Владыки мира. Краткая история Италии от Древнего Рима до наших дней - Росс Кинг

про оборону, проживание или укрытие.

Дабы привнести толику порядка в свои враждующие коммуны, многие города назначали специальное официальное лицо, главного магистрата, называвшегося podestà (от лат. potestas, «власть»). Им всегда был иностранец, вернее, кто-то из другого города – а значит (теоретически), человек беспристрастный, способный разрешать междоусобные конфликты, терзающие город, где он нес службу – обычно она длилась всего год, чтобы он не успел пустить там корни. Однако зачастую кто-нибудь более мускулистый, чем podestà, прибирал коммуны к рукам и в итоге уничтожал их. Многие местные авторитарные лидеры – именем закона и порядка – взяли под свой контроль целые города, превратив муниципалитеты в принципалитеты (или попросту в тирании). Например, Феррара стала коммуной в начале XII в., но после ста лет борьбы между кланами Торелли и Эсте власть захватили последние. И правили там следующие несколько веков, и Феррара в конце концов сделалась герцогством. Так же и Милан: до 1097 г. был коммуной, но после середины 1200-х гг. попал под пяту семьи Висконти, происходившей от крупных феодалов, которые с 1395 г. станут именоваться герцогами. Такие захваты власти случались все чаще – в XIII–XIV вв. управление коммунами и республиками Северной и Центральной Италии постепенно переходило в руки авторитарных лидеров, помешанных на основании собственных династий. Данте с горечью отмечал: «Все города Италии кишат / Тиранами» [32] [10]. Коммуны, сумевшие противостоять этому политическому развороту – как Флоренция и Сиена, – стали выдающимися исключениями.

* * *

Коронации Фридриха Барбароссы в Риме в 1155 г. предшествовало одно торжественное поручение от папы Адриана IV: схватить и уничтожить известного аскета, пламенного оратора и набожного священника Арнальдуса, вошедшего в историю как Арнольд Брешианский.

Папа Адриан надеялся задушить набиравшее ход новое течение, харизматичным лидером которого являлся опальный священник. Родившийся в Брешии в самом начале XII в., Арнольд сделался противником финансового благополучия Церкви и ее вмешательства в дела светских властей. Некоторые из церковных грехов, против которых в свое время восстанут Мартин Лютер и реформаторы XVI в. – распутные коррумпированные епископы, необразованные священники, агрессивный отъем средств у бедных, – вполне сформировались уже к XII в. Арнольд видел решение, во-первых, в отказе Церкви от материальных ценностей, территорий и политических амбиций, и во-вторых, в возврате к бедности и святости Христа и апостолов. Церковные власти пришли в ужас и тут же отлучили его как еретика. Барбаросса радостно исполнил предписанное ему папой, схватил Арнольда и повесил его накануне своей коронации.

Однако учение и идеалы Арнольда продолжали жить. Через пару десятков лет, в 1184 г., Веронский собор отлучил от церкви несколько разрозненных общественных движений – мужчин и женщин, объединившихся против богатства и коррумпированности духовных лиц, – на всех них навесили ярлык «арнольдисты». Летом 1209 г. в городе Безье на юге Франции было вырезано около 20 тысяч членов одной из таких сект, катаров, – после того, как папа Иннокентий III объявил на них крестовый поход. Однако, как ни удивительно, меньше чем через год другое движение за бедность снискало одобрение папы Иннокентия и было принято в лоно Церкви.

А это – захватывающая история, хотя и приукрашена мифом, и выдает желаемое за действительное. За несколько лет до Веронского собора у одного из самых состоятельных людей Умбрии, торговца тканями по имени Пьетро ди Бернардоне, родился сын. Пьетро каждый год ездил на ярмарки во Франции, где и повстречал свою будущую жену-француженку. Она родила сына, пока он был в одной из таких поездок, и крестила его именем Джованни. Но отец ребенка так любил Францию, что, вернувшись оттуда, дал ему новое имя – Франческо («маленький француз»). Если Пьетро являл собой наглядный пример свершившейся революции в коммерции, благодаря которой итальянские купцы богатели и процветали, то его сын Франческо – святой Франциск Ассизский – олицетворение отречения от мирских благ во имя духовных поисков. К 1210 г. его идеи привлекли в Ассизи, живописный маленький городок на холмах, такое количество последователей, что Франциск взял с собой 12 соратников (неслучайное число) и отправился в 160-километровый путь на юг, в Рим. Это был опасный ход: Франциск со товарищи отрицали благосостояние и светскость Церкви. Не желая, чтобы его заклеймили еретиком, как несчастных катаров, он надеялся, что его новый религиозный орден миноритов («меньших братьев») будет принят папой. Ему повезло, что папа Иннокентий оказался блестящим, проницательным тактиком.

Встреча Франциска и папы Иннокентия овеяна легендами, многие из которых сочинялись биографами спустя десятилетия после смерти Франциска. Якобы сначала папа принял бородатого, грязного монаха за свинопаса, а потом взял и утвердил устав его ордена – после того, как увидел во сне скромного невысокого человека, поддерживавшего плечом падающий Латеранский собор в Риме. Множество эпизодов из жизни святого Франциска изображены на фресках 1290-х гг. верхней церкви базилики Св. Франциско в Ассизи (это часть огромного комплекса, на строительство которого, по иронии судьбы, были затрачены громадные средства – что вызвало много споров). Эти знаковые изображения раньше приписывались кисти великого флорентийского художника Джотто ди Бондоне, хотя мало кто из искусствоведов сегодня с этим согласен: скорее всего, работала команда римских мастеров. Кто бы ни был автором, фрески представляют собой огромную художественную ценность, вне зависимости от того, можем мы или нет поставить на них имя Джотто. И Джотто не делается менее значимым художником, если он их не писал.

На одной из них представлен эпизод, случившийся в Греччо, крошечном городке на холме, приблизительно в 100 км к югу от Ассизи, в декабре 1223 г. Франциск попросил местного жителя соорудить для него подобие яслей, чтобы нагляднее разъяснить людям чудо рождения Христа. Тот расстарался: к яслям добавился буйвол, осел и подстилка из сена, на которой, по словам одного свидетеля, внезапно появилось спящее дитя, и его начал обнимать плачущий от радости Франциск. Целью представления было через визуальные образы вовлечь паству эмоционально в эту добрую христианскую историю – со всей ее чудесной возвышенностью и простой человечностью.

Этот порыв Франциска в итоге сильнее повлиял на мировую историю и культуру, чем его стремление к бедности. Ни Церковь, ни западное общество в целом никогда не приветствовали идею бедности, и даже сами францисканцы после смерти своего лидера резко разделились по этому вопросу. Но его глубоко личное восприятие Писания и фигуры Христа, с одной стороны, поддержало учение Церкви, а с другой – дало толчок революции в визуальном искусстве, что очень ярко продемонстрировали авторы фресок верхней церкви в Ассизи. Через несколько десятков лет после смерти Франциска английский философ-францисканец по имени Роджер Бэкон горячо настаивал, что Писание нужно «представлять перед нами в физических образах» – то есть