Владыки мира. Краткая история Италии от Древнего Рима до наших дней - Росс Кинг

будут решать гражданские и государственные вопросы в Римском герцогстве. Естественно, многие на полуострове – как в Риме, так и вне его – будут видеть лидерами их, а не лангобардских герцогов-«варваров» или византийских императоров, обитающих где-то в далеком Константинополе.

* * *

В последовавшие за лангобардским вторжением десятилетия Италия в лучшем случае слабела и угасала, а в худшем – была местом жутким и опасным. Седьмой век – практически единственный такой в истории – стал для нее временем крайне ограниченного культурного самовыражения, самым темным из «Темных веков». Завоеватели в начале своего господства были, кажется, совершенно неграмотными: до нас не дошло ни одного письменного текста, ни даже законченного предложения на лангобардском. В конце концов они отказались от собственного языка (он перестал существовать к IX в.) и стали пользоваться разговорной латынью. В которую, однако, привнесли толику своего вокабуляра. Среди итальянских слов с лангобардскими корнями: agguato (засада), arraffare (хватать, воровать), bara (гроб), baruffa (свара), faida (кровная месть), ghermire (захватывать), guerra (война), rubare (грабить), tregua (перемирие), sgherro (головорез) – все они так или иначе связаны с войной, насилием, разбоем. Еще эти длинноволосые воины обогатили итальянский язык словом forfora (перхоть). Лангобардские имена тоже рисуют картину воинственной культуры, в которой родители дают своим детям имена свирепых зверей и орудий убийства: Aistulf (разъяренный волк), Agilulf (страшный волк), Garipald (доблестный с копьем), Liutprand (народный меч). Некоторые лангобардские имена – в итальянской обработке – намного пережили Лангобардское королевство: Альберто, Бернардо, Гвидо, Раймондо. Фамилии тоже: Арнольфини, Гримальди и даже Гарибальди.

Хотя в общем отношения у лангобардов с папами в 600-е гг. были весьма теплыми, к VIII в. папство начинает опасаться экспансии пришельцев. Чтобы ее не допустить, они периодически ищут военной помощи севернее Альп, у франков, чье королевство занимало тогда почти всю сегодняшнюю Францию и часть Германии. Так случилось и в 751 г., когда король лангобардов по имени Аистульф все-таки захватил остатки контролировавшихся Византией земель на севере Италии. Беспокоясь о безопасности своих владений, папа Стефан II обратился к королю франков Пипину Короткому. Войска последнего вошли в Италию и вынудили лангобардов уступить кое-что из недавно захваченной имперской собственности. Земли эти Пипин вернул не византийскому императору, а – это важно – папе римскому. Переданные в бессрочное пользование католической церкви, они сделались Папской областью: двадцать два города плюс обширная территория, пересекавшая весь полуостров с запада на восток, от Рима до Адриатического побережья. С этого момента папы становятся не только религиозной, но и светской властью. Они будут владеть данными землями – а многочисленные воины и князья будут пытаться их отнять – вплоть до середины XIX в.

Поколение спустя наследник Аистульфа, Дезидерий, в надежде расширить лангобардское влияние снова начал угрожать папству. И снова папа призвал на помощь франков. Пипин умер в 768 г., так что у франков был новый король, рослый 26-летний сын Пипина, тот самый будущий Карл Великий. В октябре 773 г. его войска вошли в Северную Италию и осадили столицу лангобардов Павию, а уже в следующем июне взяли город. Дезидерия, последнего монарха лангобардских кровей, отправили в монастырь, а Карл стал королем лангобардов и франков. Бóльшая часть Северной Италии (за исключением Венеции и Папской области) вошла в состав государства франкского.

Древние владения римских императоров произвели на Карла Великого большое впечатление.

Его двор, уже сравнивавший своего суверена с царем Давидом, Соломоном и Моисеем, теперь начал величать его novus Constantinus (новым Константином). Эта лесть нашла правильные уши. С территориями, простиравшимися от Северного моря до Дуная, включая Германию и, благодаря последнему завоеванию, области вплоть до Рима, Карл решил, что он воскреситель Западной Римской империи. Одновременно он считал себя защитником христианской веры и был убежден, что именно на него возложена эта священная миссия – ведь византийские императоры были невыносимо слабы, лишь отбивались от вторжений, занимались внутренними склоками и не могли либо не хотели защищать папство и Церковь. «В тебе одном, – провозгласил ближайший советник Карла, Алкуин из Йорка, – спасение Церкви Христовой» [6].

В декабре 800 г., будучи в Риме, Карл пришел в базилику Святого Петра на мессу. Во время церемонии перед ним пал ниц папа Лев III. Поднявшись, он возложил на голову монарха императорскую корону. Присутствовавшие трижды произнесли: «Карлу, благочестивейшему Августу, венчанному Богом, великому и миролюбивому императору, многие лета и победа!» [28]. Титул, исчезнувший почти на 325 лет, вновь возродился на Западе – пусть и с отчетливо христианским уклоном: Карл провозглашался «Священным» Римским императором.

В течение последовавших столетий многие в Италии – в частности, папы римские – имели все основания сожалеть о том памятном дне. Коронование императора главой Церкви поднимало каверзные вопросы о полномочиях одного в отношении другого. Имеет ли папа власть в миру и, если пойти дальше, власть над императором? Может ли император вмешиваться в религиозные дела и, опять же, если пойти дальше, может ли приказывать папе? Эти нерешенные вопросы из серии «кто главнее?» в будущем приведут к серьезным конфликтам.

Данный спор достиг апогея во время «Борьбы за инвеституру», которая началась в 1075 г., когда папа Григорий VII заявил, что только папа имеет право назначать епископов. Священный римский император Генрих IV в ответ объявил, что Григорий избран незаконно, и потребовал его низложения. Григорий тут же отлучил Генриха от церкви и вынудил незадачливого императора – а его положение дома было весьма шатким из-за недовольства германских аристократов, которые не могли дождаться момента, чтобы от него избавиться – совершить унизительное «Хождение в Каноссу», замок посреди бесплодных земель в 150 км к юго-востоку от Милана (там папа гостил у своей убежденной сторонницы Матильды Тосканской). Здесь в разгар зимы – стоял конец января 1077 г. – Генриху, босому, одетому во власяницу кающегося грешника, пришлось три дня простоять в снегу перед входом в замок. Наконец ворота открылись, Григорий соизволил его принять и даровал коленопреклоненному императору прощение.

По крайней мере, это утомительное противостояние высветило фигуру Матильды, которую называли «великой графиней», одной из значимых фигур средневековой Италии. Родившаяся в Лукке в семье тосканских аристократов около 1046 г., она в юности предпочла женским занятиям типа вышивания более мужественные: надевала на себя тяжелые доспехи, скакала верхом и лихо орудовала мечом да боевым топором. Потом ушла из несчастливого брака с Готфридом Горбатым, герцогом Лотарингским, и вернулась домой в Италию – прямо, как говорили злые языки, в объятия папы Григория. Готфрид был убит, когда однажды ночью пошел по нужде, и многие тогда недвусмысленно кивали в сторону Матильды. Через десять лет она, будучи 40-летней дамой,