы решили двигаться по суше. Перед началом движения, как положено, вперед будут высланы отряды разведчиков, и внезапная атака вражеского войска будет уже практически невозможной. Нельзя исключать и другого варианта: войско врага разделится и часть на легких шнеках пойдет и дальше по воде, а другая атакует Ладогу с суши. А то и сразу по двум направлениям последует удар — частью сил по Ладоге, а основная масса сразу устремится к Новгороду…

Ясно было одно: при любом повороте событий стратегическая военная инициатива, если не упредить действий врага, немедленно будет упущена и в распоряжении новгородцев останется только пассивная оборонительная тактика.

Приходилось Александру брать в расчет и еще одно обстоятельство. На юго-западных границах новгородских владений все активнее шевелились тевтонские рыцари, замышлявшие, как доносили Александру, удар на Псков и Изборск. Две опасности — северная и южная — сходились в одну. Похоже было, что действия католического Ордена и шведского короля-католика одной рукой направляются. И не ждут ли шведы условленного времени для совместного наступления? Не потому ли причалили к невскому берегу и расположились вольготно, что прибыли чуть раньше условленного срока.

Как же разрушить планы врага? Как не дать осуществиться согласованному нападению, если оно задумано?

Александр знал, что в таких случаях путь у полководца почти всегда один: упредить нападение, сорвать замысел врага внезапностью, дерзостью…

На что рассчитывают шведские предводители, почивающие в шатре над Невой? Прежде всего на то, что русские ждут их в крепостях-детинцах — Ладоге да Новгороде. Иначе для чего же трудились-строили, стаскивая дикое каменье с ближних и дальних окрестностей? Правда, когда ринутся немцы с юга, а шведы с севера — затрещат новгородские крепости в таких клещах, как орехи! Судя по всему, шведы не сомневались в успехе. Положение Новгорода было, если судить по-военному здраво и строго, отчаянным. Он едва избежал ордынского разорения. На помощь из глубин Руси, прежде всего от родного новгородскому князю стольного Владимира, рассчитывать он не мог: вся Русь, как было доподлинно известно рыцарям, лежала в развалинах.

Пожалуй, одно оружие оставалось у русской дружины — мужество и дерзость.

Александр решил использовать это оружие сполна.

Встав в ранний час, князь вместе с ближней дружиной направился в церковь святого Георгия к заутрене. В Ладоге немало церквей вздымало к небу свои купола, но выбор Александра не был случайным. Он любил храм Георгия за статную силу мощных, словно крепость, стен, за сходный с воинским шеломом строгий купол.

Храм не случайно имел простой и строгий вид, не случайным было и посвящение святому Георгию-победоносцу.

Ладожане воздвигли его в