Месть в конверте - Фридрих Незнанский

— Добрый день. Могу я поговорить с Ольгой… Леонидовной?

— Слушаю вас.

— Оля…

— Жорка! Не может быть! Ну наконец-то!

И — все. И растаял многолетний лед, и полным идиотизмом показалось собственное поведение, собственная глупость и амбициозность, многие годы мешавшая сделать самое элементарное — снять телефонную трубку. Нет, Георгий не был настолько безумен, чтобы строить иллюзии о возобновлении романтических отношений. Что было — то прошло! Но почему действительно нельзя иногда перезваниваться, общаться, дружить, в конце концов… Ну почему он такой дикий? И еще подумалось даже с какой-то тоской, что вот уже столько лет он в Москве и за все это время не удалось завести не только настоящих друзей, но и просто хороших добрых знакомых. «Упырь чертов!»

Договорились встретиться сегодня же вечером. Пожалуй, впервые за месяцы работы Георгий, как истый чиновник, захлопнул очередную папку ровно в семнадцать ноль-ноль.

Заталкивая в портфель прихваченные в буфете шампанское и коробку финских конфет, он мысленно похвалил себя за «старомодность»: большинство его сослуживцев щеголяли с изящными «дипломатами», а туда не то что шампанское — пачку сигарет с трудом можно было втиснуть. Плюшевый заяц (или кот?) при ближайшем рассмотрении выглядел несколько страшноватенько, но ничего другого, такого же большого и по-своему даже эффектного, не было. Цветы. Надвигалось Восьмое марта. Вся Москва была завалена мимозами. Но Георгию почему-то не хотелось приносить мимозы. Почему? Ну не хотелось — и все. Наконец в переходе на «Октябрьской» повезло. Только что, по-видимому, прилетевший с благословенного цветочного юга обладатель огромной кепки распахнул гигантский чемодан. Тюльпаны! Тут же набежала толпа, но Георгий, что называется, вовремя оказался первым в нужном месте.

Дверь распахнулась смело и широко почти в то же мгновение, как Георгию удалось исхитриться и дотянуться до звонка — чертовски мешал огромный пакет с зайцем, — и в тот же миг Ольга повисла у него на шее:

— Жорка! Жорка! Ну наконец-то! Ну дай хоть на тебя посмотреть! Какой ты стал… солидный… — Отступив на пару шагов назад и чуть-чуть склонив голову набок, Ольга светилась радостной и открытой улыбкой. — Ну проходи же, что ж ты застыл в дверях!

Портфель — на пол, цветы — вахлак деревенский конечно же забыл размотать ворох газет, предохраняющих нежные дары юга от щипучего еще московского мороза, — хозяйке.

— Тюльпаны! Какая прелесть! Ой, а это что за зверь?! Ну-у-у, Натулька будет в восторге! Ее сейчас, правда, нет, она с родителями в Вильнюсе, у родственников, но уж когда вернется… «Родителей нет дома? Что бы это значило? Уж не задуман ли Ольгой этот визит как нечто более интимное, чем простая дружеская встреча? Чего ты напрягся, дурень! Расслабься! И… будь что будет!»

Сладостно-пугающие бредни рассеялись при первом же шаге в гостиную. У заставленной от пола до потолка книжными стеллажами стены стояла высокая статная молодая женщина с горделивой осанкой и с замысловатой прической, отливающей неброским бронзовым оттенком.

— Знакомьтесь. Лена Литвинова. Моя подруга и однокурсница. А это тот самый Георгий Жаворонков, я тебе рассказывала, Ленка, верный, терпеливый и благородный рыцарь моей юности.

Георгий сделал неуверенные полшага вперед, как-то не очень ловко шаркнул ногой, остановился. Он не очень хорошо представлял себе, как правильнее и естественнее знакомиться с женщинами. Рукопожатие вроде бы не очень уместно, не в служебном же кабинете, в самом деле! Целование рук… Тоже какое-то претенциозное пижонство, да и далеко не всем это нравится… Впрочем, этой молодой даме, похоже, подобная форма приветствия не показалась бы чрезмерной. Но Лена сама разрядила ситуацию. Неторопливо поставив на место толстенный альбом Босха, она повернулась к Георгию, сдержанно улыбнулась, кивнула и вдоль противоположной стороны стола величественно пронесла себя к глубокому креслу.

— Ребята, я так рада, что вы наконец ко мне выбрались! Ну про тебя, Жорка, и вообще говорить нечего, я уж и не надеялась с тобой когда-нибудь увидеться, ты ведь совсем ушел в какое-то глухое подполье, но ведь и с Леной мы поди года три уже не встречались, да, Ленка? Хоть и живем в одном городе. И вдруг в один и тот же день и ты неожиданно объявился, и подруга ненаглядная наконец соизволила… Чудеса!

Было похоже, что Ольга не лукавит, не наигрывает, а действительно искренне рада этому неожиданному (неожиданному ли?) свиданию. И возникшие было в первые минуты натянутость и напряженность стараниями оживленной и радушной хозяйки легко и просто трансформировались в непринужденную раскованность, свойственную общению очень давних и добрых знакомых. Да и Елена, надо сказать, несмотря на свой несколько озадачивающий с первого взгляда неприступно-царственный вид, вела себя очень дружелюбно и по-свойски. Тем не менее общая беседа складывалась трудно. Девушки касались каких-то тем, понятных лишь им одним, назывались имена, воскрешались факты, ничего, разумеется, не говорящие Георгию. Впрочем, постепенно, без излишних наводящих вопросов, из контекста беседы начала складываться общая картина. (Вот оно, обретенное комитетской выучкой умение внимательно слушать и анализировать получаемую информацию.) Оля и Лена — сокурсницы по музыкальному училищу при институте Гнесиных. Только после его окончания Оля продолжила учебу в институте, а Лена поступила в университет на отделение искусствоведения, сейчас учится в аспирантуре, пишет кандидатскую диссертацию. Дабы не выглядеть полностью бессловесным статистом, Георгий умудрялся периодически вставлять в это щебетание вполне уместные реплики, создававшие впечатление активного участия в общем разговоре. Светскость и галантность никогда не были его сильными сторонами, но сегодня ему, кажется, удавалось превзойти самого себя, весьма ловко и уверенно ухаживая за своими дамами.

— Ой, Жора, мы тебе уже, вероятно, так надоели со своими бабскими сплетнями!..

— Да что ты, Олечка!

— Ну а ты? Расскажи что-нибудь про себя. У тебя ведь такая интересная и загадочная работа.

— Ничего особенно интересного, Олюня, служба как служба.

— Ну да! Это в гэбэ-то! Я, знаешь ли, гражданка очень законопослушная. Но как только вдруг где-то помянут ваше ведомство — извини, мороз по коже.

— Да перестань, Оля! А собственно, откуда ты…

— Что значит: откуда? Ты ведь встречался недавно с Маришкой? Мы с ней не виделись тыщу лет, но перезваниваемся регулярно.

— Теперь ясно.

— Вот так вот, товарищ разведчик! Не только вам все про всех знать!

Подкусила-таки! Ну, Оленька была и осталась Оленькой. Вроде бы беззлобно, а там поди знай?!

Через пару часов Лена засобиралась домой.

— Олюня, спасибо, но ей-богу пора. Пока с вашего Ленинского выберешься… А тут еще ходят слухи, что именно у вас в районе шпана в последнее время окончательно распустилась…

— Ну, шпаны бояться — так и из дома не выходить. Но ты ведь будешь под такой охраной… Жора?

— Господи, да о чем разговор! Разумеется, я с удовольствием провожу Лену!

Поняв, что где-то подсознательно все-таки гнездившиеся в нем лирические бредни абсолютно не имеют под собой никакой почвы, Георгий был даже рад достойному и уважительному поводу распрощаться и откланяться. Расстались с уверениями в вечной дружбе, в необходимости не теряться ни при каких обстоятельствах, перезваниваться, встречаться.

Металлическая дверь допотопного лифта, как ни старался Георгий ее придержать, сорвалась и захлопнулась с оглушительным лязгом.

— Фу, какой мерзкий звук, — Лена судорожно дернула плечами, — впрочем, вы, вероятно, привыкли к подобному, в ваших казематах, поди, и не такое еще услышишь!

— Лена, вы хотите меня обидеть? Вам неприятно мое общество?

— Ни в коем случае! Просто… мне никогда еще не приходилось прогуливаться в сопровождении сотрудника КГБ, так что я немного… Извините.

На улице подморозило, и веселенькие еще несколько часов назад первые весенние лужицы превратились в сплошную ледяную корку. Лена, на своих высоченных, не очень соответствующих времени года каблуках, хоть и крепко держала Георгия под руку, поминутно скользила. В какой-то момент ее занесло настолько сильно, что падение казалось неминуемым, если бы не ловко извернувшийся Георгий, буквально заключивший свою ткнувшуюся ему носом и губами в щеку спутницу в объятия. На мгновение оба замерли и, едва обретя равновесие, расхохотались, почувствовав, что эта случайная неловкость, несомненно, их как-то вдруг сблизила.

Да здравствуют нерадивые московские дворники! Если бы не они, скромный лейтенант не удостоился бы поцелуя такой красивой женщины!

— А у вас в Комитете все кавалеры ухаживают так же стремительно-настойчиво?