Уолбэнгер (ЛП) - Элис Клейтон

Я окончательно чокнулась.

В этот самый момент я услышала звук будильника в соседней квартире и замерла. Потом я пришла в себя и скользнула обратно под одеяло, так, что над ним остались только глаза.

Минутку, а чего я прячусь? Он не может меня увидеть.

Я услышала, как он хлопнул по будильнику, а его ноги со шлепком опустились на пол. Зачем ему так рано вставать? Когда стояла такая тишина, и вправду можно было слышать, что происходит за этими тонкими стенами. Как я, черт побери, раньше не сообразила, что раз я слышу его, очевидно, что и он слышит меня. Я почувствовала, как при мысли о моих снах залилось краской лицо, но затем взяла себя в руки. В физическом плане этому способствовала голова Клайва, бодающая мою поясницу с целью столкнуть меня с кровати, чтобы я дала ему его завтрак.

— Ладно, ладно, встаю. Господи, ты иногда ведешь себя, как маленькая сволочь, Клайв.

Он мяукнул в ответ, посмотрев на меня через свое кошачье плечико, и понесся на кухню.

После кормления мистера Клайва и принятия душа я направилась на бранч с подружками. Я выходила из здания, уткнувшись в телефон, и набирала ответное сообщение Мими, когда столкнулась с мокрой и горячей стеной по имени Саймон.

— Ай, — вскрикнула я, пошатнувшись.

Его рука тут же взлетела и поймала меня, прежде чем я перешла из взволнованного состояния в окончательно подавленное и села на задницу.

— Куда так торопишься с утра? — спросил он, пока я его осматривала.

Мокрая от пота белая футболка, черные беговые шорты, влажные вьющиеся волосы, «iPod» и ухмылка.

— Ты потный, — выплюнула я.

— Потный. Бывает, — добавил он, проводя тыльной стороной ладони по лбу, тем самым приподняв волосы.

Мне пришлось прямо-таки физически блокировать нейроны своего мозга, которые пытались дать моим пальцам инструкцию подняться и взлохматить его шевелюру. Подняться и взлохматить.

Он смотрел на меня сверху вниз, а в его голубых глазах плясали огоньки. Будет болезненно, если я не сделаю первый шаг и не выскажусь по поводу больной темы, а предоставлю эту возможность ему.

— Послушай, насчет прошлого вечера, — начала я.

— А что насчет прошлого вечера? Насчет его части, когда ты ругала меня по поводу моей сексуальной жизни? Или той его части, когда ты делилась подробностями моей сексуальной жизни со своими подругами? — спросил он, подняв бровь, а заодно и край футболки, чтобы вытереть пот с лица.

Я сделала вдох, который прозвучал, как порыв ветра в туннеле, когда уставилась на кубики его пресса. Они вполне могли бы играть роль лежачих полицейских. Почему он не мог быть толстым соседом с дряблыми мышцами?

— Нет, я о твоем подколе о сладких снах. И... ну... тонких стенах, — с запинкой произнесла я, избегая зрительного контакта с ним.

Внезапно меня очень заинтересовал мой новый оттенок лака для ногтей на педикюре. Он такой миленький...

— Ах, да, тонкие стены. Что ж, знаешь, они работают в обоих направлениях. Так что, если кое-кому однажды ночью, скажем, снился бы очень интересный сон... ну... скажем так, это было бы крайне занимательно, — прошептал он.

Мои колени немного задрожали. Черт побери его и его вуду...

Мне надо вернуть контроль над ситуацией. Я попятилась.

— Да, может ты и слышал что-то, что я предпочла бы, чтобы ты не слышал, но этот случай не относится к обычной ситуации. Ну, поймал ты меня. Но на самом деле я с тобой никогда не буду этого делать, так что двигаемся дальше. Понял? И, кстати, бранч, — сказала я, завершив свою обличительную речь.

Он выглядел и сбитым с толку, и развеселенным одновременно.

— И, кстати, бранч?

— Бранч. Ты спросил, куда я так с утра тороплюсь, и мой ответ — на бранч.

—А, понял. И ты встречаешься со своими подружками, которые прошлой ночью развлекались с моими парнями?

—Точно, и я с радостью поделюсь с тобой новостями, если будет в них нечто сенсационное, — рассмеялась я, накручивая на палец прядь волос.

Прекрасно. Правило флирта номер сто один. Какого хрена?

— О, уверен, сенсационными они будут. Эти двое выглядят как пожирательницы мужчин, — сказал он, раскачиваясь на пятках, когда начал потихоньку делать растяжку.

— Мы о Ганнибале говорим?

— Не, скорее о «Hall & Oates».

Он засмеялся, подняв на меня взгляд, когда начал растягивать свои мышцы.

Боже, мышцы.

— Да, ну, что ж, они определенно умеют соблазнять, когда им это нужно, — задумчиво сказала я, снова пятясь.

— А что насчет тебя? — спросил он, распрямляясь во весь свой рост.

— А что насчет меня?

— О, могу поспорить, Куколка в розовой ночнушке может соблазнить, кого захочет.

Он усмехнулся, а в его глазах заплясали огоньки.

— Эм... соблазню, — бросила я в ответ, сверкнув глазами, и пошла прочь.

— Мило, — добавил он, когда я посмотрела на него через плечо.

— Ой, ладно тебе, типа ты не заинтригован, — крикнула я, отойдя футов на десять.

— О, еще как заинтригован, — крикнул он.

Я шла задом-наперед и покачала бедрами под его аплодисменты.

— Как жаль, что я плохо срабатываюсь в компании! Я — не девушка для гарема! — заорала я, практически уже дойдя до угла.

— Перемирие все еще в силе? — проорал он.

— Не знаю, а что Саймон говорит?

— О, Саймон говорит: «О, да!», обеими руками за. Оно в силе! — прокричал он, когда я завернула за угол.

Я покружилась, даже сделала небольшой пируэт. Я широко улыбалась, быстро шагая, и думала, что перемирие — отличная штука.

* * *

— Омлет без желтка с помидорами, грибами, шпинатом и луком.

— Панкейки, четыре штуки, пожалуйста, с беконом. И бекон мне нужен очень хрустящий, пожалуйста, но не пережаренный.

— Яичницу глазунью, поджаренный хлеб с маслом и фруктовый салат.

Сделав заказ, мы расселись за чашечкой кофе и утренними сплетнями.

— Хорошо, расскажи-ка мне, что произошло вчера после нашего отъезда, — сказала Мими, положив подбородок на руки, и мило поморгала.

— После вашего отъезда? Ты имеешь в виду, после того, как вы оставили меня на сволочного соседа, который должен был отвезти меня домой? О чем вы только думали? И то, что вы рассказали всем историю про «все-еще-стоял»? Серьезно? Я вас обеих вычеркиваю из своего завещания, — рявкнула я и проглотила кофе, который оказался слишком горячим, так что в момент обжег треть моих вкусовых рецепторов. Я высунула язык, чтобы он охладился.