Внук Персея. Сын хромого Алкея - Генри Олди

Хороша жена у Пелопса. Нарожала супругу армию.

Щит к щиту.

Берегись, Микены! Дрожи, Тиринф! Взяло Пелопсово семя Арголиду в кольцо. Аргос вам не союзник – захудал Аргос, заплыл жирком. Случись что, портовой шлюхой ляжет под победителя. Если и есть подмога Персеидам, так это Спарта. Ох, грозна Спарта! Ох, и могуча! Бронзовой рукой правит Лаконской областью спартанец Эбал, воин крепкий. А рука‑то Эбала носит имя Горгофоны, дочери Персеевой. Зря, что ли, назвали девочку Убийцей Горгоны? С таким именем и первого мужа в могилу свести – пустяк, и второго в кулаке держать – плевое дело! Велит Горгофона – сражайся! – встанет супруг стеной за шуринов‑Персеидов. А сыновья подопрут – свой, родной, маловат годами, так приемные, от первого жениного брака, орлы хоть куда!

И все равно – мало Персеевой крови против Пелопсовой.

– Был у Персея еще один сын, – шепчутся мудрецы.

– Родил Персей младенца Перса, – болтают.

– Старшенького, еще до Алкея…

– Оставил Перса в Эфиопии…

– Не повез домой…

– Правит Перс в далеком краю ордами персов…

Эх, мудрецы! Не помешали бы сейчас Тиринфу с Микенами родственные орды персов. Да где ж их взять? Разве что ждать, поглядывая на море: не плывет ли братец Перс – долгожданный, возлюбленный? Не затмил ли парусами горизонт? Что это маячит близ острова Саламин?! – ах, нет, это не персы. Это шторм надвигается.

Быть беде.

Ударят Пелопиды скопом – сбросят Персеидов в море. Стряхнут с Пелопсова Острова в соленую воду, будто каплю дождя с яблока. Не в морях ли поискать союзников? Если уж в персах разочаровались – иные ладьи сыщем…

8

Этот вестник не бежал открыто через весь город. Его не сопровождали крики: «Ангел, ангел!» Кто спешил уступить ему дорогу? – да никто! И новость свою он не собирался объявлять прилюдно. Хотя весть, укрытая в памяти бегуна, была по важности вровень с первой, доставленной из Писы. Особенно для ванакта Электриона, утонувшего в раздумьях.

Особенно сейчас.

Запыленный плащ. Стертые сандалии. На закате дня в ворота одного из зажиточных микенских домов постучался человек, явно не заслуживающий доверия. Лучи Гелиоса, до половины скрывшегося за горизонтом, окрасили крыши темной кровью. В переулках копились лиловые тени, готовясь слиться в глубокие омуты ночи. Время для гостей закончилось. Близилось время для сна. «Чего надо?!» – спросил раб, открывший на стук. И недвусмысленно взмахнул палкой. Человек вручил рабу кругляш из олова и назвал имя. Миг, и раба как ветром сдуло. Еще миг, и за ворота выскочил хозяин дома. Впрочем, гостеприимство микенца оставляло желать лучшего. Зевс свидетель! Вместо того, чтобы проводить гостя в мегарон, омыть ему ноги и накормить до отвала, хозяин схватил усталого человека за край плаща – и вскоре они уже шли куда‑то, избегая площадей и широких улиц.

Раб с палкой тоже не дремал – умчался в сторону акрополя.

Целью путешествия оказался заброшенный храм Мома, бога злословия и насмешки. Судя по запустению святилища, в Микенах жили люди исключительного доброречия и отзывчивости. Вход в храм стерегли две оливы – старухи‑горбуньи, кривые и узловатые.

– Жди здесь.

Оставив вестника в храме, провожатый выскользнул наружу. Он знал: разговор, который состоится, не для его ушей. Свет дня погас, утонув в пучине, и Нюкта‑Ночь вступила в свои права, когда у входа послышались шаги и бряцанье оружия.

– Ждите, – приказал властный голос.

Пройдя меж оливами, согнувшимися в поклоне, пришелец один вступил под сень храма.

– Ты принес послание?

– Да, ванакт.

– Говори.

Казалось, беседу слышно за добрую стадию. Отдаваясь под низкими сводами, голоса должны были разноситься далеко окрест. Однако, выйдя наружу, любой мог с легкостью убедиться: за порогом звук глох, словно увязнув в толстом войлоке. Мом, бог‑покровитель здешнего алтаря, насмехался над соглядатаями. О чем бы ни злословили посетители храма, это оставалось между ними и богом.

– Птерелай Тафиец хочет сказать тебе, ванакт…

Ванакт слушал молча. А потом в сумраке храма раздался утробный рык зверя. Что‑то с грохотом ударилось в стену и разлетелось на куски. Вестник задрожал от испуга.

– Продолжай! – рявкнул Электрион. – Ты тут ни при чем.

– …что случилось, брат? Меня подняли среди ночи…

– Недоносок! Тупой чурбан!

– …приволокли силой…

– Сын осла!

– Не оскорбляй нашего отца!

– Отца?! Будь он жив, придушил бы тебя голыми руками!

– Я не желаю…

– Чтоб меч не поганить! Дерьмо! Коровий навоз!

Храм трясся от бешеной ярости хозяина Микен.

– Я не намерен слушать…

– Ты не намерен?! Может, оторвать тебе уши, а заодно – и твой поганый язык?! Мому понравится такая жертва!

Судя по шуму, Сфенел попятился и, споткнувшись, едва не упал.

– Басилеем себя возомнил, гаденыш? Кто позволил тебе говорить от имени Алкея? От имени Тиринфа?! Отвечай, ублюдок!

– Опомнись, брат!

– Пес шелудивый тебе брат! Скорпионово семя! Послали же боги родственничка…

– Да что ж ты на меня вызверился?

– Как ты вел переговоры с Птерелаем? Как, я спрашиваю?!

– Честно вел. С умом…

– «Мы, Персеиды, предлагаем тебе…» – твои слова?!

– И что? Мы ведь Персеиды? Ты – ванакт Микен, я…

– Я‑то ванакт! А ты, тля, кто?!

Львиный рев клокотал в глотке Электриона.

– Ты говорил от имени Персеидов! Что должен был подумать Птерелай?! Что это предложение – мое с Алкеем! Ванакта Микен и басилея Тиринфа. Старших Персеидов! Которые велели тебе, засранцу, быть нашим глашатаем. Мы дарим Птерелаю Сосновый остров, чтобы телебои свили там гнездо. А они в благодарность за услугу не трогают наши земли…

– И отдают нам долю с добычи! Между прочим, это была моя идея!

– О боги! Дайте мне сил не свернуть шею этому болвану! После твоих слов Птерелай уверился: с басилеем Тиринфа все договорено! Дошло, позор семьи? «Мы, Персеиды!..» Зарвался ты, братец. Возомнил. Не ты ли обещал уломать Алкея? И все откладывал со дня на день…

– Ты же сам сказал: повременить!

– Вот и нечего было вещать от имени всех Персеидов! Тогда бы и Птерелай трижды подумал, прежде чем высаживаться у всех на виду. А так, если басилей Тиринфа в доле – от кого прятаться? Увидел Алкея с копьем, чуть не рехнулся от изумления…

– А какого даймона он заявился раньше? Я бы успел…

– Успел бы он! Я гонца спрашиваю: почему раньше срока прибыли? Он даже удивился. Это, говорит, море. Раз на раз не приходится. Собирались на веслах идти. А тут попутный ветер… Кто ж от удачи отказывается?