Измена. Право на обман (СИ) - Арская Арина

Полощу рот водой, подхватываю дольку апельсина и впиваюсь в нее ртом. Саша садится у противоположной стены. Весь помятый, опухший и мрачный. Мне больно на него смотреть. Я горячо желаю вернуть самоуверенного мужчину и хочу услышать от него угрозы, потому что тогда бы в ответ разозлилась, взбрыкнула и из гнева получила энергию для борьбы, но я вижу перед собой усталого человека, который боится будущего.

Щеки разъедают слезы. Выкидываю корку апельсина в унитаз и утыкаюсь лицом в колени. Я не рыдаю и даже не всхлипываю, а молча выпускаю из себя слезы. Я тоже боюсь, и я тоже не знаю, как теперь жить. Удивительно, но все куда было бы проще, окажись Саша наглым и бессовестным мерзавцем, но он не желает играть эту роль.

— Я так хочу найти себе оправдание, Ева, но я его не нахожу. И чтобы обелить себя, и дать объяснение, почему я так поступил, я буду обвинять тебя, но ты-то тут ни при чем. Это я оказался слабым и потерял ориентир. Я забыл, что создал семью по любви…

— Поэтому ты дом купил прямо за день до получения свидетельства о заключении брака? — поднимаю взгляд. — Это по большей любви?

— Что? — Саша недоуменно моргает.

— Все-то у тебя продумано было…

Изумленное молчание, опять моргает и медленно поднимает брови.

— Ты думаешь, что я у тебя отберу дом?

— А разве нет? Он записан на тебя. Очень ты удачно подсуетился. В итоге я останусь ни с чем, а у тебя будет все хорошо.

— У меня нет слов, Ева.

— А что? — едко ухмыляюсь я.

— Соглашусь, у меня есть возможность в суде затянуть процесс, однако дом был куплен до заключения брака по другой причине.

— По какой-же?

— Личные тараканы, Ева. Я должен был привести тебя в свой дом, — Саша хмурится. — В тот дом, который я сам купил, и не в квартиру. Я должен был, если выражаться в метафорах, свить гнездо. И дом я выбирал год. Весь год, который мы с тобой встречались.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Я тебе не верю.

— И все эти годы ты… Ева, я был разве скрягой? Я попрекал хоть в чем-то? Унижал? Я требовал с тебя отчета, куда ты тратишь деньги с общего счета? Я ограничивал тебя в финансах? Я тебе угрожал, что ты останешься ни с чем?

— Ты это подразумевал. Ты сам сказал, что ты скользкий и продуманный, — поджимаю губы.

— Да ты издеваешься. Ты еще скажи, что я у тебя твой магазин решу поделить, — цедит сквозь зубы.

Я молчу и медленно выдыхаю.

— Так ты все это устроила, чтобы защититься от меня?

— А ради чего?! — взвизгиваю я.

— Чтобы отнять у меня Дениса и ограничить меня в родительских правах! — рявкает Саша. — Ты разве не этого хотела?! Я ведь подлый изменщик! Предал сына! Это твои слова! И отец из меня так себе! Время и деньги у него украл! Ева! — смотрит на меня, как разъяренный медведь. — Я понимаю твою обиду, однако же я не искал на стороне ничего кроме физической близости. Ясно?!

— Как интересно! А я себя запустила? Я разжирела, чтобы ты потерял к моему телу интерес? Да только я и была инициатором в последний год нашей близости!

— Именно! — Саша зыркает на меня. — Весь контроль был у тебя!

— Прости?

— Как выборочно у тебя работает память, дорогая! — шипит Саша. — Ущипнешь тебя тайком, а ты как посмотришь на меня! Поймаешь тебя, пока Денис не в зоне видимости, а тебе вечно что-то другое беспокоит! То собрать рюкзачок в детский садик, то позвонить кому-то, то ты котлеты жаришь! Да отставь ты сраную сковороду! В жопу твои котлеты, мы их можем заказать!

— Так это я виновата?!

— Я тебя не обвиняю! К тебе было не подступиться! Да я тебя поцеловать не мог нормально, когда я приходил домой! И все переросло чмоки в щечку! А кого так целуют при встречи? Женщину? Нет! Сестру! Маму! Бабушку! Подругу! Кого угодно, но не женщину! Женщину я хочу целовать глубоко, долго и с ответным трепетом, а не с “милый, Денис увидит” или с “переодевайся и идем ужинать”. Да сдался мне ужин, когда я хочу твоих губ и языка! И на мои предложения нанять помощницу по хозяйству, чтобы он, мать твою, готовила ужины, что ты мне отвечала?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я справляюсь.

— Да! — повышает голос Саша. — Именно так! И когда ты справилась, моя умничка, со всеми заботами и делами, а Дениска спит, ты в темноте ко мне подкатываешься, а я уже сходил в туалет и помог себе сам!

— Но ты ведь об этом не говорил…

— Фактически у нас была регулярная близость, поэтому, знаешь, я посчитал, что претензии будут необоснованными, а то, что она была никакой… это так… мелочи, — Саша смеется. — И судя по твоим словам, она тебя тоже не удовлетворяла.

— Нет, — честно отвечаю я. — В некоторые моменты я себя заставляла.

— А будто это было непонятно, — горько усмехается Саша. — И ведь я был не прав, Ева, нам не к психологу стоило идти, а к сексологу.

— Я бы не пошла.

— И я бы не пошел, — Саша встает. — Мне было проще найти шлюху, которая за деньги будет готова на все, чем поднять с тобой разговор, что близость у нас скатилась на дно. Ведь я тоже не хотел услышать от тебя о твоих фантазиях и о том, что прелюдии и сам процесс со мной для тебя повинность. А теперь я пойду и посмотрю, как сильно ты помяла машину и оценю ущерб. А знаешь… Я куплю тебе спорткар, раз ты в кого-то врезалась.

— Да не нужен мне спорткар! — я тоже подскакиваю на ноги.

— Почему? — Саша в легком безумии скалится. — Ой, а не потому ли, что детское кресло в него не впихнуть?!

Я отступаю на шаг от Саши. Уел, гад. Я когда выбирала автомобиль, то в первую очередь смотрела на удобство в плане перевозки ребенка, безопасности и легкости эксплуатации.

— А я его тебе куплю, — подходит вплотную.

— Он мне не нужен, — цежу сквозь зубы я.

— А мне начхать, нужен или не нужен, — хмыкает. — Пусть стоит в гараже, пылится, ржавеет. И после развода, Ева, самое оно сесть в него и покататься в ночи в слезах и ненависти к неверному мужу, но ты с этим не затягивай, потому что за руль такой тачки будет немного неудобно садиться уже на месяце пятом, но красиво, да. Красиво, дерзко и бессмысленно.

Выходит и хлопает дверью

— И опасно, — шепчу я и сажусь на унитаз.

Глава 32. Он нас не простит

В сумке свидетельство о расторжении брака, а у ворот дома желтый низкий спорткар, а рядом с ним тощий высокий мужчина с портфелем, который шагает к моей машине. С широкой улыбкой во все тридцать два зуба. Стучит по стеклу, и я выползаю на улицу.

— Ева?

— Да.

Вручает ключи и сует какие-то бумаги. Саша, черт ты упрямый…

— Я представитель из автосалона. Бубочкин Виталий Юрьевич, — продолжает скалиться в улыбке. — Покупка авто оформлена на ваше имя… Мы его вам пригнали, и осталось документы подписать, — выуживает ручку из нагрудного кармана, — нужна подпись владельца, чтобы у нас не возникло проблем…

Тараторит и тараторит, и его слова сливаются для меня в неразборчивый поток. Я на автомате подписываю документы, показываю паспорт и едва сдерживаю в себе тошноту, а Бубочкин Виталий Юрьевич не намерен оставить меня в покое. Поздравляет, расхваливает машину, сыпет техническими характеристиками, которые не задерживаются в моей голове. Мне с высокой колокольни на то, на какую скорость разгоняется желтая хищная малышка. У меня одно желание лечь и лежать. Вот прямо тут, на асфальте, и смотреть на голубое небо.

— Оставьте меня, — отодвигаю в сторону Виталия.

Саша оставил мне дом, мою машину, мой магазин, но в груди дыра. Уладили все вопросы мирно, без претензий и склок. Беседы вели только наши адвокаты, а мы по большей части молчали и смотрели друг другу в глаза.

После нашего разговора в туалете последовала беседа с Денисом. Тихая и совершенно неубедительная. Мама и папа тебя любят, сынок, но в жизни так бывает, что родители не могут жить вместе. Мы все еще близкие люди, которые уважают друг друга, и мы будем дружить, однако… Я уже через час смутно помнила, что конкретно мы говорили Денису, который в итоге расплакался и пожелал остаться у бабушки с дедушкой.