100 великих русских эмигрантов - Вячеслав Бондаренко

Но планам не суждено было осуществиться. Возвращаясь с рождественских каникул, проведенных у Ковалевского во Франции, Софья Васильевна заболела воспалением легких. Она скончалась во сне 29 января 1891 г., через 26 дней после своего сорок первого дня рождения. Могила самой знаменитой женщины-математика находится на Северном кладбище столицы Швеции.

Николай Судзиловский

(1850–1930)

Николай Константинович Судзиловский родился 15 декабря 1850 г. в Могилёве в дворянской семье мелкого судейского чиновника Константина Владимировича Судзиловского. Семья была состоятельной, но затем разорилась и вынуждена была перебраться в поместье родственников, расположенное близ Новоузенска Саратовской губернии. Старший из восьми детей, Николай с детства помогал родителям по хозяйству. Окончив с отличием гимназию, в 1868 г. он поступил на юридический факультет Петербургского университета. Еще в гимназии став свидетелями расправы над участниками польского восстания 1863–1864 гг., а затем познакомившись с сочинениями модных тогда А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского, Судзиловский рано пришел к выводу, что Россия — «тюрьма народов», а российские высшие учебные заведения являются «орудиями полицейской муштровки», и решил посвятить себя борьбе за права студенчества. В октябре-ноябре 1868 г. он принял участие в нескольких студенческих демонстрациях, за что был отчислен с курса. Впрочем, это не особенно расстроило Судзиловского — к тому времени он разочаровался в юриспруденции, куда больше его интересовала медицина. Единственным университетом, в который ему разрешили перевестись, был Киевский.

В 1873 г. 23-летний Николай встал во главе так называемой Киевской коммуны — одного из первых в России студенческих объединений социалистического толка. От чтения эмигрантской литературы и мечтаний о борьбе с деспотизмом молодые люди решили перейти к делу: Николай участвовал в «хождении в народ» в городе Покровске (ныне Энгельс) Саратовской губернии, а затем устроился фельдшером в тюремную больницу города Николаевска (ныне Пугачёв Саратовской области) и участвовал в организации побега заключенных: подсыпал снотворное в чай караульным. Но один из них все-таки поднял тревогу, побег провалился, и на Судзиловского началась настоящая охота. В полицейской ориентировке, где фамилия разыскиваемого значилась под номером 10, говорилось: «Лет 25; роста немного ниже среднего; волосы русые; лицо чистое; нос довольно большой; борода небольшая редкая; одевается небрежно; по костюму похож на мастерового». Скрывшись под именем немца-колониста, через Нижний Новгород, Москву и Одессу Судзиловский в 1875 г. бежал за границу. Местом его пристанища стал Лондон, где новоявленный эмигрант устроился работать в госпиталь Святого Георгия.

Н. К. Судзиловский

В 1876 г. эмигрантские круги привлекли Николая к подготовке антитурецкого восстания в Болгарии. Тогда Судзиловский взял себе псевдоним Николас Руссель, который со временем стал его новым именем. Параллельно с революционной деятельностью он продолжал заниматься медициной, в 1877 г. защитил в Бухарестском университете диссертацию «Об антисептических методах, применяемых в хирургии», а затем возглавил больницу в Яссах. Но в апреле 1881 г. после сходки местных революционеров, отмечавших десятилетие Парижской коммуны и заодно гибель Александра II, Судзиловского выслали за пределы Румынии.

Начались странствия Николаса Русселя по Европе — Турция, Болгария, Греция, Франция, Бельгия… В 1887-м он по приглашению брата перебрался в Сан-Франциско, где открыл собственную клинику. Его верной помощницей была супруга, Леокадия Викентьевна Шебеко. К 1891-му Судзиловские получили американские паспорта. Тем не менее о своей новой родине врач-революционер отзывался крайне скептически. «Штаты представляют государство, основанное на крайнем индивидуализме, — писал он. — Они — центр мира, и мир и человечество существуют для них лишь настолько, насколько они необходимы для их личного удовольствия и удовлетворения… Опираясь на всемогущество своих капиталов, как грецкая губка, как раковая опухоль, всасывают они в себя все жизненные соки из окружающей жизни без пощады».

1890 год ознаменовался крупным конфликтом между Судзиловским и епископом Алеутским и Аляскинским Владимиром (Соколовским-Автономовым). Судзиловский начал настоящую кампанию его травли, обвиняя церковного иерарха в педофилии и растрате казенных средств. В ответ епископ предал эмигранта анафеме и запретил прихожанам лечиться у него, Судзиловский подал иск в суд… Разразился грандиозный скандал, в дело вмешался обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, и в итоге епископ Владимир 8 июня 1891 г. был переведен из Сан-Франциско в Воронеж. Впрочем, длительная тяжба поставила крест и на американском житье-бытье Судзиловского — окончательно разочаровавшись в США, он устроился судовым врачом на пароход, курсировавший между Сан-Франциско и Гавайскими островами. Эта отдаленная американская провинция настолько понравилась ему, что в скором времени семья переселилась на самый цивилизованный и густонаселенный из Гавайских островов — Оаху.

Возле потухшего вулкана Судзиловские арендовали участок земли размером 160 акров, построили дом, обзавелись небольшой кофейной плантацией. Параллельно Судзиловский продолжил врачебную практику, за что получил от местных жителей почетное имя «каука лукини» — «добрый доктор». Николай Константинович быстро завоевал доверие туземцев, начал пользоваться в их среде огромным авторитетом.

Устройство жизни на Гавайях во многом казалось Судзиловскому несправедливым, и вскоре он начал создавать из местных жителей некое подобие революционных кружков, на заседаниях которых своими словами пересказывал аборигенам главы из трудов Маркса. Со временем это вылилось в создание партии «независимых», выступавших за независимость островов от США, реформу налогообложения и здравоохранения.

В 1900 г. на Гавайских островах согласно решению президента США была проведена административная реформа — там появился двухпалатный парламент, состоявший из палаты представителей и сената. «Независимые» во главе с Судзиловским вступили в предвыборную борьбу и во многом неожиданно для себя добились крупного успеха — сначала Судзиловский стал сенатором, а в 1901-м — первым президентом сената, то есть главой парламента Гавайев. (Во многих источниках его называют «президентом Гавайев», что не соответствует действительности.)

Будучи спикером гавайского парламента, Судзиловский намеревался провести на островах поистине революционные преобразования. Им планировались отмена смертной казни, введение бесплатного среднего образования, коренная реформа налоговой системы. Такие масштабные изменения, естественно, затрагивали интересы местных землевладельцев и колонизаторов, и в парламенте завязалась серьезная подковерная борьба. Неискушенный в тонкостях легальной политики Судзиловский проиграл эту схватку и в 1902 г. вынужден был оставить пост. Его очередным пристанищем после Гавайев стал Китай.

Во время жизни в Шанхае Судзиловский опять «взялся за старое» — начал вынашивать планы вторжения в Россию вооруженного отряда революционеров-эмигрантов, которые должны были освободить политкаторжан в Сибири. С началом Русско-японской войны 1904–1905 гг. он запланировал еще более грандиозную акцию — вооружить на японские деньги 40 тысяч русских военнопленных и, высадив их десантом на Дальнем Востоке, овладеть ключевыми станциями Транссибирской магистрали, а дальше двинуться на Москву. Самое удивительное, что Судзиловскому практически удалось убедить правительство Японии освободить пленных и даже предоставить суда для их перевозки на континент!.. Неизвестно, чем закончилась бы эта авантюра, если бы о планах Судзиловского не стало известно Азефу, а через него и русскому правительству. Кроме того, война подошла к концу, и прожект Судзиловского стал попросту неактуальным. В итоге по настоянию российского МИДа эмигранта лишили гражданства США… за антиамериканскую деятельность.

Разочарованный провалом своей идеи, Судзиловский переехал на Филлипины, где основал частную лечебницу. После пяти лет, проведенных в Маниле, он перебрался в японский город Нагасаки, где тоже занимался врачебной практикой.

Весть о Февральском перевороте 1917 г. обрадовала старого эмигранта. Но еще больше восхитили его известия об октябрьских событиях в России. «Вы сделали величайшую революцию в октябре, — писал Судзиловский брату Сергею в Самару. — Если вас не раздавят противники революции, то вы создадите небывалое общество и будете строить коммунизм… Какие вы счастливые, как бы я хотел быть с вами и строить это новое общество».

Родственники и сами звали Николая Константиновича вернуться на Родину, тем более что благодаря ходатайству Общества бывших политкаторжан ему, как «ветерану русской революции», была назначена правительственная пенсия — 100 рублей золотом ежемесячно. Но, по всей видимости, у Судзиловского были серьезные сомнения по поводу того, стоит ли приезжать в Советскую Россию. Он ссылался на наличие у него двух приемных сыновей, которых он не мог бросить на произвол судьбы. Да и третья жена Судзиловского, японка Охара, не горела желанием ехать в далекую и не понятную для нее страну.