Рейтинговые книги
Читем онлайн Такая работа. Задержать на рассвете - Леонид Словин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 61

— Хитер, — восхищенно сказал Гуреев.

— По-моему, он перехитрил самого себя. — Барков вытирал пыльные руки платком. — Я не думаю, чтобы так уж много людей бывало в складе аптекоуправления и знало про эту самую переборку. Зря старался.

— Когда мы будем проверять этих людей, — сказал Ратанов, — следует поинтересоваться, местные ли они или откуда-то приехали. Про таинственное письмо Волчаре не забыли?

— «Ури одова», «о постюмо»… Я его наизусть помню, — отозвался Тамулис.

— Нам во что бы то ни стало надо его прочитать.

— Я нашел еще одно место. Там этот жаргон знают как свои пять пальцев.

— Когда начнем разворачиваться? — спросил Гуреев, будто не он осматривал универмаг сразу после кражи и не он запутал все дело.

Оперативники засмеялись.

— Сегодня, — ответил Ратанов. — Возьмите списки рабочих склада аптекоуправления. Надо установить всех лиц, имевших доступ к складу.

После осмотра Ратанов вернулся в отдел. Позвонил Карамышев.

— Ну, как с универмагом?

— Очень удачно. Волчара случайно ранил себя именно там.

— Протокол составили? Сфотографировали?

— Не беспокойся.

— А у меня тоже сюрприз, — Карамышев помолчал, давая Ратанову время для всякого рода предположений. — Помнишь отвертку, которую Барков с Тамулисом привезли с лесоучастка?

— Из Шувалова? Помню.

— Так вот: это специальная отвертка, входившая в комплект лодочного мотора…

— И что?

— А мотор этот был похищен во время квартирной кражи в Ярославле.

— Здорово!

— Волчару мы припрем к стенке. Главное — найти соучастника.

— Сейчас привезут списки подсобных рабочих…

Неожиданно позвонил Шальнов:

— Скажи Баркову, пусть напишет объяснение о своих взаимоотношениях с этим… Джалиловым. Веретенников просил.

— По-моему, генерал разобрался с этим делом…

— Не знаю, Веретенников еще вчера звонил. И еще, Ратанов, управление спектакль откупило на завтра. Веди своих всех в театр, И сам будь обязательно. А то мероприятие сорвем… Я пойти не смогу: Веретенников предложил поработать с Волчарой…

Шальнов по привычке вздохнул: «Чертова работа! Преступления — раскрывай, культурное мероприятие— обеспечь…»

«Скорей бы Альгин приехал!» — подумал Ратанов.

11

В передней Герман нашел письмо от матери. Хозяйка положила его, как обычно, на самое видное место — у зеркала. Не снимая плаща, он прошел с письмом в комнату и, стоя у стола, разорвал конверт. Мать писала ему регулярно, через каждые два-три дня, уже в течение пяти лет, потому что тетерь она была на пенсии и потому что, кроме Германа, у нее никого не было.

И, получая ее письма, он каждый раз вспоминал большую коммунальную квартиру в Ленинграде, с кафельной печкой, а потом с четырьмя газовыми плитками по четыре конфорки, и старые половики на перилах лестничной площадки, и черное потрепанное кожаное кресло, и свой письменный стол, залитый фиолетовыми чернилами.

Когда мать и сын живут вдвоем, то семьи как-то не получается. Вечерами он убегал к ребятам в коридор. Как это всегда бывает в больших домах, коридор был их театром, парком, спортивной ареной. Потом, когда они стали старше, уходили на Невский, к Женьке, на стадион, в читалку — куда угодно. Герман не умел оставаться вдвоем с матерью, когда за окном темнело и в квартире становилось тихо. Он уходил, а она безропотно оставалась одна.

Теперь в письмах она писала ему многое из того, что хотела сказать тогда, но чаще просто просила беречь здоровье, не курить, есть каждый день первое. Иногда она присылала ему вырезки из газет с казавшимися ей остроумными фельетонами или с советами врачей. Советы он складывал на этажерку не читая.

В этом письме вырезок не было. Герман бросил плащ и пиджак на стул, лег на диван и стал читать письмо.

Мама писала, что видела Евгения. Он приезжал вместе с Ириной на «Москвиче» узнать, что слышно у Германа. Евгений блестяще защитил кандидатскую, Ирина еще больше похорошела, матери они привезли большой арахисовый торт. Они никогда не приходят к ней с пустыми руками «А как твое здоровье? Выдали ли на осень хромовые сапоги? Не продавай их, носи сам, когда будет сыро… В Ленинграде несколько дней шли сильные дожди, а сейчас установилась чудесная погода; в сквере, где была бензоколонка, — выставка цветов, мы все по очереди там дежурим… Как поживает Андрюша Мартынов? Большой привет ему и всем друзьям и особенно Алику. Заедет ли его жена на обратном пути в Ленинград?»

Барков потянулся к столу и положил письмо на пустую бутылку из-под кефира. Потом снова лег на диван, засунув руки под голову.

«Нужно, пожалуй, зажечь свет, — подумал он, — и убрать со стола».

Кусты на улице совсем заслоняли небольшое окно.

Он закурил.

Выражаясь маминым языком, Евгений «успел», а он, Герман, в жизни «не успел», и Мартынов «не успел». Потому что Женька — кандидат наук, получил квартиру на Литейном, женат на самой умной и красивой девчонке с их курса, а теперь собирается плыть туристом вокруг Европы и учит французский язык. Андрея больше нет, а Герман… так… одним словом — «опер».

Из папиросы медленно текли две струйки дыма. Одна, голубоватая, поднималась к потолку; вторая, зеленая, мутная, тяжело опускалась к нему на рубашку. Он повернулся на бок, чтобы зеленая змейка дыма сползала на пол.

…Интересно, если бы тогда, сразу после окончания института, когда они всей тридцать второй группой сидели в «Севере» на Невском, если бы тогда провести такую викторину — предложить написать, что будет через пять лет с каждым из тех, кто сидит с ними за одним столом? И прочитать теперь… Мог кто-нибудь отгадать, кто из них станет следователем Прокуратуры Союза? Кто погибнет, как Витька Алпатов? Удивился бы он тогда, узнав, что Спартак станет инструктором ЦК ВЛКСМ? Что Женька будет кандидатом наук, а сам он — оперуполномоченным розыска? Отгадать бы, конечно, он не мог, но, узнав, кто станет кем, не удивился бы.

Вопреки обычному объяснению большинства неудачников жизнь улыбается не дуракам и не тупицам. Скорее наоборот. Жан Родин, двоечник и нахал, которого сразу почему-то взяли в управление милиции, быстро вылетел оттуда. Каждый шел своим путем. Как это у Лондона? «Каждый прав для своего темперамента».

…В прошлый раз он опять не встретился с Галей, и она больше не позвонила. Ей надоело, вероятно, безвылазно сидеть в общежитии, ожидая редких свиданий, на которые он к тому же не всегда мог вырваться. Надоело звонить по телефону и слышать вечные ответы: «позвоните позже» — «он занят», «он вышел», «он выехал», «он скоро будет».

Кто такая Галя? Простая девчонка, которая, прижавшись к нему на пристани, не вспоминает ни о Лорке, ни о Ван-Гоге, смущается даже тогда, когда ее приглашают к себе Роговы, и только смотрит на него во-от такими круглыми голубыми глазами и держится за руку. При всей своей демократичности комсомольского вожака-групорга Евгению и в голову не пришло бы влюбиться в такую девчонку… Для него такие девочки просто не существовали. А Герман все больше и больше думает о ней, она вызывает в нем чувство, которое испытываешь, когда внезапно в метро, на эскалаторе, увидишь чистые изумленные глаза маленького деревенского мальчика, завязанного до самого носа большим маминым платком? Сколько удивления и интереса в его взгляде!

Почему они дружили с Женькой? И почему все идет у них иначе? Может, просто старались смотреть раньше на все одинаково? Может, кто-то кривил тогда душой? Или сейчас?

Он встал с дивана, взял в руки письмо… Арахисовый торт… Плаванье…

Он никогда не привозил родителям Евгения торт. Ему и в голову не могло прийти привезти торт доценту Скарскому, а тому и в голову не могло прийти отпустить своего единственного сына на работу в Верхний Парюг…

Он должен завидовать Женьке?

Его непреодолимо тянет к трудностям, а Женьку нет. Такие разные они люди, и счастье у них совсем разное. И у Ратанова другое счастье, и у Егорова, и у других ребят Есть, видимо, какое-то высшее счастье в преодолении препятствий, недаром трудные времена вспоминаешь тепло, а легкие забываются. И это трудное счастье людей, таких, как Егоров, как Ратанов, каким был Андрей Мартынов, отличается от счастья Женьки, как Кавказский хребет отличается от Парюжских увалов, как Волга от Ролдуги.

«Мне не нужен арахисовый торт! — подумал Герман, доставая бумагу. — «Не успел» тот, кто идет всю жизнь по обкатанной дороге, кто не видел тех холодных ночей в лесу, когда они шли сто двадцать километров пешком на Сотомицу, когда казалось, что каждый идущий впереди тебя сгибается под тяжестью ковша Большой Медведицы…

Мама! Понимаешь ли, почему Женька с Ириной приезжают к тебе? Ведь их место здесь! Иногда, когда они сидят у себя на Литейном или на даче, они вспоминают университетские годы, и меня, и других… Нам-то они никогда не объяснят, почему так получилось… Женьке кажется пока, что он виноват передо мной, перед другими ребятами…»

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 61
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Такая работа. Задержать на рассвете - Леонид Словин бесплатно.
Похожие на Такая работа. Задержать на рассвете - Леонид Словин книги

Оставить комментарий