Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру - Мэтт Маккарти

графе «смерти» большой жирный ноль чертовски приятно.

– Запомню. Обязательно запомню.

В очередной раз мне не верилось, что всего годом ранее он был на моем месте. Как вообще я мог стать им? Я быстренько оценил, что каждый день узнаю от двадцати до пятидесяти новых фактов и обучаюсь одной процедуре. Если экстраполировать это на целый год, то получается целая куча знаний. Тем не менее года мне казалось явно недостаточно. Темп обучения постепенно замедлится, да и часть я непременно забуду. К тому же я просто не мог себе представить, чтобы все мои наставники были такими же одаренными, как талантливый доктор Байо.

– В работе врача падения будут низкими, – предупредил он. – Очень низкими. Немыслимо низкими. Но взлеты….

– Да?

– Взлеты будут приятными. Очень приятными!

Глава 12

Байо всплеснул руками, словно музыкальными тарелками:

– Ладно, хватит праздновать. Вернемся к работе. На чем мы остановились?

Я последовал за ним из ординаторской обратно к компьютерам.

– Ты сказал, что хочешь, чтобы я сделал кому-то гваяковую пробу.

– Ах да! На самом деле тебя ждут два развлечения. Забыл упомянуть про «З и С».

– «З и С»?

– Заболеваемость и смертность. Это совещание. Время от времени все отделение собирается вместе, и мы обсуждаем пациента, с которым кто-то сильно облажался.

Новичку в медицине может казаться, что ему сложно, потому что опыта еще мало. Однако, если ты решил стать врачом, проще не будет уже никогда.

Я сразу же подумал про Гладстона. Его случай, определенно, как нельзя кстати подходил для разбора на совещании, предназначенном для анализа медицинских ошибок. Интересно, наверху уже знали о том, что произошло? Я слышал про одну-две небольшие ошибки, сделанные другими интернами из моей группы, но ничего даже рядом не стояло с тем, что произошло с Гладстоном, – подробно рассматривать там точно было нечего. Мысленно я представлял, как кто-то держит папку с надписью «З и С», содержащую всего один листок бумаги, на котором описан мой идиотский просчет. Я не сомневался, что говорить будут обо мне.

Я, может, и мог утопить свои постоянные мысли о Гладстоне и чувство стыда от звонка Сотскотта в суматохе отделения кардиореанимации, но теперь был вынужден думать о том, как, вероятно, буду опозорен перед всеми коллегами. Что подумает Крутой? Может ли за всем этим последовать какое-то наказание? В животе забурлило. Интересно, услышал ли Байо?

– Господи, – пробормотал я.

– Все якобы анонимно, но мы, как правило, понимаем, кто в ответе. Страсти кипят, люди выходят из себя, эго оказываются раздавлены, – Байо сжал кулак. – Это трагедия с щедрой примесью непроизвольной комедии. Я всегда наблюдаю, как завороженный.

– Звучит ужасно.

Как он мог быть настолько надменным?

– Не переживай, – сказал он. – Я напомню тебе об этом позже на неделе. Теперь же вернемся к нашим текущим задачам.

– Да. Покажи, кому нужно провести ректальный осмотр. Я готов.

– Вот тебе реактив, – Байо протянул пузырек с проявителем, который нужно наносить на стул. В случае наличия крови коричневые каловые массы должны окраситься ярко-голубым.

– Спасибо.

– Нет, спасибо тебе.

Одна из медсестер похлопала Байо по плечу и что-то прошептала ему на ухо. Я нанес пару капель проявителя на палец: не хотел облажаться, когда буду делать это с образцом кала. Я почувствовал удачный момент, чтобы попробовать что-нибудь выпытать у Байо.

– Ты сказал, что падения в этом году будут очень низкими.

Я растер проявитель между большим и указательным пальцем.

– Ага.

– Но все говорят, что станет лучше. Так ведь? Что с каждым годом становится все легче.

Он почесал подбородок.

– И правда говорят. Что ж, тебе следует знать, что это неправда.

Я нахмурился:

– Серьезно?

– Весь год люди будут заверять тебя, что на следующий будет легче. А потом и на следующий. Поверь мне, легче не становится.

– Да ладно!

– Не-а.

– Я не дождусь дня, когда почувствую, что понимаю, чем тут занимаюсь.

– Этот день не наступит. Чем больше знаний – тем больше ответственность.

– Наверное.

– Ты начнешь брать свою работу на дом, – сказал Байо, безучастно пялясь в экран компьютера. Мне хотелось постичь его внутренний мир. Его что-то мучило, о чем я не догадывался? Он думал о Карле Гладстоне? Или же просто морочил мне голову? Я изучил его лицо, но не нашел на нем никакой подсказки. Казалось, Байо совершенно не был обременен тревогой или сомнениями в себе. Но что же скрывалось за этой уверенной и высококомпетентной оболочкой?

– Ладно, – согласился я. – Меня это устраивает.

– Не ладно. Итак, сосредоточься, доктор Маккарти. Я хочу, чтобы ты провел ректальное исследование пациенту в четырнадцатой палате. Иди с богом, мой друг.

Несколько дней спустя мы с Байо подходили к закрывающимся дверям лифта. Он вытянул руку и раздвинул их: внутри было двенадцать человек в белых халатах, которые направлялись на «З и С» – совещание по заболеваемости и смертности. Я подумал о том, что скажу, если всплывет история с Гладстоном. Буду раскаиваться, это точно, но не искать оправдания. Я признаю свою ошибку и приму сопутствующие наказание и позор. Какой еще был у меня выбор?

В больнице, где я проходил практику, среди врачей было довольно много спортсменов. И я в их числе.

– Можно определить, какой перед тобой врач, на основании того, что человек просовывает в закрывающиеся двери лифта, – сказал Байо, когда мы втиснулись в кабину.

– Серьезно?

– Терапевт просовывает руку. Хирург – голову.

– А социальный работник, – послышался сзади женский голос, – просовывает свою сумочку.

Крупный бородатый мужчина под метр девяносто, в джинсах и белых кедах с развязанными шнурками, улыбнулся и положил руки на плечи Байо.

– Посмотрите, кто это тут у нас, – сказал он, разминая руками основание шеи Байо. – Мой первый и последний…

Байо вывернулся из его хватки, словно спасающийся от шейного захвата младший брат.

– Как дела, Джейк?

Байо показал большим пальцем в мою сторону.

– Это мой интерн. Большой Джейк был моим первым ординатором. Научил меня всему, что я знаю…

– Когда этот парень пришел в прошлом году, – оборвал его Джейк, положив свою пятерню мне на трицепс, – он не мог локтя от задницы отличить!

Я просто не мог себе это представить.

– Это так, – подтвердил Байо. – я был никчемным.

– Нет, – не поверил я. – Быть такого не может!

– Еще как может, – возразил Джейк, рассмеявшись себе под нос. – Этот парень был ходячей катастрофой.

Все остальные в лифте стояли молча, в то время как я пытался представить некомпетентного Байо. Как он носился со страхом в глазах вместо привычной уверенности. Как беспомощно возился с