Чужие интриги - Сандра Браун

– Думаю, не стоит вас осуждать за столь низкое мнение обо мне, – криво усмехнулась она.

– Ага, теперь из лучшего друга мы превратились в кающегося грешника!

– Черт бы вас побрал! – рявкнула Барри, с грохотом отодвинув стул. – Я просто пытаюсь быть честной.

– Нет, мисс Тревис. Вы либо смелая, либо дура. Пока не могу точно сказать. Как бы там ни было, я не собираюсь обсуждать с вами Мерритов. И мне не интересно то, что вы, возможно, хотите мне рассказать. – Бондюран тоже поднялся из-за стола.

– Послушайте, вы что, не слышали, что я сказала о смерти ребенка?

– Слышал. Но пропустил мимо ушей. И собираюсь поступать так и впредь. – Собрав тарелки, Бондюран составил их в раковину и пустил воду.

– Но почему?

– Потому что это такой журналистский прием – вы и ваши коллеги швыряетесь обвинениями в надежде, что какой-нибудь простофиля заглотит наживку.

– Неужели вы думаете, что я бы стала выдвигать столь серьезное обвинение, не будь для этого оснований?

Бондюран, завернув кран, повернулся к ней.

– А почему нет? За то короткое время, что мы знакомы, я уже успел понять, что вы готовы на все, лишь бы заполучить сенсацию. Только я-то вам зачем? Почему бы вам не переспать с продюсером вашего канала?

– А смысл? Ни один из продюсеров не был любовником Ванессы Меррит.

Лицо Бондюрана при этих словах исказила такая ярость, что Барри не на шутку струхнула. Чтобы не сделать нечто такое, о чем ему придется пожалеть, он протиснулся мимо нее и выскочил из кухни. Бондюран слышал ее шаги и понимал, что Барри бежит за ним. Она оказалась куда проворнее, чем он думал, – ловко обогнув его, журналистка преградила ему дорогу. И даже для верности уперлась руками ему в грудь.

– Думаете, я явилась сюда, рассчитывая разжиться у вас «жареными фактами» в обмен на секс? – зло бросила она. – Не обольщайтесь! На самом деле мне безумно стыдно – как я могла так опозорить себя и свою профессию?! Вы меня совсем не знаете, поэтому просто поверьте мне на слово – будь моя воля, ноги бы моей не было в вашем доме! Мне даже в глаза вам смотреть неловко.

Что-то в ее голосе заставило Бондюрана прислушаться. Застыв, он молча ждал, что будет дальше.

Убрав руки, она отодвинулась и нервным движением оправила юбку.

– Разве одно то, что я еще здесь, не говорит о том, насколько все это серьезно, мистер Бондюран? И не только для меня и моей карьеры. Для всех. Прошу вас, выслушайте меня. А потом, если вы укажете мне на дверь, я уеду, и больше вы меня не увидите. Обещаю. Дайте мне пять минут, хорошо?

Ловкий ход, промелькнуло у него в голове. Правда, пяти минут явно недостаточно, чтобы обмануть его. Суровый курс обучения, который он в свое время прошел, лишь усилил свойственную ему недоверчивость – Бондюран давно понял, что не все является таким, каким кажется на первый взгляд. По собственному горькому опыту Бондюран знал, какие гиены попадаются среди журналистов. Они без малейших угрызений совести выставят на всеобщее обозрение ваше грязное белье, а потом, оставив вас голым и беспомощным, ринутся на поиски следующей жертвы.

И все же, несмотря на недоверие, Бондюран вдруг поймал себя на том, что в нем шевельнулось любопытство. Интересно, что она может знать – или подозревать – о загадочной смерти ребенка Ванессы Меррит? Догадываясь, что он, скорее всего, горько пожалеет о своем решении, Бондюран неохотно кивнул.

– Ладно, пять минут. Поговорим снаружи.

Он уселся в кресло-качалку. Барри устроилась на верхней ступеньке, зябко обхватив колени руками. Замерзла, наверное, покосившись на нее, решил Бондюран, но предлагать ей плед не стал.

Она даже прихватила с собой блокнот, но почему-то медлила, не решаясь приступить к рассказу, хотя Бондюран и пообещал, что выслушает ее.

– Тут так красиво…

Утром на долину опустился туман. Сквозь него едва проглядывали вершины далеких гор, но появившееся из-за горизонта солнце уже окрасило дымку в нежно-розовый цвет. Казалось, все кругом утопает в хлопьях сахарной ваты. Утренний воздух был напоен свежестью.

– Держу пари, ваш амбар построили раньше, чем дом.

Ого, какая наблюдательность!

– Он уже стоял тут, когда я приобрел землю. Его построили на фундаменте прежнего дома. Я только слегка подновил его.

В загоне резвились лошади – устроили игру в догонялки, усмехнулась Барри.

– Как их зовут? – спросила она.

– Никак, – буркнул он. И заметил, как она удивилась.

– Вам не пришло в голову дать вашим лошадям имена?! Как грустно… Но почему?

– Вы об этом хотели меня спросить, мисс Тревис?

Барри ошеломленно покрутила головой.

– Первый раз вижу человека, которому не приходило в голову, что у домашнего животного должно быть имя. Возьмите Кронкайта. Его кличка – часть его личности. – Бондюран быстро понял, что она рассказывает о собаке. Лицо его постепенно смягчилось и уже не казалось таким суровым. – Знаете, это просто огромный, ленивый, избалованный и ласковый ребенок. Заведите пса, – посоветовала она. – Не будете таким одиноким.

– Мне нравится одиночество, – буркнул Бондюран.

– Да, помню. Вы недвусмысленно дали это понять.

– Мисс Тревис, время идет, – напомнил он.

Ладно, сам напросился.

– Думаю, Ванесса Меррит убила собственного ребенка.

Грей стиснул зубы, но промолчал.

Она говорила без умолку еще несколько минут. Грей не знал, сколько именно, но уж точно больше пяти. Барри даже выдвинула несколько версий, зачем первой леди понадобилось убивать ребенка, после чего рассказала о начатом ею расследовании и о том, как кто-то пытается ей помешать.

– И теперь миссис Меррит пропала. Вероятно, ее где-то заперли. Скажите, вам не кажется это странным?

– Нет, – солгал он.

– После похорон она какое-то время избегала бывать на публике, но тогда это было естественно. Джеки Кеннеди вела себя так же, когда потеряла ребенка. Но с тех пор прошло уже достаточно времени. Если ей просто нужен отдых, как говорится в официальном заявлении, почему она не поехала к отцу? Или в свой дом в Миссисипи?

– А с чего вы взяли? Может, она так и сделала.

– Вообще-то это догадка, – призналась Барри. – Но, как мне кажется, за миссис Меррит должен присматривать доктор Аллан, а он сейчас в Вашингтоне. Не понимаю, для чего все эти тайны!

– По-моему, вы делаете из мухи слона.

– Серьезно? Тогда как вы объясните странное поведение Анны Чен? Она была одним из моих самых надежных источников, всегда охотно делилась информацией.

– Может, вы ее чем-то разозлили? Или обидели?

– Ну, я недостаточно хорошо ее для этого знаю.

– И что? Я вот вас вообще не знаю, а тем не менее вы меня просто бесите.

– Она чего-то боялась, – стояла на своем Барри. – Я видела это по ее лицу.

– Ладно, пусть так. Возможно, она боялась, – нетерпеливо бросил Грей. – И что? Может, перед вашим появлением она увидела мышь. Что же до Ванессы… Возможно, она ведет себя несколько необычно, но что странного, если мать хочет, чтобы ее оставили в покое, пока она оплакивает своего ребенка?

Вот черт. Эта Барри Тревис, эта въедливая журналистка с сексуальным голосом задавала вопросы, которые давно уже не давали покоя ему самому. Внутренности как будто стянуло в болезненный узел. Стараясь скрыть охватившее его смятение, Грей поднялся на ноги и, облокотившись о перила, устремил взгляд в даль.

– Господи, через какой ад ей, должно быть, пришлось пройти! – Он рассеянно провел рукой по волосам, потом закрыл глаза, пытаясь обуздать собственных демонов, готовых в любой момент вырваться на свободу.

Прошло немало времени, прежде чем Грей вспомнил, что он не один. Обернувшись, он заметил, что она разглядывает его, и на лице у нее какое-то странное выражение…

– Это была не просто интрижка. Вы и вправду любили ее, я угадала? – негромко спросила она. – И до сих пор любите.

Проклиная себя за то, что не решился сразу выставить Барри Тревис из дома, Грей нагнулся, уже во второй раз подобрал ее кожаную сумку и поспешно сунул ей в руки.

– Ваши пять минут закончились.

Схватив Барри за руку, он рывком поставил журналистку на ноги. Она покачнулась и схватилась за балку, чтобы не упасть.

– И это все? После всего, что я рассказала?!

– Мисс Тревис, вы на ложном пути. Он никуда вас не приведет, поверьте. Все эти так называемые несостыковки – всего лишь искаженные факты. Единственное, что связывает их между собой, это ваше бурное воображение, а также больное самолюбие, толкающее вас на поиски громкой сенсации. Ради собственного блага бросьте это дурацкое расследование, иначе кто-нибудь из администрации президента обозлится, и тогда вам точно не поздоровится. Самое лучшее, что вы можете сделать, это забыть о Роберте и о том, как он умер.

– Не могу. Слишком уж много тут странного.

– Как хотите. Дело ваше. В любом случае я в этом не участвую. – Он вошел в дом, и она услышала, как в двери повернулся ключ.