Случайный контракт - Наталья Ручей

Евгений, и я…

Похоже, Маргарита Аркадьевна выбирала их, ориентируясь исключительно на свои ожидания. А Алла еще меня упрекала, что я отдаю предпочтение девушкам помоложе, чем сам. Тут же вообще разница в возрасте — бездна!

— Свободен, — машу рукой, чтобы и этот оставил меня в покое.

Он выходит. Вместо него в кабинет протискивается Маргарита Аркадьевна. Губы поджаты, брови чуть сдвинуты.

— Александр Юрьевич, — каркает она, пока я застегиваю рубашку и закатываю рукава, а то сижу тут на обозрении. — Я хотела бы уточнить, чем именно вас не устраивают кандидаты на должность моего помощника. Уверяю вас, все они отвечают требованиям, которые вы перечислили. Стрессоустойчивость, работоспособность, желание идти на контакт, возраст — до тридцати, привлекательная внешность.

Я добавляю себе коньяк, осушаю его в два глотка. Понятно же, что я не в настроении, ко мне лучше не приближаться. Нет. Подходит к столу и продолжает нудеть:

— Они очень долго вас ждали. Неужели вы даже не хотите с ними познакомиться?

Вообще-то не хочу. С меня на сегодня знакомств с мужиками хватает. Но смотрю на свою Фрекен Бок и понимаю: я быстрее сопьюсь, чем она выйдет из кабинета.

— Много их там? — спрашиваю я не очень радушно.

— Еще пятеро. Но если вы захотите, те трое тоже вернутся.

— Минуту. — Достав смартфон, жму на вызов. — Яров? Как вечер, что делаешь?.. А, смотришь передачу про охотников?.. Ну, можно сказать, что вечер потерян. А у меня тут твоими стараниями гей-парад в доме проходит. Не хочешь, случайно, приехать?



Глава 10

Анжелика

— Нет! — Филипп округляет глаза, отчаянно машет головой и уверенно повторяет: — Нет! В дом не впущу — не проси!

Я догадывалась, что с ним будет сложно договориться, но все же рассчитывала на другой результат.

— А на улице дождик, — грустно вздыхаю я.

— Ты можешь зайти, а их не впущу!

Он даже не смотрит в коробку, которую я держу в руках. Не знаю, как у него получается оставаться таким бессердечным, когда оттуда доносится разномастное «мяу».

— Они так надеялись, — тяну я тоном попрошайки у церкви. — Они так верили, что у них будет домик. Ненадолго, на время!

— На время — это, знаешь ли, очень размыто. Но! — он пресекает мой порыв уточнить. — Это не имеет значения, потому что я их вообще не собираюсь впускать!

По-моему, он и правда настроен решительно. Стоит, закрывает собой дверь в дом, взгляд непроницаемый.

Ох, приходится действовать тоньше. Я делаю шаг назад, и капли дождя, стекая с козырька над террасой, начинают падать на мою куртку. Она, конечно, водонепроницаемая, но есть шанс, что брат смилостивится раньше, чем это поймет.

— Представляешь, их бросили в лесу. В коробке. Не в этой. В старой, закрытой коробке, чтобы им было трудно дышать и они быстрей задохнулись. Не понимаю, как кто-то мог это сделать? Они ведь маленькие и беззащитные. И очень милые. Вот это Томат, рыженький, с белыми пятнышками. — Я киваю на веселого котенка, самого беспокойного из всех. — Я это Баклажан — видишь, у него перевязана лапка? И он черненький. А этот серо-рыжий — Брюс. Или Брюссель. А серенький — это Туман.

Брат впервые бросает взгляд на коробку.

— Отщепенец?

— Почему сразу отщепенец? — удивляюсь я.

— Потому что при чем тут Туман? — ворчит он. — Будь он им родной, был бы Чеснок.

— Если ты захочешь оставить его себе, можешь дать ему это имя, — предлагаю я, немного приободрившись. — Или любое, которое тебе только понравится!

Но брата подкупить не так-то легко. Он ведь уже видит, как по моей куртке стекают капли, и на котят посмотрел, а так и продолжает стоять в дверях, глядя с укором.

— Приюты переполнены. Я звонила и ездила в три — мест нет, все забито. У меня квартира, закрытое пространство, соседи. А у тебя свежий воздух, частный дом, много свободного места.

— Которое я не собираюсь заполнять животными. Кстати, воздух потому здесь и свежий.

— Филипп, клянусь, это ненадолго! Ты же знаешь, я потом их пристрою.

— Угу, крысу ты уже пристроила.

— Ириска — это другое. Да, она тоже должна была пробыть у меня всего несколько дней. Но ее никто не захотел взять к себе. Редкий случай.

— А за твоим борщевым набором, конечно, сразу очередь выстроится!

— Вряд ли сразу. Даже скорее всего — не сразу, — неохотно признаю правду я. — У нас ведь многие предпочитают купить, а не помочь кому-то из приюта. Но ведь удачные случаи были!

— Угу, — Филипп скептически хмыкает. — Одного собакена я удачно подкинул в кабинет нашей бухгалтерше. Она целый день его прятала, чтобы, не дай бог, наш отец не увидел, а потом за день взяла и привыкла. Теперь поздно по вечерам с ним выходит во двор. Такой монстр вымахал, что все соседи боятся. Да и на работе никто с ней предпочитает не ссориться. Я так вообще опасаюсь, что она меня вычислит, и обхожу ее кабинет стороной. Ты ведь меня уверяла, что это болонка!

— Это была не ложь. Эта была тактика. Иначе бы собаку никто не взял.

— Угу, — кивает мой брат. — Второго собакена я привязал к байку Дикого. Еще и имя присобачил созвучное заявленным характеристикам будущего хозяина и овчарки — «Варвар». Тот купился. Теперь этот «страшный» зверь размером с расческу сидит у него под мышкой и то и дело косится в мою сторону. Как думаешь, как скоро Дикий просечет, кто его так подставил?

— Не переживай, — говорю я. — Если что, у меня в ветеринарной клинике хорошая скидка. Там спасают даже тех, кого, казалось бы, спасти уже невозможно.

Филипп закатывает глаза, давая понять, что этот аргумент прозвучал не так убедительно, как мне представлялось.

— А ты им нравишься, — говорю я, заметив, как рыженький высовывает мордочку и рассматривает моего брата.

— Ну это понятно, — отмахивается тот. — Но знаешь, мне всегда было любопытно, как долго продержатся чувства на расстоянии. По-моему, это подходящий случай проверить.