Отпуск на двоих - Генри Эмили

– Но зовут ли тебя Порно-Алексом? – полюбопытствовала я. Он поморщился.

– Господи, надеюсь, что нет.

– Прости, – исправилась я. – Мистер Порно.

– Ты что. Мистер Порно – это мой отец.

– Готова поспорить, на тебя запала целая куча школьниц.

– Одна девочка как-то сказала мне, что я похож на Райана Гослинга…

– Боже ты мой.

– …которого укусила пчела.

– Ой-ёй.

– Именно, – согласился Алекс. – Болезненно, но в целом честно.

– А может, это Райан Гослинг был бы похож на тебя, если бы его выкинули в пустыню умирать от обезвоживания? Ты когда-нибудь думал об этом с такой точки зрения?

– Выкуси, Джессика Макинтош, – сказал он.

– Сучка, – присовокупила я, но тут же покачала головой. – Не-а. Нет. Что-то мне не нравится обзывать ребенка сучкой. Плохая шутка вышла.

Алекс снова поморщился.

– Ну, если хочешь знать, Джессика, скажем так… Не моя любимая ученица. Но думаю, со временем она все это перерастет.

– Может, на самом деле она вообще тайком выступает против традиции стрижек под горшок, откуда тебе знать. Мило с твоей стороны дать ей шанс.

– А ты вот никогда не была Джессикой, – вдруг с уверенностью сказал Алекс.

Я подняла бровь.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что, – его глаза были устремлены вдаль, на выгоревшую под солнцем дорогу, – ты всегда была Поппи.

Квартирный комплекс «Дезерт-Роуз» оказался высоким зданием, украшенным ярко-розовой лепниной. Его название было написано на вывеске крупным округлым шрифтом, смахивающим на средневековый курсив. «Дезерт-Роуз» окружал сад, полный низкорослых кактусов и массивных суккулентов, а сквозь белый забор проглядывал ярко-бирюзовый бассейн, испещренный точками загорелых тел и цветными пятнами шезлонгов. Росшие вокруг пальмы кидали на землю спасительную тень.

Алекс выключил двигатель.

– Выглядит неплохо, – с облегчением произнес он.

Я вышла из машины и ступила на горячий асфальт, обжигающий ступни даже сквозь подошвы сандалий.

Я думала, что прекрасно знакома с жарой. В конце концов, я столько времени провела в летнем Нью-Йорке, когда солнце повисает в небе, запертое в ловушке из небоскребов. В конце концов, в детстве я жила неподалеку от реки Огайо, где летом влажные испарения оседают у тебя на коже тонкой пленкой, а душный воздух с трудом проходит в легкие.

Как выяснилось, до этого момента я понятия не имела, что такое жара.

Мою кожу щипало безжалостное солнце пустыни, а асфальт жег ступни огнем.

– Твою мать, – выдохнул Алекс, отбрасывая со лба влажные волосы.

– Видимо, именно поэтому летом сюда никто не приезжает.

– Как Дэвид и Тэм вообще тут живут? – с отвращением проговорил он.

– Да примерно так же, как ты живешь в Огайо, – ответила я. – Грустно, но если запить большим количеством алкоголя, то можно смириться.

Я вообще-то шутила, но лицо у Алекса поскучнело, и он молча отвернулся от меня и направился назад к машине.

Я прокашлялась:

– Я же шучу. К тому же они ведь обычно в Лос-Анджелесе живут? Там далеко не так жарко, как здесь.

– Держи, – он вручил мне сумку. Я ощущала себя справедливо наказанной.

Мысленная заметка: перестать поносить Огайо.

К тому моменту, как мы выгрузили весь наш багаж – включая два бумажных пакета из продуктового магазина, в который мы заскочили по дороге, – и поднялись по лестнице на третий этаж, пот уже катился с нас градом.

– Ощущение такое, будто я плавлюсь, – сообщил Алекс, пока я вбивала код на электронном замке. – Мне нужно в душ.

Код сработал, коробочка, закрывающая замок, открылась, и я вставила в нее ключ. Это требовало крайне методичного подхода и точного соблюдения инструкций, присланных мне владельцем.

– Как только мы выйдем на улицу, то снова начнем плавиться, – заметила я, ввинчивая ключ в замочную скважину. – Так что, возможно, душ стоит оставить на вечер. Чтобы потом сразу в кровать.

Ключ наконец провернулся. Я толкнула дверь, сделала шаг за порог и тут же замерла на месте. В голове моей оглушительно завыли тревожные сирены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не успев остановиться, жаркий и мокрый от пота Алекс налетел прямо в меня.

– Что случ… – Его голос упал. Не знаю, какой именно факт ужаснул его больше всего – то, что в квартире было удушающе жарко, или то…

Что в самом центре этой (в целом замечательной) квартиры-студии стояла одна кровать.

– Нет, – произнес он так тихо, словно вообще не собирался говорить этого вслух. Скорее всего, и не собирался.

– Я сказала, что нам нужно две кровати, – выпалила я, поспешно пытаясь найти подробности об аренде. – Я точно это сказала!

Не может такого быть, чтобы я настолько сильно все запорола. Просто не может быть.

Когда-то, конечно, были славные времена, когда перспектива делить одну кровать казалась мелкой неприятностью, но точно не сейчас. Потому что сейчас отношения между нами натянутые и хрупкие, потому что нам все еще неловко друг с другом. У нас есть только один шанс починить то, что мы сломали.

– Ты уверена? – спросил Алекс. Меня аж передернуло от этой нотки раздражения, проскользнувшей в его голосе, – раздражения и подозрения. – Ты видела фотографии? Там было две кровати?

Я перевела на него взгляд с экрана телефона, где хаотично проверяла свой почтовый ящик.

– Естественно!

А правда ли я их видела? Эта квартира сдавалась по невероятно низкой цене – по большей части потому, что прошлый арендатор передумал заезжать в самую последнюю минуту. Я знала, что снимаю квартиру-студию. Я видела фотографии бирюзового бассейна, видела фотографии радостно танцующих пальм, видела отзывы, в которых было сказано, что квартира чистая, а кухня хоть и маленькая, зато новая, и…

Действительно ли я видела две кровати?

– Тот парень сдает кучу квартир в этом доме, – сказала я, борясь с подступающим головокружением. – Наверное, он случайно сдал нам не ту квартиру.

Я наконец-то нашла нужное письмо и быстро пролистала фотографии.

– Вот! – завопила я. – Смотри!

Алекс подошел поближе и заглянул мне через плечо, рассматривая фото: залитая светом квартира с серо-белыми стенами, в углу стоит пара горшков с фиговыми деревьями, посередине – огромная белая кровать, а рядом с ней – кровать чуть поменьше.

Ладно, фотографии явно сняты под нужным углом, потому что кровать на фотографии выглядела значительно больше чем та, на которую я смотрела прямо сейчас. Но вторая кровать-то там есть, а значит, в теории она должна где-то существовать.

– Не понимаю, – сказал Алекс, переводя взгляд на то место, где предположительно должна была находиться та самая пропавшая кровать.

– О, – разом произнесли мы, потому что до нас наконец-то дошло.

Алекс пересек комнату, добрался до широкого кресла без ручек, обитого замшей кораллового цвета, и сбросил на пол декоративные подушки. Затем он просунул руку под сиденье и выдвинул его вперед, и в конце концов вся конструкция разложилась на три плоские секции с провисшими швами. – Раскладное кресло.

– На нем сплю я! – немедленно вызвалась я. Алекс бросил на меня взгляд.

– Ты не можешь на нем спать, Поппи.

– Это что, потому что я женщина? Твоя среднезападная маскулинность мигом развеется, если ты не будешь следовать каждой гендерной норме, которой тебя научили в детстве?

– Нет, – ответил Алекс. – Это потому, что, если ты будешь спать на этом кресле, у тебя начнется мигрень.

– Это случилось всего один раз, – начала спорить я. – И мы точно не можем сказать, было ли это связано с тем, что я спала на надувном матрасе. Возможно, все дело было в красном вине. – Я говорила все это, обходя квартиру в поисках панели управления кондиционером. Если что-то и может вызвать у меня головную боль – так эта проклятая жара. В конце концов я нашла термостат на кухне. – Господи боже, он температуру на двадцать семь градусов выставил.

– Серьезно? – Алекс прошелся рукой по мокрым волосам. – А по ощущениям тут градусов девяносто.