100 великих русских эмигрантов - Вячеслав Бондаренко

Родственники и сами звали Николая Константиновича вернуться на Родину, тем более что благодаря ходатайству Общества бывших политкаторжан ему, как «ветерану русской революции», была назначена правительственная пенсия — 100 рублей золотом ежемесячно. Но, по всей видимости, у Судзиловского были серьезные сомнения по поводу того, стоит ли приезжать в Советскую Россию. Он ссылался на наличие у него двух приемных сыновей, которых он не мог бросить на произвол судьбы. Да и третья жена Судзиловского, японка Охара, не горела желанием ехать в далекую и не понятную для нее страну.

Только в 1930 г. престарелый эмигрант окончательно решил переехать в СССР. Самарских родственников он известил об этом письмом. Но здоровье 79-летнего человека не выдержало долгого переезда. 30 апреля 1930 г., заболев воспалением легких, Николай Константинович скончался на перроне вокзала китайского города Тяньцзинь. Урна с его прахом до 1946 г. хранилась в семье, а затем была захоронена в фамильной усыпальнице семьи Охара на японском острове Амакуза.

В некрологе по поводу смерти Н. К. Судзиловского, размещенном в советском журнале «Каторга и ссылка», говорилось: «Если подвести итоги его изумительно содержательной жизни и всему тому, что он сделал и что видел, конечно, этого содержания с избытком хватит не на одну столетнюю человеческую жизнь».

Владимир Голенищев

(1856–1947)

Владимир Семенович Голенищев родился 17 января 1856 г. в Петербурге в семье преуспевающего купца 1-й гильдии Семена Васильевича Голенищева и его жены Софьи Гавриловны. В 1875 г. он окончил 1-ю Петербургскую гимназию, четыре года спустя — факультет восточных языков столичного университета. Такой выбор был неслучаен — еще подростком Владимир страстно «заболел» историей Древнего Египта. Интерес к древностям привил ему гувернер, швейцарец по национальности. В 14 лет подросток приобрел свой первый египетский артефакт, легший в основу его огромной коллекции.

Еще в студенческие годы Голенищев буквально дневал и ночевал в Императорском Эрмитаже, а в 1880 г. официально устроился туда на службу сверх штата, без жалованья. Различных египетских древностей в запасниках гигантского музея хранилось немало, но никто не занимался их изучением и систематизацией. Эту работу возглавил Владимир Семенович. И буквально сразу же сделал несколько потрясающих открытий. Оказалось, что найденный им папирус с текстами содержит сразу два выдающихся литературных памятника древности — «Поучение царя сыну Мерикара» и «Пророчество Нефертити». Голенищев опубликовал в Германии статью о своем открытии и сделал блестящий доклад на Международном конгрессе востоковедов в Петербурге. В 1891-м им был завершен полный каталог египетского собрания Эрмитажа.

В 1884 г. Голенищев впервые попал в страну своей мечты — Египет. Первые раскопки он финансировал сам. Следующие четверть века ученый регулярно посещал Египет (всего он побывал там около 60 раз) и неустанно пополнял свою коллекцию рукописей и артефактов, которая насчитывала около 6 тысяч единиц. Она хранилась в петербургской квартире ученого на Моховой, 15. По свидетельству гостей Голенищева, квартира больше напоминала огромный музей Древнего Египта. Кстати, экспонаты для него ученый находил не только в Африке — так, однажды он приобрел подлинный египетский папирус с текстом у обыкновенного петербургского антиквара.

В начале ХХ в. финансовое положение исследователя сильно ухудшилось (разорилось Средне-Уральское золотопромышленное акционерное общество, пайщиком которого был Голенищев), и он начал раздумывать о продаже коллекции. Зарубежные музеи предлагали ему огромные деньги, но Голенищев был непреклонен: «Моим искренним желанием, конечно, было бы, чтоб это собрание, которое я всегда мечтал сохранить при себе до конца жизни и которое я хотел завещать в один из отечественных музеев, не ушло за границу, а сталось в России, будь то в Санкт-Петербурге или Москве». 10 апреля 1908 г. Государственная дума приняла решение о покупке коллекции Голенищева в рассрочку, а четыре года спустя она поступила в только что открывшийся в Москве Музей изящных искусств, где под нее специально был построен Египетский зал. Коллекция пользовалась колоссальным успехом — чтобы попасть в зал, нужно было отстоять огромную очередь.

В. С. Голенищев. Около 1900 г.

В 1910 г. из-за тяжелой болезни жены, француженки Сесиль Отела, Голенищев переехал во Францию и поселился в Ницце. Возвращаться в Россию после революции он не захотел, тем более что всех денег, полагавшихся ему за продажу коллекции, ему так и не выплатили. Впрочем, работы в Европе и США для Владимира Сергеевича тоже не нашлось. Только Египет предложил Голенищеву должность профессора в Университете Фуада I в Заафаране и одновременно — профессора археологической школы Мунира. В 1923-м Голенищев основал кафедру египтологии в Каирском университете, а в 1924–1929 гг. возглавлял ее. Уникальный случай — Голенищев стал основателем не только российской, но и египетской египтологии.

После 1929 г., выйдя в отставку, Владимир Семенович не покинул Египет, почти все время проводя в изучении своих любимых памятников. Его дом был одним из интеллектуальных центров Каира. Французский египтолог Ж. Сен-Фар Гарно (впоследствии первый директор парижского Центра Владимира Голенищева) так писал о нем: «Голенищев был не только одним из самых сильных, но и одним из наиболее индивидуальных умов своего времени. В этом отношении, подобно Виктору Лорэ во Франции, он оказал всем нам неоценимую услугу, предостерегая против готовых идей и предвзятых теорий. Он сам служил примером. Деликатный и искренний, он никогда при этом не задевал тех, кто придерживался иных взглядов… Оставаясь, несмотря на свой почтенный возраст, молодым и душой и телом, Голенищев в 1935 году был уже личностью легендарной. Ведь он знал великого Мариетта, одного из основоположников египтологии… В его длительной карьере ученого успех следовал за успехом. Какой другой египтолог открыл, опубликовал и перевел рукописи (уникальные!) столь большого числа литературных шедевров? Какие другие археологи, какие хранители музеев показали себя более компетентными и опытными собирателями, чем этот специалист по эпиграфике? Все эти качества, столь многообразные и блестящие, придавали ему в наших глазах неоспоримое превосходство».

9 августа 1947 г. великий ученый скончался в Ницце в возрасте 91 года. В 2006 г. в Каире был воздвигнут памятник Голенищеву, а его коллекция до сих пор является гордостью московского Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Мария Башкирцева

(1858–1884)

11 ноября 1858 г. в имении Гавронцы Полтавской губернии в семье полтавского предводителя дворянства Константина Павловича Башкирцева родилась дочь Мария. Ее детство прошло в деревне Черняховка. С детства девочка блистала разнообразными дарованиями — превосходно пела, играла на мандолине, гитаре и арфе, выучила шесть языков, отлично рисовала. Родители Маши скоро развелись, причем при весьма драматических обстоятельствах — отец даже пытался похитить дочь. Разрыв родителей стал для девочки тяжелейшей душевной травмой, от которой она так и не смогла до конца оправиться.

В мае 1870 г. мать, Мария Степановна, забрала 11-летнюю Машу с собой в Баден-Баден. В Европе Башкирцевой было суждено провести всю жизнь, за исключением трех кратких визитов в Россию. К своей исторической родине Мария всегда относилась с симпатией. «Здесь простой жандарм лучше офицера во Франции, — писала она. — Все так хорошо устроено, все так вежливы, и в самой манере держать себя у каждого русского столько сердечности, доброты, искренности, что сердце радуется». Впрочем, это не мешало ей считать своим родным городом Ниццу, и переезжать в Россию Мария совершенно не собиралась.

В 1877 г. рано проявившая художественные способности Башкирцева поступила в парижскую Академию Жюлиана — единственное в то время учебное заведение для художников, куда принимали девушек. Занималась она с упоением, жаловалась, что восьми часов на занятия для нее мало. Два года спустя первая картина Башкирцевой получила золотую медаль на конкурсе ученических работ. Обычно придирчивые к новичкам французские критики оценили дебют юной художницы очень тепло, и она начала регулярно выставляться в парижских салонах. Искусствовед Франсуа Коппе так писал о Башкирцевой: «В свои 23 года она казалась гораздо моложе, небольшого роста, при изящном сложении, лицо круглое, безупречной правильности: золотистые волосы, темные глаза, светящиеся мыслью, горящие желанием все видеть и все знать, губы, выражавшие одновременно твердость, доброту и мечтательность, вздрагивающие ноздри дикой лошади… Все обличало в этой очаровательной девушке высший ум. Под этой женской прелестью чувствовалась железная, чисто мужская сила».