Изжитие демиургынизма - Павел Кочурин

И опять Дмитрий Данилович уловил в словах бывшего хуторянина недосказан-ность, надежду затаенную, что может вот и станет этот хутор ихќней родовой землей. Прежнего от Сослачихи Алистарховича чуточку и осталось, оно и будет держать память вековую.

Осмотрели усадьбу, следы плотины на ручье. Ручей совсем пересох, но может то-же возродиться. И опять можно будет назвать его речќкой. Ведь и рыба в него откуда-то заходила. Павел Андрианович в наќдежде на то, сделал запруду и удерживал воду в быв-шем мельничном омуте. Вдоль ручья, на бывшей тогда пашне разбит большой огород. За огородом лесопитомник, вырастали елочки и сосенки.

— Электричество вот протянул, — указал Павел Андрианович на столбы, уходящие за ручей в сторону Александровки. — Тоже сам… Разрешили и то ладно… — И задорно рассмеялся, высказав шутливо, что помощь оказал работникам хорошим. Свет включили и пришли гурьбой. — Как было магарыч не поставить по такому случаю… Держится, брат, во мне кулацко-хуторская жилка. Дело сделано и с недругом хочется радостью поделиться. — Говорил с легкой усмешкой, так, наверное, рассказывал о себе леснике и Толюшке Лестенькову. Тому у увиделся в нем мужик-пройдоха. Дмитрий Данилович усмехнулся этим своим мыслям. Павел Адрианович задумчиво посерьезнел: — Погоны, брат, не придавили во мне мужиково. Жилы и кости все выдержали, и душа в теле прежней осталась. Чтобы вот и они знали наше и понимали… — кивнул в сторону ребятни, сновавшей за ними, — откуда что взялось и куда должно дальше идти. При своем доме понадежнее все и повиднее. Ты и смелешь. Отчий преќдел тушит в тебе и лютые думы. И волю, коя природой тебе усмотрена, бережет в тебе.

И опять Дмитрию Даниловичу подумалось, что и мысли, и даже слова у Павла Ан-дриановича те, что и в Мохове, у них вот, у Кориных, говоќрились. Трудно вот нам стало верить в сбыточность благих помыслов человека… Но хутору Беловых в Сослачихе, как дому и роду Кориќных в Мохове, судьбой означено уберечься. Это вехи к устройству жиз-ни завтрашнего крестьянина. Да и только ли крестьянина?..

Павел Андрианович был еще не очень опытным лесником. Но все же не совсем новичком, как вот Дмитрий Данилович. Но их одинаково томила тяга к разгадыванию тайн живого мира природы, в котором они осознавали себя творцами. И жили, ожидая от своих действ чуда, надеясь, что оно дастся им.

На другой стороне ручья, на очищенной от кустарника делянке, выраќстали редкие для этих мест деревья: дубки, лиственницы, липы, клены. В прогнивших старых пеньках на подсыпанной земле, взялись кедры. О них и поговорили, вспомнив рощицу дедушки Данила в Каверзино

— По всему этому склону и засажу такую вот рощу разных деревьев, — поделился своими думами Павел Андрианыч. — Она кого-то и заманит. Моќжет тоже из служивых, отставников, а то и молодых. Память наша и буќдет длиться в грядущих Беловых. Глядишь Сослачиха и прославиться… — Печально поглядел на Дмитрия Даниловича, и высказал слова, говоренќные в своем Мохове и ими: — Этой бы силой и крепиться державе. Длиться-то может кем-то начатое в труде. От Бога — Божье, от человеќка — человечье. Но тоже должно быт в добре, как и Божье.

Дмитрий Данилович и тут услышал говоренные слова Стариком Соколовым Яко-вом Филипповиче, художником и им самим… Судьба их всех — Беловых, староверов Соколовых, Галибихиных, Кориных, и вот художника — в живой крестьянской плоти, в глубинных корнях людей от земли… Корни эти берегутся от блудного глаза, от окаянства. Они и удержат праведность, и не дадут изжиться ладу, усмотренному человекам Начаќлом. Свет и разгонит тьму. Человек, сотворенный по подобию Творца — не должен осатаниться.

Осмотрели пасеку. Обошли смороденник, малинник, рассаженные как и прежќде по берегу ручья-речки. Новый хозяин Сослачихи оберегал это особо. Пора такая подступила беречь то, чем природа одаривает тебя, и чего всегда было много без особого бережения. Но вот теперь настала пора это многое беречь. И как уже сказку слушай о том, какой была жизнь. И не везде уже можно увидеть ее, но тут вот, погляди. И загадывай, и с верой на-дейся, что не оступится человек и не разруќшит усмотренное ему житие Началом.

Из Сослачихи Дмитрий Данилович уехал на четвертый день. Походили по лесу, оглядели новые посадки и посевы сосны и ели, Павел Адрианович проводил до станции на своей двуколке, самим смастеренной. Лошадь тоже не казенная, своя. Тайно и содержа-лась, выдаќваясь за корову. Ехали прямой неторной дорожкой, не изуродованной тракто-рами и машинами. Двуколка на рессорном ходу и резиновых шинах, катила мягко. И это как-то напоминало Дмитрию Даниловичу езду их, Кориных, по праздникам в Сослачиху на рессорном тарантасе.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Обратной дорогой Дмитрий Данилович думал о своих Гарях, о былом там сосно-вом боре и ельнике по берегу речки Гроховки. Новый, посажеќнный им лес должен слить-ся, как это и было, с красным бором — Устье. Мысленно представил какими станут выра-щенные им деревья через пятьдесят, сто лет. Сосны и ели потянутся в небо. За зеленою стеною их каждый вечер станет опускаться солнце. На земле сумеречно, а верхушки мате-рых дерев лучатся будто сами по себе. Такое видение завоќраживало Дмитрия Даниловича еще в детстве. Солнце село, а в березах возле дома запутались его лучи и удерживаются ветвями… Бор за Гороховкой и мечталось увидеть таким, каким он оставался в детской паќмяти. Сосны там исчезли уже после войны. Не было воли у отца, Моховского председателя колхоза, Светбор оберечь, как называли этот лес мужики. Теперь, чтобы возродить его, одной человеческой жизни мало. Но вот он, лесник колхозный, может увидеть его памятью о прежнем леќсе. Знал, какие там были деревья. И как бы вот видел какими они выќрастут, посаженные им.

Сойдя с автобуса, решил зайти к председателю колхоза, в контору. Что-то вот под-толкнуло. Вроде как обязанность "доложиться" по долгу подчиненного и зависимого че-ловека своему начальнику… "Раб-отника" демиургыну, ворвались непрошено и иронично эти новоявленные в их жиќзни словечки. Досады от таких мыслей не было, будто усмеш-ливо игру вели, живя вот в таком выдуманном, как в игре, мирке.

Николай Петрович разговаривал по телефону. Кивнул вошедшему лесниќку, указы-вая привычно на стулья, приставленные к длинному столу. Дмитрий Данилович сел с ка-кой-то непривычностью на место жаловавших на прием к начальству.

Председатель сжимал трубку телефона и незряче глядел перед собой, поглощенный выслушиванием должно быть очередного "ЦУ". А может и еще более ценного указания. Об этом тоже подумалось с улыбкой в сеќбе. Веселая жизнь, только улыбайся.

Дмитрий Данилович, положив кисти рук на стол, ощутил холод в его скользком блеске. И опять усмешка: "Кабинет-то отделан что и у "Пеќрвого", в подражание ему: как же, ты начальник, и он начальник". До сих пор такое в голову не приходило и не бередило осознанием каќкой-то нелепости во всем этом. Но вот прикоснулся к "от-жившему миру" и бросилось в глаза чего-то несвое возле тебя. Старый дом в Сослачихе, в нем все из теплого дерева, как и у самих Кориных. В таких доќмах легко жить. И чего бы в "деревянную" деревню завозить какие-то игрушечные поделки. То ли дело — когда у мужика мужиково. За окном его дома — вечность, в коей и с коей ты сам. И все, что вок-руг тебя, наставляет тебя на дело, подсказывает, как это дело надо делать. А тут, в клети кабинета, невольная оборона — исхитрения, как ловчее от разных "ЦУ" уклониться… По отдельным словам, говоренным председателем в трубку телефона, Дмитрий Данилович догадывался, на что с той стороны напирают… Кто-то открыл сводку по заготовке каќких-то там новых видов кормов, а большесельский председатель "на лаќврах почивает". Косят рожь на силос, а он что — соломой намерен моќлочное стадо кормить… Жмут, натаскивают как четвероногих в цирке. Завтра жди строгих предписаний — директив. Районный люд привычно игќрает в деятелей. И председатель, скривив губы, отвечает: "Хорошо, учтем…" Это он-то, вчерашний районный чин, уже кривится.

Дмитрию Даниловичу захотелось убрать со стола мешочки с лесными сеќменами, которые он выложил и намеревался показать Николаю Петровичу. Благодушного разговора, на который он, лесник, настраивался было, уже не хотелось начинать. Но какое-то чувство смирения подсказало, что надо покориться в терпении. И он сказал, когда Николай Петрович положил трубку телефона и обратил к нему взор:

— Был вот в районе, в лесничество проехал… — слово "район" подеќйствовало: значит у начальства. Председатель кивнул приветливо. — В Сослачиху съездил в большое лесничество. Семенами сосны и ели обзавелся, — выложил мешочки, спрятанные было в тепло карманов. — Лесќником в Сослачихском кордоне полковник в отставке. Лес-то вырубили, так вот разводит.

Николая Петровича удивило, что лесником отставной полковник. Спроќсил, что это его заставило пойти в лесники? Дела посолидней не нашќлось…