Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За духовным руководством я обращался к архимандриту Науму (Байбородину), к архимандриту Кириллу (Павлову). И удивительно: все, что они говорили, советовали, все исполнялось. Они помогали своей молитвой. К протоиерею Борису Гузнякову я тоже часто обращался.
Православные люди в советское время отличались от нынешних более глубокой верой – внутренней, а не внешней. Она была очень крепкая, сильная. Вот такие были православные в те годы.
Промысл Божий всегда действует над человеком и над Церковью
Рассказывает протоиерей Виктор Гнатенко, настоятель храма святителя Иоанна Златоуста города Астрахани
Я с детских лет полюбил храм
Родился я в 1940 году, в тот период, когда почти все храмы по России были закрыты. И крестили меня родители уже в 1944-м, после открытия храмов.
Родители мои были глубоко верующими людьми, особенно отец: он не пропускал ни одной всенощной, ни одной воскресной литургии и приучил меня посещать храм. Поэтому я с детских лет полюбил храм, богослужение и шестилетним мальчиком был благословлен в алтарь послушником – носить свечу. Таким образом, я уже при церкви, если считать с шестилетнего возраста, шестьдесят восемь лет.
Военное время
Мой отец был инвалид – не имел одного глаза. Он не воевал. А мои дяди, пятеро братьев моей матери, воевали. Четверо из них достойно положили свои жизни за нашу победу, вернулся только один.
Сам я войну смутно помню – она началась, когда мне было полтора года.
Наш город два раза оккупировали немцы. При отступлении взрывали предприятия, дома. Люди жили в землянках, там были и животные, и птицы. Топить было нечем – зимой холодно. Ходили по ночам и ломали заборы. Тогда все дома были частными. И я помню, как отец ночами сторожил, чтобы не унесли забор, калитку или ворота.
Помню 1947 год, когда мне было семь лет. Тогда была карточная система – на карточки выдавали хлеб. И чтобы его получить, нужно было в очереди простоять день и ночь. Мать меня брала с собой еще шестилетним-семилетним в ночь: сидишь, люди пересчитываются в очередях. Получали какой-то кусок. Хлеб пекли не из чистой пшеницы, а из ячменя, кукурузы, овса с разными примесями – и такому мы были рады.
Света тогда электрического не было – все разрушено. Жили даже не при лампах – лампы считались роскошью, потому что стекол для них не выпускали. А был коптильник: наливали керосин, фитилек – как лампадка. И этим освещали. Когда я учился в школе, не было тетрадей, бумаги, карандашей, пользовались перьевыми ручками и чернильницами-непроливайками, которые, однако, всегда проливались. А бумагу разыскивали где-нибудь на свалках, оберточную бумагу. На ней и писали. Все это было где-то до 1949 года.
Безбожники готовились к тому, чтобы лишить людей веры
За годы моей жизни много было интересного и много печального, скорбного для верующих людей и для Церкви.
До 1954-го еще было терпимо: Церковь и верующих людей не очень притесняли, а уже с 1954 года началось давление на верующих. Было тайное указание властей: никого из активных верующих не принимать в церковные двадцатки, чтобы они не создавали своим авторитетом религиозную настроенность населения, чтобы не было проявления заботы о ремонте церквей и так далее. Безбожники готовились к тому, чтобы лишить людей веры и Церкви.
Как я в школе был изгоем
Я уже с пятнадцати лет стал псаломщиком на клиросе. Когда учился в средней школе, с самого начала подвергался различным насмешкам и оскорблениям за то, что ходил в церковь. Часто вызывали в школу отца и требовали, чтобы он воспитывал меня в современном духе, чтобы я не был религиозным фанатиком. Но отец сопротивлялся. У него был мужественный характер. И он не давал согласия на мое вступление в пионеры.
Был я в школе каким-то изгоем, дразнили меня попом Гапоном – кличка такая. И в то же время проявлялось какое-то уважение со стороны и сверстников, и преподавателей, как-то они снисходительно относились, то есть понимали, что это время искусственного насаждения безбожия.
Пускай идет работать в колхоз, а не в церковь!
Когда я окончил среднюю школу и хотел поступать в семинарию, это был уже 1958 год – период сильных гонений на Церковь. Молодежь изгоняли из храмов. Молодых священников до тридцати пяти лет лишали регистрации и посылали трудиться на гражданскую работу, причем их нигде не принимали. Храм, где я был псаломщиком, закрыли, и я остался без работы, а тогда, во времена Хрущева, вышел закон: того, кто не работает два месяца, считать тунеядцем и отправлять на поселение в Сибирь. Но этого мне удалось избежать. Я устроился сторожем в другую церковь.
В семинарию поступить тогда было очень сложно. Настоятели боялись давать характеристику и посылать молодежь в семинарию, и всяческие уполномоченные по делам религии препятствовали продвижению молодых людей. Когда мне был двадцать один год, прихожане попросили архиерея и послали коллективное письмо с просьбой рукоположить меня во диаконы, так как у меня в молодости был голос прекрасный, знания и все… Я уже был женатым.
Но уполномоченный был такой в Краснодаре – Бабушкин, противник всякого рукоположения, особенно молодежи. Он говорил про меня: «Пускай идет работать в колхоз, а не в церковь!» И тогда я решил написать прошение в епархию. В несколько епархий. Здесь, в Астрахани, был такой архиепископ Павел (Голышев), который имел двойное гражданство – французское и русское. И с ним в то время считались. Боялись, что за границу попадут сведения о бесчинствах атеистов. Тогда архиепископ Павел рукоположил меня во диаконы на свой страх и риск.
И уполномоченный скрипя зубами выдал мне регистрацию как служителю культа. Направили меня в храм святителя Иоанна Златоуста, где я прослужил сорок шесть лет, минус шесть лет, которые я служил на кладбище настоятелем. И здесь же, в этом храме Иоанна Златоуста, я настоятелем более тридцати лет и благочинным округа.
Гонения на верующих
На богослужение пробирались исключительно семьи верующих. Особенно бабушки приводили своих внуков. А семнадцатилетних – двадцатилетних тогда в храме не было. Не было венчаний. Крещения совершали тайно, открыто было опасно. Уполномоченные специально разработали бланки для Крещения – голубые для города и розовые для сельской местности.
- Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века - Михаил Шкаровский - Религиоведение
- Серафим Саровский. Избранные духовные наставления, утешения и пророчества - В. А. Измайлов (сост.) - Православие / Прочая религиозная литература / Религия: христианство
- Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей - Ричард Бокэм - Религиоведение
- От Петрозаводска до Иерусалима и обратно. Путевые заметки и впечатления паломника - священник Евгений Мерцалов - Религиоведение
- Собор новомучеников Балашихинских - игумен Дамаскин (Орловский) - Религиоведение
- Жуков. Маршал жестокой войны - Александр Василевский - Биографии и Мемуары
- Путь в Церковь: мысли о Церкви и православном богослужении - Иоанн Кронштадтский - Религиоведение
- Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения - Феодор Студит - Религиоведение
- Пророки, ученые и гадатели. У кого истина? - С. И. Чусов - Биографии и Мемуары / Прочая религиозная литература
- Церковь. Небо на земле - Митрополит Иларион (Алфеев) - Религиоведение