Деревянная грамота - Далия Трускиновская

Рассчитал Богдаш так - сюда ходит весь тот народ, что трудится в печатне и проживает поблизости. И мужья, и, соответственно, жены...

А по опыту он знал, что девки еще чего-то в этой жизни побаиваются, молодые женки же, глядя на его, Богдаша, золотые кудри и широкие плечищи, последний страх теряют и сами бы следом побежали, кабы не угрюмый вид молодца. Стоит только подмигнуть...

За этим и прибыл Желвак в церковь - подмигивать.

Но для своего розыска он все же хотел выбрать женку миловидную, молодую, статную. И такая женка стояла как раз, укрепляла восковую свечку, и огонек красиво осветил ее круглое свежее лицо, полные губы, темные глаза... Да и одета была не бедно и не богато, а как раз так, как надобно. Богатая-то одна в церковь не пойдет, а непременно с ней мамок и девок пошлют, так что от нее толку мало. А с бедной в этом случае Желваку говорить было не о чем. Мастера-то печатные - народ зажиточный, жен богато водят. И всякий, кто при Печатном дворе кормится, неплохо живет.

Богдаш встал так, чтобы встретиться с пригожей женкой взором, и это ему удалось. Он чуть приоткрыл губы, искренне полагая, что должна получиться зазывная улыбка.

Женка, как ей и полагалось, опустила глаза - приметила, значит! Да тут же и вскинула ресницы - убедиться, что не ошиблась.

Богдаш глядел, как если бы перед ним чудо стряслось, приоткрыв рот и вылупив глаза.

Тогда женка засмущалась и отвернулась. И опять же - метнула через плечико взгляд! Любопытно ей, видать, сделалось - неужто такого красавца из-за нее не на шутку забирать стало?

Богдаш всем видом показал, что готов схватить красавицу в охапку - и, кабы не в церкви, так бы и сделал! И подался было к ней всем телом...

Лукавая женка имела две возможности. Первая - перейти на другое место, поближе к старухам, где она становилась неуязвима для нахала. Вторая выскользнуть из церкви в полной уверенности, что молодец выбежит следом.

Женка поспешила к дверям. Шла она, потупив взгляд, но разгоревшись личиком, так что иная богомолка, поди, и смекнула, что тут творится. Выйдя на паперть, женка устремилась к ближайшему переулку, но устремилась без особой спешки. Спокон веку умные женки знали это искусство убегать так, чтобы кому нужно - тот догнал.

Скрипом сапог по снегу Богдаш дал ей понять, что вот он, тут, идет следом, а коли не верит - так может оглянуться и убедиться. Она не оглянулась - знала, стало быть, кто там скрипит!

Богдаш дал ей дойти до середины переулка, и тут нагнал и, проскочив вперед, заступил дорогу.

- Ах! - словно бы удивившись безмерно, вдохнула она морозный воздух, сверкнула белыми зубами. И чуть запрокинулась голова, обратилось вверх румяное лицо - целуй, да и только!

- Ты чья такова? - спросил Богдаш, надвигаясь на красавицу грудью, отгораживая ее собой от всякого, кто вздумает сунуться в переулок.

- А мужняя жена! - женка хотела показать, что и у нее есть норов, что может осадить наянливого молодца одним словечком.

- А что же муж одну в церковь отпускает? - тихим и проникновенным голосом спросил Богдаш. - Не ревнивый, что ли, попался?

- Да не станешь же всякий раз его с собой тащить! Он службу исполняет, отвечала красавица. - А я и сама за себя постоять сумею!

- Ты всегда сюда ходишь?

- А тебе на что?

Как будто она не знала, для чего молодцы такие вопросы задают!

Богдаш взял ее за плечи и приблизил губы к губам...

- Ахти мне... - прошептала она. - Увидят же! ..

Но он и не торопился целовать. По своему и чужому опыту Богдаш знал, что за поцелуй, пожалуй, и оплеуху схлопотать можно, а такое ожидание поцелуя - ненаказуемо! Главное - стоять столбом, а добыча пусть ждет да разгорается.

Тем более, что нужны ему были поцелуи примерно так же, как чирей на гузне...

- Да пусти же...

- Как звать-то тебя?

- А тебе на что?

- А на именины приду.

- Муж-то такого гостя в тычки выставит!

- А мы и без него именины справим...

- Да Господь с тобой! Я, молодец, не такая!

- Тебя во всем мире краше нет!

Такие немудреные, да страстные речи, торопливые и от того вдвойне соблазнительные, Богдаш умел вести превосходно, Да и женка отвечала, как по-писаному. И хотя оттолкнула, да легонько. Хотя закричать грозилась но не закричала же!

- Приходи завтра к ранней обедне, - велел Богдаш, опять же по опыту зная, что выпрашивать у красавицы свидания - семь потов сойдет, а не уговоришь, но коли прикажешь таким вот голосом, в котором скрытое пламя и рокочущая ласка, - на край света в нужный час прибежит!

- А и не приду...

- Муж, что ли, вдруг сторожить примется? У муженька твоего сейчас на Печатном дворе других забот по горло.

- А ты почем знаешь?

- Я про тебя многое знаю... - загадочно и грозно произнес Желвак. Пусть думает, будто он ее давно высмотрел, а ждал лишь того часа, когда в печатне начнутся неприятности и все, там служащие, махнут рукой на домашние дела.

- Ох, не промахнись, молодец...

- Я куда целю - не промахнусь.

Больше в ту встречу Богдаш затевать не стал. Чем время тратить, женку уговаривать, - нужно дать ей вечером, по дому хлопоча, все словечки этой беседы в переулке не раз вспомнить, нужно дать ей ночью от жаркой бессонницы помаяться... К ранней обедне ее душенька как раз и созреет.

На Аргамачьи конюшни Богдаш явился такой мрачный, как если бы не с красивой женкой о встрече условился, а от дьяка здоровый нагоняй получил. Некоторое время спустя прибыл Тимофей.

- А я тебя видал, - сказал Озорной. - Ничего женка! При нужде не страшно будет и оскоромиться.

Тимофей очень четко различал грех, который совершаешь добровольно, от греха, который вынужден совершить, находясь на государевой службе. И погубление своей души ради государственного блага считал, похоже, какой-то особой доблестью...

- У тебя что? - спросил Богдаш.

- Совсем они там с ума сбрели! Мужик мочалу привез, сорок связок, цена той мочале - шесть денег связка, велик промысел! Так и того мужика трясти принялись - давно ли сговорился мочалу доставить да точно ли мочалу привез! Боятся - не подошлют ли кого за грамотой, а подослать могут кого угодно, хоть бы и самого бестолкового мужика!

Озорной усмехнулся.

- А что, и бестолковые мужики были?

- Да был один... Приехал на санках, санки лукошками уставлены. Золу, сказывал, привез. Ему в ответ - да уж куплена зола, поворачивай назад! А он свое гнет - у соседа-де моего золу брали, а моя лучше! Насилу и отогнали.

- На что им зола? - удивился Богдаш.

- Господь один ведает. Про золу-то я от кума знал, он им возил. Сбегал я с утра к куму-то, взял лошадь, взял лукошки. Пока у ворот отирался много чего услышал!

- А кабы вовнутрь пустили с теми лукошками да сказку подьячие отбирать принялись?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});