Отпуск на двоих - Генри Эмили

– Видимо, я переплатила. – Я присела на корточки, нашаривая коробочку с ключами. – Сара, владелица машины и по совместительству скульптор, обещала оставить ее под передним колесом. – Знаешь, если бы я была угонщиком машин, первым делом я бы искала запасные ключи именно в этом месте.

– Даже просто наклониться за ключами – уже слишком большой труд для того, чтобы украсть эту машину, – заметил Алекс. Я наконец нашла ключи и выпрямилась, а Алекс обошел автомобиль кругом, остановился у капота и прочитал название модели: – «Форд Эспайр». Вдохновение, значит.

Я рассмеялась и открыла дверь.

– Между прочим, вдохновение – это фирменный бренд «О + П»!

– Погоди. – Алекс достал телефон и сделал шаг назад. – Дай-ка я тебя с этой штукой сфотографирую.

Я распахнула дверь пошире и выставила вперед ногу, принимая эффектную позу. Алес, конечно, тут же нагнулся, нацеливая на меня объектив.

– Алекс! Нет! Не снимай меня снизу!

– Извини. Я и забыл, какие у тебя странные вкусы.

– Это у меня-то странные вкусы? – воскликнула я. – Да ты фотографируешь как дедуля, который впервые взял в руки айпад. Тебе еще нужно надеть футболку с логотипом футбольной команды и очки, которые постоянно съезжают на кончик носа. Будешь вообще неотличим.

Алекс картинно поднял телефон так высоко, как только вообще мог.

– Это еще что за драматичная съемка в стиле нулевых? – спросила я. – Найди уже золотую середину!

Алекс закатил глаза и покачал головой, но все-таки сделал несколько снимков с приличного ракурса, а затем подошел поближе, чтобы продемонстрировать результат. Я потрясенно ахнула и схватила его за руку – примерно так же он, кажется, хватал сегодня восьмидесятилетнюю старушку в самолете, которой не посчастливилось лететь с ним рядом.

– Что? – спросил он.

– У тебя есть портретный режим.

– Есть, – не стал спорить Алекс.

– И ты его используешь, – продолжила я.

– Так.

– И ты знаешь, как использовать портретный режим, – в ужасе произнесла я.

– Ха-ха.

– Откуда ты знаешь, как использовать портретный режим? Это тебе твой внучок показал, когда ты заезжал домой на День благодарения?

– Ого, – невозмутимо сказал Алекс. – Именно по твоим издевательствам я и скучал.

– Извини, извини. Я просто впечатлена. Ты изменился, – и я поспешила уточнить: – Не в плохом смысле! Просто ты ведь тот человек, который ненавидит перемены.

– Может, теперь они мне нравятся.

Я скрестила руки на груди.

– Ты все еще каждый день встаешь в полшестого и идешь на тренировку?

Алекс пожал плечами.

– Это дисциплинированность, а не страх перемен.

– И ходишь в тот же спортивный зал?

– Ну да.

– Тот самый, который дорожает каждые полгода? И в котором постоянно играет один и тот же CD-диск с музыкой для медитации? Тот самый спортивный зал, на который ты мне жаловался два года назад?

– Я не жаловался, – возразил Алекс. – Я просто не понимаю, как эта музыка сочетается с упражнениями на беговой дорожке. Я размышлял. Делился мыслями.

– Ты с собой свой собственный плеер берешь – какая вообще разница, что у них там играет?

Алекс снова пожал плечами и забрал у меня ключи, чтобы открыть заднюю дверь вдохновляющего «Форда Эспайр».

– Это вопрос принципа. – Он закинул наши чемоданы внутрь и с грохотом захлопнул дверь.

Все это время я считала, что мы просто шутим. Теперь я уже была не так в этом уверена.

– Эй! – Я потянулась, чтобы поймать его за локоть, и Алекс остановился, вопросительно подняв брови.

Гордость не позволила мне произнести слова, рвущиеся наружу. Я знала: именно эта гордость разрушила нашу дружбу, и снова повторять я эту ошибку не собиралась. Я не буду молчать о том, что нужно сказать, только из-за того, что мне хочется, чтобы Алекс сказал это первым.

– Что? – спросил он.

Я сглотнула ком в горле.

– Я рада, что ты не сильно изменился.

Алекс смотрел на меня секунду – мне показалось, или он тоже только что тяжело сглотнул?

– Ты тоже, – сказал он и коснулся пряди волос, которая выбилась из хвоста и теперь свисала на лицо. Коснулся так осторожно, что я едва смогла ощутить это прикосновение, но я все равно почувствовала ползущую вниз по моей шее волну мурашек. – И мне нравится твоя стрижка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Щеки у меня потеплели. Живот тоже. Кажется, даже ноги нагрелись.

– Ты научился, как пользоваться камерой на телефоне, а я подстриглась, – подытожила я. – Вселенная, трепещи перед нами.

– Радикальные перемены, – согласился Алекс.

– Прямо-таки перерождение.

– Вопрос вот в чем: начала ли ты лучше водить машину?

Я подняла бровь и скрестила на груди руки.

– А ты?

– Он вдохновлен и полон стремления заставить кондиционер работать, – сказал Алекс.

– Он вдохновлен и полон стремления перестать пахнуть, как задница, курящая косяк, – сказала я.

Мы играли в эту игру с тех пор, как съехали с шоссе и углубились в пустыню. В своем посте Скульптор Саша упомянула, что кондиционер в ее автомобиле включается и выключается, как ему заблагорассудится, но полностью утаила тот факт, что, по-видимому, использовала она этот кондиционер только в режиме печки. Пять лет подряд.

– Он вдохновлен и полон стремления прожить достаточно долго, чтобы воочию лицезреть конец людских страданий, – добавила я.

– Этот автомобиль, – заявил Алекс, – не доживет даже до окончательной гибели франшизы «Звездных войн».

– Но кто из нас вообще до этого доживет? – философски спросила я.

Алекс сел за руль, потому что от моего стиля вождения его укачивало. А еще я в качестве водителя повергала его в ужас. Честно говоря, водить мне все равно не нравилось, так что я все равно обычно уступала эту честь ему.

Автомобильное движение в Лос-Анджелесе оказалось непростым испытанием для такого осторожного человека, как Алекс: минут десять мы простояли перед знаком «Стоп», ожидая, когда можно будет свернуть на загруженную дорогу, и все это время стоявшие за нами водители безостановочно жали на клаксоны.

Теперь, впрочем, мы выехали из города, и дела пошли куда лучше. Даже проблемы с кондиционером не так сильно нас беспокоили: мы просто опустили окна, и теперь нас обдувал ветерок с приятным цветочным ароматом. Самой большой проблемой было отсутствие аудиовыхода, из-за которого нам приходилось полагаться исключительно на радио.

– По радио всегда так часто крутили Билли Джоэла? – спросил Алекс, когда мы в третий раз переключили канал только ради того, чтобы в очередной раз попасть на середину песни «Пианист».

– Полагаю, что с самого рассвета времен. Когда пещерный человек сколотил первое радио, по нему уже крутили Билли Джоэла.

– Не знал, что ты так хороша в истории, – с мертвецки серьезным лицом произнес Алекс. – Тебе стоит прочитать лекцию перед моими учениками.

Я фыркнула:

– Алекс, тебе не удастся затащить меня в старшую школу Ист-Линфилда даже с помощью всех тракторов, которые только удастся найти в округе.

– Знаешь, – сказал он, – мне кажется, к этому времени все, кто травил тебя в школе, уже успели выпуститься.

– Но наверняка-то мы сказать не можем, – возразила я. Алекс оглянулся на меня – лицо серьезное, губы плотно сжаты.

– Хочешь, я им надеру задницу?

Я вздохнула.

– Да уже как-то поздно. У всех уже небось есть дети в таких смешных больших детских очках. Не удивлюсь, если большинство из них уже успели удариться в религию. Или создать какую-нибудь странную финансовую пирамиду, включающую в себя продажу блеска для губ.

Алекс не сводил с меня взгляда. Лицо у него покраснело от жаркого солнца.

– Если вдруг передумаешь, то только скажи.

Алекс, конечно, знает о моих трудных годах в Линфилде, но я стараюсь к этим воспоминаниям не возвращаться. Мне гораздо больше нравится та версия Поппи, какой я стала после общения с Алексом, а не та, которой я была в детстве. Потому что эта Поппи знает – мир не такой уж большой и страшный, потому что в этом мире есть Алекс, и в том, что действительно важно, мы с Алексом похожи.