Маленький чайный магазинчик в Токио - Джули Кэплин

и вас, Фиона-сан!

– Было бы здорово! Это стало бы прекрасным украшением моего блога, и я бы точно произвела впечатление на мою подругу Софи, она пишет кулинарные книги.

– Вам оказана большая честь, – сказала Маю. – Это очень старый семейный рецепт. Собо никому его не рассказывает.

Харука издала смешок и что-то быстро сказала на японском, а затем повернулась к Фионе:

– Вам я покажу, но сам рецепт… останется в семье.

Сэцуко застонала.

– Она никогда ни с кем им не делится! Даже со мной…

– Традиции лучше всего соблюдаются теми, кто их чтит! – сказала Харука, таинственно взмахнув рукой.

После обеда Сэцуко и Харука решили прогуляться, а Фиона сделала множество фотографий деревьев, семейных пикников и симпатичной девушки в бледно-голубом кимоно с шелковым зонтиком в руке. Когда она вернулась к одеялу для пикника, Маю была поглощена видеоигрой на телефоне, и Фиона не была уверена, что та вообще заметила ее отсутствие. Ей не хотелось снова садиться, и она сделала пару снимков пышных розовых цветов крупным планом: четкое изображение тычинок с оборками внутри и краев лепестков в виде сердечка. Затем она подошла к краю дорожки, чтобы попытаться сфотографировать деревья, стоящие, как романтические часовые, вдоль аллеи. Она присела, стараясь сделать панорамный снимок и запечатлеть толпу, и вдруг заметила Харуку и Сэцуко: они шли под руку, глядя друг на друга, глубоко погруженные в разговор. Увидев гармонию их отношений, у Фионы все внутри сжалось. Мать и дочь. Сэцуко смеялась, а мама похлопывала ее по предплечью, переплетенному с ее рукой. Фиона подняла камеру и сделала снимок. Ее вдруг охватила такая печаль, что даже сердце кольнуло… Она и представить себе не могла, что сама вот так когда-нибудь будет прогуливаться под руку со своей мамой… Во-первых, походка у них была совершенно разная: ее мать всегда перемещалась быстрыми, сердитыми птичьими прыжками, яростно, но не сильно продвигаясь вперед. И разговор никогда не был легким: мама так много говорила о незначительном, к чему, поморщившись, признала Фиона, она не часто прислушивалась. Может быть, ей следует приложить немного больше усилий. Ее мама была одинока и боялась того дня, когда Фиона от нее съедет. Ее ипохондрия – лишь симптом потребности держаться за свою дочь.

Фионе стало интересно, о чем говорят эти две японки: обе были настолько поглощены общением, что, казалось, не замечали, какой красотой окружены. Женщины шли бедро к бедру, тщательно согласовывая шаги, а Сэцуко что-то описывала своей матери, изящно двигая руками, и Фиона запечатлела этот момент на камеру. «Небесная гармония» – вот как следовало бы назвать этот снимок. Розовый фон, такой бледный, что казался почти белым, идеально обрамлял двух женщин, отчего создавалось впечатление, будто они вышли из облака.

– Фиона-сан, – поклонилась Харука, когда женщины вернулись с прогулки. – Как вам сакура?

– Невероятно красиво!

– Вы сделали много снимков? – спросила Сэцуко, кивая в сторону камеры.

Фиона только хотела ответить, но Харука ее перебила:

– Я бы хотела фотографию нас с Маю и Сэцуко. Три поколения на фоне сакуры, – она кивнула в сторону одеяла для пикника: – Там!

– Да, мама, – сказала Сэцуко, взглянув на Фиону с извиняющейся улыбкой.

– Все в порядке, – сказала Фиона, улыбаясь в ответ и следуя за Харукой, которая спешно шла вперед, по пути увещевая Маю, явно потому, что та сидит в телефоне. Фиона сдерживала улыбку, пока пожилая женщина угрозами заставляла внучку принять нужную позу, а потом потребовала, чтобы Сэцуко к ним подошла и села рядом.

– Так! Снимайте нас вот так! – Харука махнула рукой, показывая, что желаемая поза достигнута. Несмотря на то, что выглядели они неестественно и как-то напряженно (Маю едва сдерживала негодование, на лице Сэцуко угадывалось молчаливое извинение), Фиона сделала снимок и была вознаграждена царственным кивком Харуки. Она показала женщинам на видоискателе получившуюся фотографию. Харука одобрительно хмыкнула, Маю издала несколько стонущих звуков, а Сэцуко тихо и нежно поблагодарила Фиону.

Фиона прокрутила назад сделанные снимки. Много цветущей вишни. Именно это все и ожидают увидеть на выставке, посвященной Японии… Штучки Гейба Бернетта! Все-таки очень хорошо, что она пришла сюда сегодня. Как сказала Сэцуко, ночной шторм может сорвать цветы с деревьев, и тогда второго шанса у нее не будет. Но, по крайней мере, она знала, что справится, если Гейб и дальше будет таким неуловимым. Ей он и не был нужен!

Глава 7

Гэйб проснулся в постели один с похмельем и привкусом сожаления во рту. Ему уже было плохо, так еще и, едва открыв глаза, затуманенным взглядом он увидел на телефоне невероятно вежливое сообщение от Харуки с просьбой позвонить. Вежливость не предвещала ничего хорошего. Вежливость – это сдержанный гнев. Неодобрение. Разочарование. Она же не могла знать, что вчера он отлынивал от своих обязанностей? Или могла… У нее как будто шестое чувство на подобные вещи, да и Юми у нее никогда не была в почете, а после своего замужества и подавно.

Он покачал головой и убрал со стола в гостиной пустую бутылку и бокалы для вина. Выглянул из балкона на кухне – город казался размытым. Голова раскалывалась – что ж, ожидаемо… Он заслужил. Харука была права: не надо было отвечать на сообщения Юми. И не надо было ей вчера звонить. И уж тем более не следовало приглашать ее на ужин, когда он узнал, что она приехала в Токио на шопинг, и ему определенно ни к чему было приводить ее сюда, чтобы выпить по бокалу вина.

Он закрыл глаза, представляя ее стройное тело в нефритово-зеленом шелковом платье, свернувшееся калачиком на его диване, ее умные кошачьи глаза, что наблюдали за ним поверх бокала с вином, как за добычей. Только вот в конце вечера она на него не набросилась; получив сообщение, она мигом преобразилась и с довольной улыбкой, по-кошачьи покачивая бедрами, «показала ему хвост» и, чмокнув в щеку, направилась к лифту, чтобы спуститься к ожидающему внизу такси. Даже не оглянулась, а все время разговаривала по телефону с мужем. Почему он продолжал это делать? Привычка? Когда он впервые встретил Юми, то ему нравились ее ранимость и непреодолимое желание ее защищать. От этого он сам будто становился лучше. В Лондоне у него было много мимолетных, но ничего не значащих связей, а с Юми… он чувствовал, что она нуждается в нем и что он может позаботиться о ней. К тому же и она сама выбрала его из множества поклонников. Вместе их карьера расцвела, и они стали золотой парой как