Anamnesis morbi. (История болезни) - Александр Светин

19 июля, 15.20, Нероград, квартира Петровича

Обещанное пиво как-то быстро закончилось. Видимо, оттого, что Петрович, увлеченно слушая мой рассказ, нервно сосал банку за банкой, практически не отрываясь. Прикончив последнюю, он озадаченно повертел ее в пальцах, с надеждой перевернул, потряс… и с тяжелым вдохом смял в комок.

— В общем, надо ехать! — подвел я итог своему повествованию и воззрился на задумчивого полуголого Петровича.

Разумеется, я рассказал ему лишь то, что услышал от Димаса, благоразумно умолчав о Хруле, Ульях и прочей мистике. Не время пока…

— Интересная историйка получается… А печать у тебя? — поинтересовался он.

Я кивнул и снял шнурок с шеи. Камень увесисто стукнул о столешницу. Ванька наклонился поближе и протянул руку…

— Осторожно! Обжечь может, — предупредил его я.

Коллега покосился на меня и бережно ткнул печать пальцем. Ничего не произошло. Петрович опять приложил палец к древнему камню и подождал. Лицо его расплылось в улыбке:

— Теплая! И в самом деле теплая! — осмелев, он сгреб печать всей пятерней и принялся внимательно рассматривать.

— Пульсацию чувствуешь? Или это мне кажется? — полюбопытствовал я.

— Чувствую. Нет, не кажется. Точно, пульсирует! — Петрович играл с печатью, как ребенок с любимой погремушкой. Я невольно взревновал:

— Ладно, позабавился, и будет! Так что, поедешь с нами?

— С нами?! — удивился мой приятель. — С кем это, с вами?

— А я разве не сказал? — в свою очередь удивился я. — Кларочка тоже едет!

Петрович весело присвистнул и от души хлопнул меня по спине. Я ткнулся носом в стол.

— Ну, Палыч, ты даешь! Совращаешь малолетних? Впрочем, завидую: такая фемина! — он мечтательно закатил глаза.

— Я бы попросил без гнусных инсинуаций! — возмутился я. — Кларочка — мой боевой товарищ. Всего лишь… — с грустью констатировал я.

Петрович хмыкнул и цинично подмигнул. Я сгреб печать и вновь надел ее на шею. И вопросительно уставился на приятеля:

— Мы отвлеклись. Поедешь?

— А ведь поеду, Палыч! Ей-богу поеду! Даже если и не найдем ничего, все равно… Это ж такое приключение! Будет что внукам рассказывать.

— Ага… если доживешь до внуков! — охладил я его пыл. — Вань, это может быть опасным. Да нет, что я говорю: это уже опасно. Я еще никуда не уехал, а меня уже пытались порешить. Ты бы хоть подумал для приличия, что ли?

— А я уже подумал, — Петрович стал серьезным. — И поеду. Тем более что опасно! Не могу же я друга одного отпустить на растерзание темным силам. Кларочка, конечно, замечательная девушка, да и перевязать, при случае, сможет… но грубая мужская сила и расчетливый холодный ум не повредят.

Я скептически оглядел коллегу.

— Ну, насчет грубой мужской силы ты, пожалуй, прав. А вот с расчетливым холодным умом — погорячился. Но все равно, спасибо! — я пожал Петровичу руку.

— Когда выезжаем? — перешел он к делу.

— А прямо сейчас! Заедем ко мне за моим паспортом, потом захватим Кларочку и — в турагентство. Подберем подходящий тур, определимся со сроками поездки и завтра — к Витаминычу с заявлениями на отпуск.

— Кстати, мы дежурим завтра! — вспомнил Петрович.

— Вот именно. Будет замечательная возможность еще раз все обсудить. И надо бы придумать легенду для прикрытия нашей поездки. Думаю, широким массам вовсе не обязательно знать, куда и зачем именно мы направляемся. В том числе, и Витаминычу.

— Придумаем! — пообещал Ванька и пошел за паспортом.

19 июля, 16.30, Нероград, квартира Светина

Я сидел на стуле посреди разгромленной комнаты и равнодушно наблюдал за Петровичем.

Он, непрерывно куря, носился кругами среди жиденьких холмов моей одежды, безжалостно вываленной на пол, и изрыгал крайне неприличные ругательства. Потом споткнулся о затерянный в тряпье телевизор, взвыл и уселся на него же.

— Раздавишь ведь! — вяло предупредил я.

— А плевать! — огрызнулся он, однако с телевизора сполз на пол.

…Квартиру в мое отсутствие посетило торнадо. Или что-то другое, не менее разрушительное. Такое, по крайней мере, создалось впечатление, когда незапертая дверь легко распахнулась под нажимом моего пальца и явила нам разоренное нутро моего скромного двухкомнатного жилища.

Незваные гости, видимо, торопились и совершенно не озаботились наведением порядка после своего визита. Все содержимое шкафов, ящиков и даже холодильника было бесцеремонно вывалено на пол. Немногочисленные чахлые комнатные растения (взращенные в свое время бывшей супругой) были грубо выдернуты с корнями из горшков и теперь весьма живописно дополняли собой общую композицию. А чернозем из горшков был рассыпан повсюду.

Оставив потрясенного Петровича на пороге, я осторожно прошел внутрь и отыскал в ворохе одежды на полу старую любимую зимнюю куртку. Помимо своего прямого назначения, по причине наличия множества карманов она выполняла еще и обязанности хранилища денег и документов.

С трепетом засунув руку во внутренний карман, я с облегчением вздохнул: загранпаспорт, сберкнижка и банковские карточки оказались на месте. Неведомые грабители не взяли даже наличные деньги, лежащие тут же. Одно из трех: либо пренебрегли их скудным количеством, либо не нашли, либо искали что-то другое. Печать, к примеру…

Словно подтверждая мои догадки, камень на груди жарко запульсировал. Итак, Охотники времени даром не теряли. Пока мы с Ванькой пили пиво и строили наполеоновские планы (вернее, пиво пил один Петрович!), мои новообретенные враги успели разузнать каким-то образом мой адрес и устроить погром в квартире. А, кстати…

От внезапного подозрения я невольно вздрогнул и огляделся. Кто сказал, что Охотники ушли? Прижимаясь спиной к стене, я резво ретировался в прихожую, где, бормоча под нос что-то нецензурное, топтался Петрович. Он удивленно взглянул на меня:

— Ты чего, Палыч? Только не говори, что там еще и чей-то окровавленный труп!

— Пока нет, но могут быть. Два, — шепотом пообещал я ему. — Может, Охотники еще тут?

Петрович с сомнением вытянул шею, пытаясь заглянуть в комнаты:

— Да нет, вряд ли… Ждать тебя в открытой разгромленной квартире? Да какой же идиот сюда сунется? — Он осекся и виновато взглянул на меня.

Несмотря на печальные обстоятельства, я расхохотался:

— Этот идиот перед тобой! Вернее, целых два идиота. Но в одном ты прав: вряд ли они тут затаились. Иначе бы лежали мы с тобой уже рядышком с аккуратненькими такими дырочками в высоких лбах.

Петрович скептически хмыкнул и смело шагнул в комнату. Обошел ее, заглянул в спальню, на кухню и в туалет. Зачем-то спустил воду. Когда стихли последние хлюпающие звуки, заорал:

— Да нет тут никого!

Я поставил стул на середину гостиной и сел. Внезапно навалилась усталость. Охотники оказались слишком активны. Что дальше? Откуда ждать удара?

— Что-нибудь пропало? — Петрович вернулся и начал нервно нарезать круги по комнате.

— Документы и деньги на месте. Остальное пока не проверял, но думаю, что все оставили.

Мой приятель остановился и озадаченно посмотрел на меня:

— А что искали? Печать?

— Видимо, ее.

Петрович выругался, закурил и вновь заметался по комнате.

…Мобильник заверещал неожиданно и громко. Я вздрогнул и поднес трубку к уху:

— Пал Палыч, я нашла паспорт! Куда мне подъехать? — голос Кларочки был бодр и весел.

Я невольно улыбнулся: прелестное дитя било ножкой в нетерпеливом предвкушении приключений.

— Кларочка, ты дома? Я тебе перезвоню, и мы сами за тобой подъедем. В течение часа.

— Мы? А кто еще? — ее голос заметно поскучнел.

— Увидишь. До связи. — И, не дожидаясь расспросов, отключился.

Петрович с пола вопросительно воззрился на меня:

— Что делать дальше будем, командор? Наверное, милицию стоит вызвать?

Я усмехнулся, второй раз за сегодня мне предлагают вызвать доблестных охранников правопорядка.

— А смысл? Кроме потери времени и привлечения ненужного интереса к моей персоне — никакого. Тем более что ничего ценного не пропало. А второй раз они сюда вряд ли заявятся. Нет, Петрович, милицию вызывать не будем. Паспорт и деньги я забрал, сейчас закроем квартиру, возьмем мою машину, заедем за Кларочкой — и в агентство, тур подбирать. Кстати, надо бы поторопиться, до конца рабочего дня всего ничего осталось.

— Ну пошли, — Ванька, кряхтя, поднялся с пола.

…Я уже минут пять пытался запереть упрямый замок, поврежденный отмычкой. Петрович сопел над ухом. Вдруг его осенило:

— Палыч, а ведь тебе сюда возвращаться нельзя!

— Это почему же? — поинтересовался я, продолжая скрести ключом в скважине.

— Они ведь могут еще раз прийти. Только на этот раз не за печатью, а за тобой. Тебе до отъезда затаиться надо. Предлагаю пожить пока у меня.