Троя. Падение царей - Уилбур Смит

— Ты в порядке? Ты ужасно бледный.

Геликаон, словно не услышав его, повернулся к Ониакусу.

— На юго-запад, к Миное, — приказал он.

Глава 7

Правда пророчества

Царь Алкей не был честолюбив. Миноя, с ее плодородной землей, давала достаточно богатств, чтобы он и три его жены жили счастливо. Постоянный доход от торговли скотом и зерном давал ему возможность содержать небольшое войско — пять военных галер, чтобы охранять берега, и пять сотен воинов, чтобы защищать сушу. Галеры и маленькое войско не были настолько сильны, чтобы заставить царей соседних островов бояться вторжения, но не были настолько слабы, чтобы те же цари подумали о нападении на Миною. В свои двадцать восемь лет Алкей был вполне доволен жизнью.

Удача, как выяснил царь много лет тому назад, заключается в гармонии. Понимание этого нелегко далось Алкею. В детстве он был горячим и искренним, к большому огорчению отца, который внушал ему, что следует сдерживать свои чувства. Все решения, утверждал отец, должны основываться на трезвых размышлениях и тщательном рассмотрении вопроса. Он непрерывно насмехался над сыном за его неспособность мыслить здраво.

К двадцати годам Алкей наконец понял, что отец прав. А поняв это, стал свободным. Он пошел к отцу, поблагодарил его, вонзил в его сердце кинжал и сам стал царем.

После этого никто больше над ним не насмехался, и гармонии стало хоть отбавляй. В тех редких случаях, когда кто-нибудь ставил гармонию под угрозу, Алкей брался за кинжал как за способ быстрого решения проблемы.

«Но не сегодня, — подумал он раздраженно. — Сегодня гармонии недостает».

Вчера он приготовился переехать в свой дворец на западном берегу, подальше от резких зимних северных ветров. Две его жены были беременны, третья восхитительно бесплодна. Торговый сезон оказался, несмотря на войну, более прибыльным, чем прошлым летом. Казалось, боги улыбались Алкею. Потом вернулась микенская галера, и теперь его путешествие на юго-запад откладывалось, и он был вынужден играть роль сердечного хозяина для двух тварей Агамемнона — змеи и льва. Обе твари были опасны.

Бледноглазый микенский посол Клейтос заметил, что царь Агамемнон высоко оценил бы, если бы следующим летом зерно Минои пошло на прокорм его войск на западе, едва начнется вторжение на земли Трои.

Клейтос гудел и гудел, и Алкей едва слушал его. Все это он уже слышал раньше. Корабли перевозили зерно Минои по всему Зеленому морю, и доход от этой торговли был велик. Снабжать этим зерном Агамемнона будет — как изворотливо заметил Клейтос — испытанием веры. Алкей, утверждал посол, получит щедрую прибыль, оплаченную из награбленных в Трое сокровищ. Алкей сдержал улыбку, услышав такие слова. Как сказал однажды его отец: «Не выдергивай зубы мертвого льва до тех пор, пока не увидишь мух, сидящих на его языке».

Подумав о львах, Алкей бросил взгляд на второго микенца, воина Персиона.

Могучего сложения, с черной раздвоенной бородой, Персион стоял молча, держа руку на рукояти меча. Алкей знал подобную разновидность людей. Высокомерие в темных глазах говорило об одержанных Персионом победах. То был воин, убийца и, вероятно, время от времени — наемный убийца. Персион стоял не мигая, неподвижный, как статуя, присутствие его было безмолвным предупреждением: те, кто идут против воли Агамемнона, живут недолго.

Алкей откинулся в кресле и крикнул, чтобы принесли еще вина. Слуга пересек мегарон и наполнил его кубок. Холодный ветер пронесся по старому зданию, и Алкей, поднявшись, подошел к жаровне, пылающей у северной стены. Клейтос последовал за ним.

— Эта война будет выиграна летом, — сказал микенец. — Невиданно огромный флот доставит семьдесят тысяч человек к стенам Трои. Город не сможет противостоять нашему могуществу.

— Интересно, — задумчиво проговорил Алкей. — Я вот вспоминаю: не говорил ли ты того же в прошлом году?

— В прошлом году мы столкнулись с неожиданными неудачами, — поджав губы, ответил Клейтос. — Их больше не будет, могу тебя заверить.

Алкей мысленно улыбнулся.

— Прости меня, — мягко проговорил он, — но ты заверяешь меня, что больше не ожидаешь неожиданных неудач? Если бы ты ожидал их с самого начала, они бы не были неожиданными. Такова сама природа неожиданности, Клейтос. Она всегда неожиданна. Поэтому, по существу, ты утверждаешь, что царевич Гектор, и его конница, и лукавый Приам, и беспощадный Эней больше ничем не способны тебя удивить. Смелое утверждение, да позволено будет заметить.

Клейтос моргнул и сощурился.

— Я воин. Словесные игры меня не интересуют. Я говорю только, царь Алкей, что Троя обречена.

— Я думаю, ты прав, — дружелюбно ответил царь. — Однако в прошлом году я разговаривал с царем Пелеем из Фессалии. Он говорил, с каким нетерпением предвкушает, как уничтожит Троянскую конницу и заставит хвастливого Гектора целовать пыль у его ног. Я только вчера узнал, что они встретились у Карпеи, но не припомню, чтобы мне рассказывали о целовании пыли.

Алкей видел, что Клейтос начинает сердиться, и знал: вскоре мягкие уговоры уступят место жестким угрозам. Царя раздражало, что ему придется найти способ умиротворить эту тварь. Злить посланца Агамемнона было приятно, но неумно.

Беседу прервал громкий стук в широкую дверь мегарона. Слуга проворно открыл ее, ровно настолько, чтобы смог войти коренастый воин. Алкей узнал командира своей конницы, Малкона. Сильный ветер пронесся по комнате. Тлеющие угли, кружась, вылетели из жаровни, заставив Клейтоса сделать шаг назад.

Малкон приблизился к царю. Воин в бронзовом нагруднике был невысоким и широкоплечим. Ударив кулаком по нагруднику, он склонил голову перед Алкеем.

— В чем дело, Малкон?

— Большая… галера, господин, причалила у Скалы Фетиды.

Алкей заметил, как воин поколебался, прежде чем закончить фразу, и внимательно посмотрел на него.

— Они идут на остров Тера, — продолжал воин, — везут новую жрицу, чтобы та служила Минотавру. Они требуют разрешить им провести ночь на берегу и закупить припасы.

— Понятно, — ответил царь. Он лихорадочно размышлял.

Малкон имел все полномочия самостоятельно дать такое разрешение и не стал бы беспокоить царя, если бы не был чем-то встревожен. Воин был проницательным, смышленым человеком, поэтому его появление означало, что вновь прибывшие представляли собой некую угрозу или запутанную проблему, разрешить которую он сам не мог. Может, прибыл царь соседнего острова? Алкей сразу отбросил эту мысль. Тогда Малкон немедленно дал бы требуемое разрешение. Нет, то, что командир обратился к нему, было как-то связано с присутствием тут микенцев. Значит, судно принадлежало Трое или одному из союзников Приама. Но почему Малкон подчеркнул, что судно — большая галера?

Озарение ударило, словно копьем, хотя выражение лица царя не изменилось. Он посмотрел в голубые глаза Малкона.

— Корабль направляется на остров Тера, — медленно проговорил Алкей. — Очень поздно для мореходного сезона. Что ж, боги требуют, чтобы мы предложили путникам наше гостеприимство. Разве не так, Клейтос? — внезапно спросил царь, посмотрев на микенца.

— Мы всегда должны оказывать уважение повелителям земли, — ответил Клейтос. — Иначе они лишат нас своего покровительства или проклянут наши труды.

— Совершенно верно. И отлично сказано.

Снова повернувшись к воину, царь проговорил:

— Иди и скажи прибывшим, что мы с радостью позволяем им остаться на ночь.

Малкон кивнул и зашагал обратно к двери. Он уже стоял у порога, когда Алкей его окликнул:

— Среди них есть кто-нибудь, нам известный?

Малкон откашлялся.

— Эней из Дардании, мой повелитель. Он везет дочь Приама, чтобы та стала жрицей.

— Сжигатель здесь! — взревел Клейтос. — Этого нельзя стерпеть! Твои войска должны схватить его, и царь Агамемнон щедро тебя вознаградит!

— Я не могу его схватить, Клейтос, — ответил Алкей. — Корабль направляется в храм Теры, и, как ты сам только что сказал, мы должны уважать богов.

Снова посмотрев на Малкона, царь крикнул:

— Пригласи царя Энея и женщин, которых он везет, посетить этим вечером дворец!

Воин поспешно покинул мегарон.

Алкей повернулся к Клейтосу.

— Не будь таким мрачным, друг мой, — проговорил он, положив руку на плечо микенского воина. — Этот твой человек, Персион, похож на бойца.

— Он и есть боец. И что с того?

— А разве ты не сказал, когда представлял его, что он родственник великого микенского героя?

— Да. Он племянник Электриона, героя, подло убитого человеком, которого ты пригласил за свой стол.

— Как царь, почитающий богов, я не могу ради выгоды или по злому умыслу мешать тем, кто занят служением им. Однако, Клейтос, боги ценят честь и храбрость превыше всех прочих добродетелей. Разве не так?