Деревянная грамота - Далия Трускиновская

- Забеги вперед, - велел Стеньке Нечай, - двери в сени распахни и другие тоже.

Вежества в парне было - ну, ни на медный грош!

Но Стенька сделал, как велено. Ему стало любопытно - что же это за орясина такая невоспитанная, откуда взялась? В лесу родилась, пням молилась?..

- Ахти мне! - переполошилась, увидев чужого, маленькая кругленькая Марфица, хлопотавшая по хозяйству в одной подпоясанной рубахе и в распахнутой душегрее. - Господи-Иисусе! А ну, пошел вон! Нечай! Нечаюшка!

- Тут я! - отвечал парнище.

- Не галди! - добавил, въезжая в горницу на богатырских руках, Ивашка Шепоткин. - Одевайся-ка да за бабкой беги, ногу мне править!

Его усадили на лавку. Марфица кинулась разувать мужа. И точно пострадавшая нога посинела и припухла.

- Да пойдешь ты за бабкой?! - рявкнул Ивашка.

Марфица бросилась за крашенинную занавеску - накинуть хоть сарафан, чтобы не надевать шубку прямо поверх рубахи.

- Вот, Степан Иванович, так и живу, - горестно сказал Ивашка. - С бабой бестолковой! Другая бы босиком по снегу ради мужа побежала...

- Племянник, что ли? - мотнув головой в сторону Нечая, осведомился Стенька. Предположить, что Шепоткин породил такого молодца, он никак не

мог.

- Какое там - племянник! - тут Ивашка запнулся, словно бы брякнул лишнего. - Поди, Нечаюшко, мы тут о деле говорить будем. Дров-то наколол?

- Малость осталось.

- Ну, поди, Господь с тобой.

Парнище, пригибаясь, вышел.

- Здорова у тебя родня! - одобрил Стенька.

- Седьмая вода на киселе, - пренебрежительно отозвался Ивашка. - Ты садись на другую лавку, подожди. Бабка-костоправка у нас по соседству живет, сейчас ее Марфица приведет... Ты там скоро? А то гляди мне!

- Ахти мне! - отвечал голосок из-за крашенинной занавески. - За угол подолом-то зацепила, шов разошелся!

- Да кто твой сарафан под шубой-то увидит, дура?! - возмутился Ивашка.

- А что? - Станька встал с лавки, на которой сидел, не раздеваясь и лишь шапку сняв. - Дай-ка я до бабки добегу. И сам ее сюда доставлю! А ты, голубушка, пока лоскутов холщовых достань, длинных, они бабке пригодятся ногу замотать. Куда бежать-то?

- Лоскутья-то у тебя, у дурищи, есть?! - зарычал Ивашка.

- А бабка Козлиха на нашей улице и живет, от нас второй домишко! объяснила Марфица.

- В которую сторону?

- Как к церковке идти!

- Да там с обеих сторон храмы Божии! - вмешался Ивашка.

Не дожидаясь супружеской разборки, Стенька выскочил за дверь.

Природная любознательность не впервые тихонько подсказывала ему: Степан Иванович, обрати внимание! Вроде и слов никаких загадочных не было, и взглядов многосмысленных, однако есть нечто странное в отношении Ивашки Шепоткина к этому парню Нечаю. На бабу он орать горазд - надо полагать, и седьмая вода на киселе, нищий родственничек, должен был от него немало гнилых словес услышать. А Ивашка с этой здоровенной орясиной лучше, чем с родным сыном, обращается... Опять же, чего проще - Нечая за бабкой послать?

И что бы это значило?

Стенька поспешил через двор, опасливо поглядывая на кобеля Арапа. Но не Арап, а Нечай заступил ему дорогу.

- Чего тебе, свет? - спросил Стенька.

- Просьбишка у меня.

- Ну, говори!

- Возьми меня с собой! - выпалил Нечай.

- Куда, к бабке Козлихе, что ли?

- К бабке?..

Парень имел такой разочарованный вид - Стеньке поневоле сделалось его жалко.

- Ну, я заместо Марфицы за бабкой сбегаю, - объяснил ярыжка. - А ты что сам за ворота выйти боишься?

- Да дядька Иван не велит!

- Чего ж это он не велит? Украдут тебя, что ли, за воротами?

- Не велит - да и все тут! Говорит - ты человек лесной, ты в городе потеряешься! Ищи тебя потом! И злые люди, говорит, вокруг пальца обведут! Весной только, говорит, найдем тебя, когда сугробы стают!

- А на что ты злым людям сдался? - разумно спросил Стенька. - Шуба на тебе не соболиная, вообще никакой, денег тоже, поди, и алтына не имеешь. Какой им с тебя барыш?

- Да и не дамся я им! - со всем возмущением восемнадцатилетнего плечистого верзилы добавил Нечай. - А вот потеряться - это дядька Иван прав! Как меня сюда везли - то и дело поворачивали. А улицы-то все одинаковые! А на торгу, сказывали, целая площадь полным-полна людей! Человек сто, не меньше! Вот где потеряться можно!

- Пошли! - решительно сказал Стенька. - Пока до бабки Козлихи добежим, ты и расскажешь, откуда такой взялся. Сто человек! Да там двадцать раз по сто! А то и поболее!

- Откуда же их столько набралось? - спросил потрясенный Нечай.

- Москва же!

- Ого!

- Сам-то ты откуда?

- А из Бунькова! - гордо отвечал парень. - Неужто ты Бунькова не знаешь?

И всем видом показал изумление.

Они как раз вышли в калитку, и Стенька быстрым шагом припустил в сторону церкви. Нечай шел рядом, вроде и не торопясь, однако длинные ноги позволяли ему идти вровень со спешащим Стенькой без малейшей суеты.

- Город это, что ли? - спросил Стенька.

- Вроде города... - не совсем уверенно молвил Нечай.

- И где же твое Буньково?

- А за Ивановкой.

- Еще того не легче!

Стенька кинулся наперерез первой же тетке.

- Слышь, где тут бабка Козлиха проживает?

- А вон, молодец!

- Бог в помощь! - запоздало приветствовал тетку Стенька и повернул к калитке в почерневшем заборе.

- Ты и Ивановки не знаешь?

- Погоди ты! - прикрикнул на парня Стенька. - Дай бабку сыскать! Потом про города с деревнями рассуждать будем!

Бабка Козлиха первым делом принялась выспрашивать Стеньку - тяжелы ли были сани, громко ли выл Ивашка Шепоткин, и выл ли, лежа потом в санях в неподвижности. При этом она увязывала в холстину травы с корешками, которые снимала со стены.

Стенька с Нечаем, который непонятно как и поместился в бабкиной избушке, молча и дружно поворачивали головы - с такой скоростью металась взад-вперед старенькая, скрюченная, но безмерно разговорчивая и шустрая бабка.

- Ну, ступайте! - прикрикнула она. - Не оставлять же вас в избе!

Вышли на двор - и тут бабка понеслась вперед. Кабы не черный плат - то была бы она, маленькая и стремительная, как мальчишка, выпущенный поиграть в снегу.

- Не знаешь, стало быть, Ивановки, - огорченно сказал Нечай. - А от нее до Касимова, сказывали, верст пять всего.

- Вот оно что, касимовский ты! - об этом Стеньке следовало и самому догадаться, Нечай при всем своем пригожестве, при светлых кудрях и румяных щеках, глаза имел раскосые и скулы высокие. В тех краях немало служилых татар проживало - должно быть, кто-то нечаевой бабке и пособил...

- Буньковский.

- Как же ты в Москву-то из такой дали заехал?

- А купец Рудаков привез.

- И зачем же ты тому купцу на Москве понадобился?

- Кабы я знал! - воскликнул Нечай. - Купец сказывал - на Москве житье привольное, каждый день калачи и пряники едят, можно в Кремль пойти и самого царя увидеть!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});