Зеркало Медузы - Роберт Мазелло

Синьор Луиджи сделал вид, что не услышал вопрос.

— Я полагаю, что нет, — продолжал Бенвенуто. — После снятия осады в тех книгах описали все имущество: каждое кольцо или тиару, каждый алмаз, рубин и даже гранат. Я помню случай, произошедший на переговорах с послом императора. Пока папа Климент договаривался с ним о выплатах компенсации, с его пальца соскользнуло небольшое кольцо с алмазом — ценой не больше четырех тысяч скуди. Посол нагнулся, поднял его и протянул папе. Но тот попросил собеседника оставить его у себя. За исключением этого случая, вы не найдете ни одного пропавшего дуката — а уж тем более сумму в восемьдесят тысяч дукатов.

Челлини усмехнулся, подчеркивая абсурдность обвинения, которое ему пытались приплести. Папа Павел удовлетворенно кивнул головой. Но синьор Луиджи не унимался. Он еще больше нахмурил брови и грозно пообещал:

— Бухгалтерские книги будут изучены тщательным образом.

Затем он щелкнул пальцами и махнул рукой слуге, который тут же выскользнул из зала, чтобы начать немедленное расследование.

— С этим вопросом мы разберемся. Но на тебе лежит еще одно серьезное и равное по важности обвинение.

— Еще одно? — с оттенком отвращения переспросил его римский папа.

— Да, падре! Обвинение в ереси!

В зале воцарилась тишина, и папа Павел встревоженно подался вперед. Его длинная борода коснулась коленей. Синьор Луиджи, наслаждаясь произведенным эффектом, приступил к объяснениям.

— В своей мастерской во Флоренции мессир Челлини экспериментировал с запретными текстами и арканами, которые находятся в прямом противоречии с церковными учениями. Мои источники поведали мне…

— Какие источники? — вскричал Бенвенуто. — Опять Паскуччи?

— Нет, — сухо ответил Луиджи. — Другие твои подмастерья. Они сообщили мне, что для создания предметов оккультной природы ты использовал различные гримуары — книги по черной магии, проклятые католической церковью. Никто, кроме нашего Господа, не имеет право изготавливать предметы такой силы и власти.

Папа Павел откинулся на спинку трона. Иностранный посол — судя по кружевам и пышному наряду, из Франции — испуганно вздохнул и прижал платок к лицу, словно защищаясь от заразы. Челлини почувствовал, что в помещение будто проник холод.

— Я не знаю, как отвечать на такие беспочвенные обвинения, — сказал он. — К тому же мне неизвестно, от кого они исходят.

— Мне известно, — заявил синьор Луиджи. — Этого достаточно!

— Сын мой, он говорит правду? — спросил папа Павел.

Бенвенуто смутился. Следовало бы все отрицать, но ложь святому отцу была слишком тяжким и непозволительным грехом. Синьор Луиджи заметил это. Прежде чем Челлини успел придумать достойный ответ, он быстро подошел к нему и вытащил из-под его воротника цепочку серебряного медальона. Сжав «Медузу» двумя пальцами, он показал амулет своему благодетелю.

— Вот доказательство, отче! Вот доказательство ереси! Нечестивый предмет, чье истинное предназначение известно лишь дьяволу.

Папа жестом показал, что хочет рассмотреть предмет поближе. Один из священников снял медальон с Челлини и передал его Павлу. Тот взглянул на лик горгоны, затем перевернул амулет и потер большим пальцем черный шелк прокладки, закрывавшей стекло.

— Что это? — спросил он.

— Зеркало, ваше святейшество.

Папа повернул зажимы, и шелковое покрытие соскользнуло вниз. Челлини с опаской посмотрел на узкие окна, выходившие в сад Ватикана. К счастью, над рощей апельсиновых и лимонных деревьев сияло солнце, а не полная луна.

— Не очень хорошее, — заметил папа, увидев свое искривленное отражение.

— Да, ваше преосвященство. Оно не оправдало моих ожиданий. Я делал медальон для Элеоноры Толедской, но вещь получилась бракованной. Мне пришлось оставить ее у себя, а для герцогини я сделал другой экземпляр, украсив глаза горгоны маленькими рубинами.

— Которые ты похитил из казны Ватикана, — напомнил синьор Луиджи.

Кулаки Бенвенуто сжались. Ему надоело терпеть оскорбления. Луиджи отступил назад и велел Бертольдо схватить обвиняемого в ереси преступника.

— Свои сказки о бракованных медальонах ты будешь рассказывать надзирателям, — выкрикнул он. — Потому что твоим домом теперь станет подземная тюрьма замка Сант-Анджело.

Челлини попытался протестовать, но папа, больше не желавший перечить любимому сыну, передал зеркало одному из слуг, словно оно было испорченным фруктом из его апельсинового сада. Затем он демонстративно отвернулся.

Глава 9

— Еще разочек, дядя! Еще один разик!

Дэвид хотел покинуть ледяной каток — он не катался на коньках годами и чудом не упал ни разу, — но из любви к племяннице ему пришлось проехать вместе с ней еще один круг. Ведь сегодня вечером был канун Рождества.

Несмотря на яркое солнце, день выдался холодным и ветреным. Проезжая мимо Сары, сидевшей на трибуне и кутавшейся в длинное пальто, Дэвид крикнул:

— Ты еще не примерзла к скамейке?

Сара натянула вязаную шапку до ушей и показала ему два больших пальца, поднятых вверх.

— Мы сейчас вернемся!

Поддерживая Эмму за руку, Дэвид влился в толпу детей и подростков, катавшихся на льду под громкую песню о снеговике Фрости. Картина напоминала литографию: замерзший пруд в зимнем парке, конькобежцы в вязаных шапочках и цветных гамашах, пар, поднимающийся от их дыхания.

Ему нравилось кататься на коньках и упиваться свежим воздухом — особенно сейчас, когда предложение миссис Ван Оуэн так взбудоражило его сокровенные мысли. Их встреча в библиотеке казалась ему одним из самых удивительных моментов жизни. После того как он выбежал наружу, чтобы вернуть ей авторучку, она заверила его, что гарантирует выполнение каждого сказанного слова. Ее обещания дарили надежду, хотя, с другой стороны, он понимал безумие происходящего. Разве она могла гарантировать исцеление его сестры? Ее форма рака была неизлечимой. Однако миссис Ван Оуэн предложила ему миллион долларов. Она написала эту сумму на визитной карточке. Какие медицинские услуги и лекарства можно купить на миллион баксов? Естественно, самые лучшие. Он хранил визитную карточку в бумажнике, не придавая ей особого значения. Во всем этом было что-то неправильное. Он хотел рассказать о возникших сомнениях доктору Армбрастер… Но, к своему стыду, не решился.

Чтобы остановить поток сомнений, Дэвид занялся работой. Он дочитал до конца «Ключ к жизни вечной», предположительно написанный самим Челлини. Постигнув суть тайных знаний, скрытых в манускрипте, он понял, что двигало Кэтрин Ван Оуэн в ее поисках «Медузы». Она верила в магию. Она думала, что книга правдива и что зеркало действительно способно дарить силу бессмертия. Вот почему она сказала ему на стоянке «Ньюберри», что никогда не доверила бы эту рукопись кому-то другому, кроме него.

— Берегите книгу, — подытожила она. — Вы первый человек, который, на мой взгляд, может понять и использовать ее в поисках зеркала. Не разочаруйте меня.

Оказывается, Челлини рассказывал в «Ключе» не только о своих экспериментах с колдовством, которые включали в себя выкапывание мертвецов из освященной земли; конструирование особых устройств, предназначенных для выращивания гомункулусов; и создание философского камня. В рукописи был представлен подробный отчет о его собственном поиске бессмертия. Не довольствуясь чудесными вещами, выходившими из-под его рук, и дарованным ему творческим гением, Челлини связался с сицилийским некромантом по имени Строцци и с помощью магии задумал обрести величайший дар — секрет вечной жизни. Он жаждал всего времени мира! Не больше и не меньше! Время, за которое он мог бы воссоздать Природу в ее самых идеальных формах. Ему хотелось творить предметы неописуемой потрясающей красоты, от статуй и фонтанов до картин и модных украшений. Он напомнил Дэвиду другую великую и, возможно, вымышленную персону — Фауста, готового продать душу за знание и бессмертное существование.

В своих рассуждениях относительно сверхъестественных тем Челлини описал галлюцинации (во всяком случае, так думал Дэвид), в которых он, в сопровождении Данте, проник в таинственную область подземного мира. Он, по его словам, раскрыл секрет невидимости и сделал венок из магического тростника. Более того, ему удалось приоткрыть тайну вечной жизни. Этому способствовала вода из мистического пруда горгон, которая находилась в полости под стеклом «Медузы». Челлини писал, что зеркало могло наделять этим даром при условии «se il proprietary lo sa come approfondire» — то есть, «если владелец знал, как использовать его». На тосканском диалекте он пояснял, что зеркало следовало держать «близко к лицу и смотреть в него, словно в собственную душу». При этом амулет должен был озаряться светом луны — «постоянным спутником, но извечно переменчивой планетой». И он заканчивал свой отчет особым предостережением: «Сей дар не так прост и желаем, как можно представить. Я боюсь, что в конечном итоге за него придется заплатить большими муками и сожалением».