Зеркало Медузы - Роберт Мазелло

Сказать бы это миссис Ван Оуэн, подумал Дэвид. Он рассеянно начал новый круг.

— Аманда! — крикнула Эмма.

Отпустив руку дяди, она помчалась навстречу подруге, которая только что появилась на катке. Дэвид подъехал к трибуне и сел на скамью рядом с Сарой.

— Твоя дочь нашла себе компанию получше, — сказал он, развязывая шнурки на коньках.

— Не огорчайся. Они с Амандой неразлучны.

— Как ты себя чувствуешь? Не пора ли нам собираться и ехать домой?

Ее кожа напоминала полупрозрачный лед, и лицо без бровей, исчезнувших после химиотерапии, выглядело, как стеклянная маска. Только глаза — такие же темно-карие, как у Дэвида — все еще хранили яркую искру жизни.

— Нет, пусть Эмма немного порадуется. Когда я смотрю на нее, меня переполняет счастье. Я не знаю, сколько таких светлых и приятных минут мне осталось.

Еще одна констатация факта. Ее последняя фраза опечалила Дэвида. Он всеми силами пытался не думать о близкой кончине сестры, но любой разговор с ней, так или иначе, задевал эту тему. А разве могло быть иначе? Она уже почти год жила в ожидании смертного приговора. Сара проходила одну процедуру за другой, терпеливо переносила операции. Врачи меняли для нее медикаментозные курсы один за другим. И хотя в процессе ее лечения случались краткие периоды улучшения, общее развитие болезни неизменно вело к концу. Наступавшие ремиссии длились недолго.

— Знаешь, о чем я тоскую больше всего? — спросила она, как будто размышляла вслух.

Дэвиду не понравился такой поворот беседы, но если сестра хотела выразить свои чувства…

— Что не увижу, как вырастет Эмма.

Именно в эту секунду ее дочь развернулась и со смехом помахала им руками.

— Не волнуйся. Ты это увидишь.

Дэвид знал, что его слова — ложь. Небольшое временное улучшение могло перейти в финальную стадию болезни. И Сара тоже понимала, что обречена.

— Ты выглядишь лучше. Гэри говорил, что курс новых лекарств стабилизировал твое состояние. Ты скоро пойдешь на поправку.

Она похлопала его по руке и, наблюдая за Эммой, сказала:

— Ты застудишь ноги. Быстро надевай ботинки.

Он снял коньки и последовал ее совету. Ботинки казались холодными как лед.

— Я все отдала бы за то, чтобы действительно выздороветь, — шепотом добавила Сара.

Дэвид снова подумал о странном разговоре с Кэтрин Ван Оуэн.

— Все что угодно? — спросил он намеренно небрежным тоном.

— О чем ты?

Сара уже успела забыть о сказанных словах. Сильнодействующие лекарства ослабляли концентрацию внимания, и порой она теряла нить беседы.

— Ты на самом деле согласна на все… лишь бы продолжать жить?

Она сделала глубокий вздох и посмотрела на детей, которые катались на катке.

— Я никогда не думала, что приду к такому выводу, — ответила она. — Мне, как и всем здоровым людям, казалось, что я тихо и мирно проживу жизнь до конца. Без всяких проблем и осложнений. Без боли и жалоб.

Она закашляла и поднесла руку в перчатке к бесцветным тонким губам.

— Но люди думают так, пока у них все в порядке, — продолжила она. — Пока с ними не случается ничего плохого. А теперь у меня другой взгляд на этот вопрос.

Он услышал в ее голосе едва заметные нотки горечи.

— Теперь я отдала бы за жизнь что угодно — все, что только потребовалось бы. Чтобы состариться вместе с Гэри. Чтобы смотреть, как Эмма играет в сводном городском оркестре. Чтобы сходить на ее выпускной бал, а затем увидеть, как она заканчивает колледж. Чтобы узнать, кто будет ее первым возлюбленным и как она распорядится своею судьбой. Чтобы увидеть ее зрелой женщиной, с детишками и мужем. Я хочу этого, Дэвид! Хочу!

В уголках ее глаз заблестели слезы.

— Я никогда не думала, что буду цепляться за жизнь с такой жадностью. Мне стыдно быть слабой, но я ничего не могу с собой поделать…

— Тебе не в чем винить себя, милая, — сказал Дэвид, обнимая ее за плечи и прижимая к груди. — Ты самая смелая женщина из всех, кого я знаю. И ты имеешь право цепляться за жизнь. Потому что ты уже прошла через ад.

Он вспомнил слова миссис Ван Оуэн: «Я обещаю, что ваша Сара проживет очень долго». Они отдавались в голове резким гулом треснувшего колокола. По щекам Сары катились слезы. Проезжавшие фигуристы косились на нее.

— Я не хочу, чтобы Эмма увидела меня в таком состоянии, — прошептала она, зарывшись лицом в его плащ.

— Не тревожься. Она сейчас болтает с Амандой.

— Просто мне нужно было высказаться, понимаешь?

— Ты можешь делиться со мной любыми мыслями. Ты же знаешь, что я всегда приму тебя такой, какая ты есть.

Она шмыгнула носом и улыбнулась.

— Помнишь, когда мы учились в школе, ты сказала мне, что ни одна девчонка не пойдет со мной на свидание, если я не избавлюсь от перхоти? — продолжил Дэвид. — И что я плохой танцор, потому что стою на месте и просто виляю задницей?

— Я такое говорила? Ой, прости меня, пожалуйста.

— Не извиняйся! Ты была права. Я выслушал твой совет, купил специальный шампунь и научился танцевать.

Сара смахнула слезу перчаткой и, выпрямившись, осмотрела каток.

— Интересно, наша мама тоже себя так чувствовала?

Она буквально озвучила мысль Дэвида. Неужели их мать, умирая подобным образом, испытывала такие же муки и разочарования? Такую же обиду на несправедливый конец?

— Наверное, да, — ответил он.

Сара молча кивнула. К ним подъехала Эмма. Она держала в руке большой пластмассовый стакан с горячим шоколадом.

— Осторожно, не разлей, — сказал Дэвид, приподнимаясь, чтобы подать ей руку.

Эмма с первого взгляда заметила, что ее мама плакала. Она села рядом на скамью и начала снимать коньки.

— О, ты раздобыла энчиладу! — начал восторгаться Дэвид, отвлекая ее внимание. — А сверху взбитые сливки и суфле! А вишни тебе дали?

— Как самочувствие? — обратилась к матери Эмма.

— Все чудесно, милая. Все просто чудесно. Это Аманда угостила тебя? Я схожу и отдам ее маме деньги.

— Нет, — забирая шоколад, ответила Эмма. — К нам с Амандой подошел друг дяди Дэвида. Он купил нам по стакану и сказал, что для него это большое удовольствие.

Сара посмотрела на Дэвида. Тот, ничего не понимая, покачал головой.

— Мой друг? А как его зовут?

— Я не запомнила. Он говорил с таким смешным акцентом.

— Он все еще здесь? — спросил Дэвид самым небрежным тоном. — Эмма, покажи мне его. Я хотел бы поздороваться с ним.

Девочка набрала в рот большую порцию шоколада. Она осмотрела каток, затем улицу, которая тянулась за ним.

— Вон он, — сказала Эмма, указав на рослого мужчину с лысой головой, который открывал дверь черного «БМВ».

— Ты знаешь его? — с тревогой в голосе спросила Сара.

Дэвид снова покачал головой.

— Я сейчас вернусь, — сказал он, побежав по краю катка.

— Если будет нужно, тут же звони в полицию! Не связывайся с ним! У него могут быть сообщники!

Однако Дэвид ничего не слышал, кровь стучала у него в ушах. Кем был мужчина, садившийся в машину? Если бы он был другом, то мог бы подойти и поздороваться. И он действительно выглядел смутно знакомым. Где они могли встречаться?

— Эй! — крикнул Дэвид, перепрыгивая через бортик катка. — Эй, вы! Подождите!

Он замахал над головой руками. Ему пришлось пробираться через толпу детей, стоявших в очереди у билетной кассы. Выбежав из парка и увидев, что машина начала разворачиваться на стоянке, Дэвид торопливо направился к ней. Затем на какое-то время обзор был закрыт проезжавшим автобусом. Когда Дэвид наконец выбрался на проезжую часть, он оказался на пути «БМВ», стремительно приближавшегося к нему. Он замахал рукой, призывая водителя остановиться. Его ноги увязали в густой уличной слякоти. За тонированным лобовым стеклом виделась лысая голова, немного наклоненная набок, словно этот странный тип забавлялся, играя с ним в кошки-мышки.

— Остановитесь! — закричал Дэвид, вытягивая руку вперед. — Что вы делаете?

«БМВ», вместо того, чтобы замедлиться или просто объехать его стороной, несся прямо на Дэвида. Вопреки разуму, водитель, громко сигналя клаксоном, прибавил скорость. Кто-то на автобусной остановке встревоженно закричал, и Дэвид, поскользнувшись на обледеневшем асфальте, едва успел отпрыгнуть в сторону от промелькнувшей рядом машины. Он упал в высокий сугроб на краю обочины. Погрузившись локтями в снег и приподняв голову, он протер очки пальцами, но к тому времени черный «БМВ» уже скрылся за поворотом на перекрестке. Дэвид не успел рассмотреть его номер.

Кто-то из прохожих склонился над ним и, протянув руку, с укором сказал:

— Вы рисковали жизнью, молодой человек! Какого черта вас понесло на середину дороги?

Приняв помощь, он выбрался из сугроба на тротуар.

— Вы не ранены? — спросил мужчина.