Маленький чайный магазинчик в Токио - Джули Кэплин

в лондонских, так и в токийских медиакругах. Он поднял трубку зазвонившего телефона, в руке ощущая тяжелую, пронизывающую до костей усталость, которая в последнее время стала его постоянным спутником.

– Харука-сан, – он старался казаться веселым. – Вы хотели, чтобы я позвонил.

Она начала быстро и много говорить по-японски; хотя он и не все понял, но суть уловил. Она была в ярости. Он всех подвел. Предполагалось, что он будет курировать Фиону – он с содроганием заметил, что Харука больше не называла ее «английской девушкой». Харука взяла ее под свое крыло. Теперь от своих обязанностей он никуда не денется.

– Приеду в течение часа. Да, я отведу ее сегодня в студию. Да, Харука. А завтра отвезу ее в Токио.

Фиона, казалось, не особо рада была его видеть. На самом деле она выглядела немного смущенной и подавленной, будто знала, что ему приходилось довольствоваться ее компанией. Когда они подошли к двери студии, она так сутулилась, что даже шеи было не видно. Во второй раз она напомнила ему черепаху, что ищет убежища в своем панцире.

Его квартира и студия, которые он снимал у Кобаши, находились всего в нескольких улицах от чайного магазина. Харука владела этим зданием и заботилась обо всем, когда он был в отъезде, в том числе вытирала пыль и отплачивала счета. Когда он был дома, она заходила крайне редко и никогда без специального приглашения – это он высоко ценил! Тут было его личное пространство. Место, где он мог поразмыслить и спрятаться от остального мира.

Сегодня же ему придется делить свое пространство с Фионой, что раздражало. Когда она последовала за ним вверх по лестнице, он стал слегка злиться. Затем, помня о нагоняе Харуки и чести ее мужа, он заставил себя хотя бы попытаться быть любезным с бедной девушкой. Да один-единственный день, ради всего святого! Неужели он и впрямь превратился в такого нытика? Он провел ее в главную комнату – нарочито минималистичное, открытое воздушное пространство, чтобы все внимание посетителей, если таковые и были, сосредоточилось на нескольких висевших там фотографиях. Всего пять: по паре на двух стенах, на третьей – одна, во всей своей уединенной красе. Четвертую стену занимали традиционные двери сёдзи, ведущие в фотолабораторию, как он любил ее называть.

Внимание Фионы сразу же привлек этот одинокий снимок на дальней стене, и, не говоря ни слова, она прошла вперед и остановилась в десяти шагах перед ним. На губах Гейба появилась легкая ухмылка. Он сделал эту фотографию более семи лет назад: похожая на эльфа Юми с большими темными глазами, одетая в тонкий шелк, дует на пушистую головку одуванчика, как будто в ее руках – тайна времени. Снимок принес ему международное признание и завоевал множество наград. А он получил за него много денег, и продолжает получать благодаря многочисленным принтам и плакатам, которые продаются по всему миру, но больше всего в Азии.

А теперь она замужем. За другим. Он носил в себе пустоту…

– А этот снимок больше, чем я думала, – сказала Фиона. – Это оригинал?

– Конечно, – протянул он.

– Я думала, что тут повсюду вокруг него будут инфракрасные лучи и мощная сигнализация, – сказала она, вертя головой, ожидая найти какую-то скрытую высокотехнологичную систему безопасности.

Он пожал плечами, разглядывая глянцевую черно-белую фотографию в простой черной рамке.

– Да его можно купить всего за пару сотен иен. Кому нужно его красть?..

Фиона внимательно на него посмотрела и кое-что заметила…

Ему безумно не нравилось то, что эту фотографию можно было купить так дешево. Популярная картинка, он на ней заработал. И нечего жаловаться, поскольку сейчас она позволяет ему делать почти все, что ему заблагорассудится. Ну, большую часть времени. Он украдкой взглянул на часы. Всего-то пара часов – и он свободен!

Фиона повернулась и не торопясь стала рассматривать другие фотографии – медленно шагая и изучая каждый снимок, словно прилежная ученица. Хотя нужно отдать ей должное. Она не заискивала перед ним и не потворствовала его эго. Он оставил Фиону наедине с ее молчаливым, внимательным созерцанием, а сам ушел в другую комнату, где включил компьютер и мониторы.

– Когда закончишь, приходи, посмотрим вместе, что там ты наснимала, – сказал он, включая кофеварку. – Хочешь что-нибудь выпить?

– Я бы с удовольствием выпила кофе, – сказала она, появляясь в дверях, с интересом осматривая помещение и все оборудование, разложенное на большом столе в задней части комнаты: сканер, два двадцатичетырехдюймовых экрана и принтер высокой четкости.

– Вы проявляете пленку?

– Пока нет, но у меня есть комната для проявки, – он мотнул головой в сторону маленького дверного проема в углу и квадратной формы, которая врезалась в комнату.

– Там? – указала она.

Он кивнул, понимая, что избавился от привычки показывать пальцем, вместо этого чаще всего указывая на них головой.

– В Японии это считается очень грубым.

Она отдернула руку.

– Что? Показывать пальцем?

– Ага, и сморкаться. Японцы считают, что пользоваться салфеткой – крайне отвратительно.

– Запомню… Хорошо, что у меня нет аллергии на пыльцу.

– Я так понимаю, Харука вчера отвела тебя к своей любимой сакуре.

– Да. – Ее губы сжались, и он прочел в этом безмолвное осуждение; чувство вины нанесло еще один нежелательный визит.

– Прости, что подвел тебя вчера. Но у тебя, должно быть, получились отличные снимки. Цветение – это потрясающе!

Хотя он и не мог вспомнить, когда в последний раз сознательно принимал участие в японском ритуале ханами.

– Не надо извиняться, я ни на что не жалуюсь.

– В этом не было необходимости, – сухо сказал он. – Харука совершенно ясно высказала свои взгляды утром.

Гнев вспыхнул в глазах Фионы:

– Ко мне это не имеет никакого отношения! Я не сказала ни слова! Я была очень рада провести этот день с ней и ее семьей. Они прекрасные люди…

По задумчивой улыбке, осветившей ее лицо, он понял, что они ей правда понравились. По какой-то причине ему было приятно, что она смогла оценить, насколько это особенные люди.

Уже мягче он продолжил:

– Тогда давай посмотрим, что у тебя получилось.

Он протянул руку, чтобы забрать у нее фотоаппарат.

– Хорошая штука. У меня раньше был такой же. Теперь у меня Canon. Думаю, он лучше для предметной съемки, но этот хорош для работы на улице. Пейзажи и тому подобное.

– Вам не нравятся пейзажи?

– Не мое как-то… Кажется, их слишком много редактируют: небо делают голубее, а траву зеленее. Это все ненастоящее. Чувствую фальшь. Нет правды в снимке.

Фиона наклонила голову, словно обдумывая его слова, ее рот слегка скривился. Он практически видел,