Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дойдя до перекрестка, Герман снимает галстук, расстегивает сорочку, кладет пиджак на руку.
Иногда он спрашивает встречных:
— Не знаете, где здесь живут ребята? Они в июне приехали из дома отдыха.
— Спросите в шестьдесят четвертой даче, — подумав, советует какой-то парнишка в очках, — у волейбольной площадки…
Он находит на 7-й линии шестьдесят четвертую дачу и из предосторожности идет сначала в соседнюю. Ему навстречу с террасы спускается девушка в черном купальнике, рядом с ней лохматая шотландская овчарка колли.
— Я был где-то здесь в прошлую субботу, — Герман, поздоровавшись, объясняет, — но не помню, в какой даче… Кажется, вот в этой… И оставил магнитофонную пленку.
— На этой даче вы быть не могли, — улыбается девушка, — здесь живут престарелые муж с женой. Может, там?
Она показывает через дорогу.
— Помнится, парни говорили, что ездили отдыхать под Москву, в какой-то дом отдыха…
У девушки приятное загорелое лицо, руки с выгоревшим седым пушком.
— Все ясно. Вы были в шестьдесят седьмой даче. Там живут ребята-студенты. Они действительно в июне ездили в пансионат под Москву. Вон та дача… Найдете сами?
Шотландская овчарка смотрит на Баркова неприязненно, ворчит.
— Джери! — укоризненно говорит ей девушка. Собака умолкает и подозрительно косится на Германа.
Девушка и собака наблюдают, как он закрывает за собой калитку и идет по улице. Потом они возвращаются на террасу. В угловой даче заводят магнитофон. Чистый стереозвук доносит тихий, чуть звенящий ход каравана. Не спеша, монотонно бредут по песку животные, тоскливо поет погонщик…
На шестьдесят седьмой даче записка: «Буду в полночь».
Когда Барков вернулся в отдел, Тамулиса еще не было.
Герман предупредил дежурного и снова уехал — в онкологический диспансер: рецепт, выписанный Волчаре на пенициллин, так и оставался загадкой.
Барков к этому дню уже обошел главных врачей и заведующих больницами, аптеки, всех старых специалистов. Теперь он встречался с молодыми врачами. В окошке регистратуры ему посоветовали поговорить с Фелицатой, оказавшейся, несмотря на свое древнее имя, молоденькой застенчивой девушкой. Посмотрев на рецепт, она, глядя Баркову куда-то между носом и подбородком, негромко сказала: «Это Сашка Урин писал, практикант. Он начал практику в первой больнице, а потом несколько дней был на практике у нас».
— Вашу руку, доктор, — восхищенно произнес Барков. — Спасибо.
Рука юной Фелицаты оказалась неожиданно жилистой, а пожатие довольно крепким.
Этот последний день августа был для него самым удачным за все лето. Случилось так, что именно на эти дни Урин приехал в город к отцу и уже примерно через час сидел в приемной дежурного автоинспектора, куда его вызвал Барков: брат Урина гонял на мотороллере, не имея прав.
Урин сидел на диване, высокий, на вид какой-то очень «свой», доступный, с открытыми светло-серыми сообразительными глазами. Его глаза быстро следили за всем, что происходило вокруг него, и казалось, что он сразу схватывает и разгадывает больше, чем ординарный свидетель. Он приехал в милицию на мотороллере и теперь поигрывал защитными очками и щегольским дымчатого цвета беретом, снисходительно поглядывая вокруг.
Барков и по его просьбе Егоров дважды проходили по коридору мимо кабинета автоинспектора, чтобы еще раз взглянуть на Урина и решить, с кем Баркову придется иметь дело. Потом у Баркова появилась одна идея.
В нижнем ящике его стола давно уже лежал возвращенный Гуреевым однотомник Шейнина. Он вынул книгу, нашел рассказ «Ночной пациент» — о враче, оказавшем первую помощь раненому бандиту, заложил его листком бумаги и в очередной раз, проходя мимо Урина, тоном гостеприимного хозяина сказал:
— Придется еще минут десять посидеть. Вы не спешите?
— Нет, — сказал Урин, — десять минут можно.
— Могу вам дать пока почитать… Хороший рассказ.
Взглянув на название рассказа, Урин чуть заметно вздрогнул, но потом спокойно вернул книгу Баркову.
— Не читал. Честно говоря, не люблю такие рассказы…
— Я тоже, — признался Барков, — я больше люблю научную фантастику. У меня, — он помедлил, — есть к вам небольшой разговор. Пойдемте ко мне, пока автоинспектор придет.
Урин коротко вздохнул и пошел за Барковым.
— Дело такого рода, — сказал Герман, пододвигая Урину стул, — у меня ваш рецепт.
— Какой рецепт?
— Это ведь ваша подпись? — Барков протянул рецепт, обнаруженный у Варнавина.
— Моя.
— Расскажите, кому вы выписали его и в связи с чем.
— Не могу себе представить.
— А вы постарайтесь вспомнить.
— Мне нужно посмотреть карточку больного…
— Этот больной к вам через больницу не обращался.
— Тогда не помню.
Наступила пауза, которую Урин, видимо, не намеревался прервать первым. Пришлось снова начинать Баркову:
— Давайте не будем ссориться.
Урин пожал плечами.
— Надолго к нам?
— На недельку, к отцу…
— Послушайте меня внимательно. Этот пациент в больницу не обращался. Вы в феврале в больнице не работали. Может, он обращался к вам частным образом? Я не облздрав, не инспектор финотдела. Поговорим откровенно.
Урин посмотрел на часы.
— Не помню.
— Вот что, — сказал Барков. — Я поверил бы вам, если бы не знал, что пациентов у вас не так уж много…
Урин молчал.
«Пожалуй, это как раз тот случай, когда чем больше аргументов, тем хуже, — думал Барков, — нужно менее официально…»
— Ты на Колхозной давно живешь?
Вошел Тамулис. Он несколько минут слушал этот разговор, потом взял карманный фонарик и от нечего делать стал его разбирать: на сегодня его рабочий день закончился. Он вывинтил ручку, высыпал на стол батарейки и стал копаться в корпусе. Герман в это время рассказывал явно скучавшему Урину об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Он снова перешел на официальный тон.
Тамулис поставил батарейки на место, завинтил ручку и щелкнул выключателем. Лампочка не загоралась. Тамулис еще дважды разобрал и собрал фонарик. Света не было. Урин искоса поглядывал на его манипуляции с фонарем. Потом Баркова вызвал к себе Егоров, и Тамулис остался с Уриным. Он снова вынул батарейки.
— Вы нажмите там чем-нибудь снизу вверх на пластинку, — сказал вдруг Урин.
Тамулис передал ему фонарик.
— Где?
Они провозились с фонарем минут десять. А когда лампочка, наконец, зажглась, невольно рассмеялись — все дело было в парафиновой смазке батарей. Тамулис вытащил из кармана сигареты.
— Волчару давно знаешь?
Урин удивился:
— Какого Волчару?
— Ну, которому ты рецепт написал. Кто он тебе?
— Мне он никто. Я его, в сущности, и не знаю.
— Чего же ты тянешь?
— Тут с другим связано, с личным, — Урин поднял на Тамулиса свои светло-серые большие глаза, и Тамулис вдруг подумал, что молчание и нежелание отвечать Баркову дались Урину совсем не так легко, как тот думал. — Я потерял документы. А может, их у меня просто вытащили в магазине вместе с бумажником. Денег в бумажнике не было — одни документы: паспорт, комсомольский, студенческий. Конечно, настроение тяжелое: отец болеет, а тут — сразу все документы. Но я никому ни слова, ни в милицию, ни в райком. Некрасивая история. Я и сейчас поэтому не хотел говорить…
Вошел Барков, сел в сторонке. Урин повернулся к нему.
— И вдруг приносят домой. Один мужчина нашел и принес. И говорит: «Раз ты медик, услужи тоже: кореш у меня заболел…» Ну, я с радости и разговаривать не стал — на мотороллер, он сзади. Приехали к его другу. Поздоровались. Друг лежит, закрыт одеялом по пояс. Тот, который со мной приехал, говорит ему: «Показывай, не бойсь!» Он откинул одеяло — на голени повязка, нога вспухла. Я посмотрел: рана касательная, огнестрельная, с близкого расстояния… Судебную медицину я знаю. Я опять на мотороллер — в аптеку. Вернулся, сделал обработку, укол… Выписал пенициллин… Вот этот рецепт.
— Не спрашивал, что с ним?
Барков поднялся и пересел к столу.
— Они говорили — на охоте, хотели лося шлепнуть. Поэтому он и в больницу не обращался.
— Рана серьезная?
— Да нет. Пустяки, зажила через несколько дней. Как он только умудрился так выстрелить — вдоль ноги?
Тамулис подал Урину фотоальбом.
— Этот, — сказал Урин, увидев фотографию Волчары. — Только он тогда небритый лежал, желтый…
Фотографии второго в альбоме не было.
— Какой он из себя, тот, который привел к больному?
— Черный, высокий, в сапогах…
— Очень высокий?
— Нет, ниже меня.
— Значит, черный, среднего роста, в сапогах… Телосложение какое?
Барков вытащил из альбома несколько неподклеенных фотографий, достал еще одну из кармана пиджака, показал их Урину.
- Война крыш - Леонид Словин - Криминальный детектив
- Кино кончилось. Дублей не будет - Владимир Колычев - Криминальный детектив
- Ветеран бандитских войн - Владимир Колычев - Криминальный детектив
- Аптекарь сатаны - Виталий Михайлович Егоров - Криминальный детектив / Полицейский детектив
- Ведьма - Сергей Асанов - Криминальный детектив
- Волчьи законы тайги - Владимир Колычев - Криминальный детектив
- Ломовой кайф - Влодавец Леонид Игоревич - Криминальный детектив
- «Ореховские» шутить не любят - Вячеслав Жуков - Криминальный детектив
- Авторитет из детдома - Кирилл Казанцев - Криминальный детектив
- Шантаж - Ольга Лаврова - Криминальный детектив