Плохо нарисованная курица - Милош Мацоурек

— Да, пани учительница, вы правы, меня нисколечко не видно. Но мне это не мешает, я думаю, что этим можно воспользоваться и многих разыграть.

Едва она это произнесла, как раздался звонок на урок. Отилия побежала в класс и села за парту. Только она успела сесть, как вошел пан учитель, который учил их арифметике, и сказал:

— Сегодня частично повторим таблицу умножения.

И стал спрашивать, сколько будет трижды пять, сколько четырежды девять. Отилия подумала: «А собственно почему я должна сидеть за партой, ведь меня никто не видит». И спокойно стала расхаживать по классу, поднялась к учительскому столу, взглянула в записную книжку пана учителя на оценки. Потом села на стол рядом с классным журналом и стала болтать ногами в раздумье, вызовет ли ее учитель вообще. Когда подошел ее черед, учитель сказал:

— Как вижу, Отилия сегодня отсутствует, а я хотел спросить у нее, сколько будет семью восемь и сколько восемью шесть.

Тут Отилия помчалась к парте и говорит:

— Извините, я не отсутствую, просто меня не видно. Пани учительница очищала меня отбеливателем так долго, что я отбелилась начисто и стала невидимой.

Учитель поднял глаза и сказал:

— Ах, так! Тогда другое дело! Я думал, что ты отсутствуешь.

И спросил ее, сколько будет семью восемь и сколько восемью шесть. Отилия заглянула под парту в таблицу умножения и сказала:

— Пожалуйста: семью восемь будет пятьдесят шесть, а восемью шесть — сорок восемь.

А учитель говорит:

— Верно, Отилия, верно. Хоть я тебя совершенно не вижу, считаешь ты хорошо.

И поставил ей пятерку.

А Отилия в душе ликовала: «До чего же хорошо быть невидимкой! Так в конце года у меня будут сплошные пятерки. И учить ничего не надо».

И она с нетерпением стала ждать рождественский вечер, она уже нисколько не боялась, что застесняется играть на скрипке, когда соберется много людей.

И действительно, она нисколько не испугалась вечера. А когда пани учительница поднялась на сцену и сказала: «А теперь ученица Отилия сыграет нам на скрипке коляды…» — она принялась спокойно играть. А мамы и папы вместо того, чтобы слушать ее, стали между собой перешептываться и зашумели:

— Что это значит? А где же, собственно, эта Отилия?

Потому что на сцене висела в воздухе только скрипка, смычок двигался сам собой вверх и вниз, а пани учительница спокойно стояла рядом и переворачивала ноты.

Папы и мамы продолжали кричать:

— Что это значит? Что за нелепость?

А тетя Жофия, которая была близорука и вообще ничего не видела, толкала соседей в бок и говорила:

— Помолчите, пожалуйста, а то не слышно, как чудесно играет наша Отилия.

Но тут отец с матерью встали, и направились прямо на сцену, и сказали учительнице:

— Никакая это не Отилия, уж мы-то как-нибудь Отилию знаем. Дело в том, да будет вам известно, что мы ее родители. То, что перед нами, для Отилии явно недостаточно. У Отилии в волосах ленты, у нее есть уши, шея и белые чулки…

Пани учительница, поняв, что ничего не поделаешь, придется говорить правду, сказала:

— К сожалению, это ваша дочь Отилия, только она, бедняжка, невидимка. Она исчезла, когда я окунула ее в отбеливатель, потому что девочка была сплошь в кляксах.

Под конец она расплакалась и сказала:

— Если говорить честно, то мне жаль, что так получилось.

А отец качал головой: «Да, больше нет у нас Отилии. С отбеливателем надо обращаться осторожно». А мама стала причитать:

— Ах, крошка моя! Значит, ты теперь невидимка. Значит, никогда мне уже не стирать с твоего носа чернила, никогда уже не мылить тебя в ванне, не носить твои кофточки и юбки в химчистку, ах, ах, ах!

А тетя Жофия, которая все никак не могла понять, в чем дело, горько плакала и говорила:

— Ах, какое несчастье. У нее лопнула струна «соль», а вдруг еще что-нибудь? И она не может играть коляды!

А папы и мамы в зале становились все нетерпеливее и кричали:

— Что за странное представление? Где декламации хором? Почему на сцене плачут трое, и каждый на свой лад? Какое же это веселое рождество?

Отцу с матерью и тетей Жофией пришлось удалиться. Они взяли в гардеробе свои пальто и пошли домой. Отилия спрятала скрипку в футляр и отправилась вместе с ними. А по дороге она им говорила:

— Странно мне, отчего вы такие грустные?

А отец остановился и сказал:

— Несчастное дитя, что за жизнь тебя ждет. Ты даже милиционером-регулировщиком не можешь стать!

На что Отилия сказала:

— Регулировщиком стать я не могу, зато могу быть контролером в магазине самообслуживания.

После этого отец уже больше ничего не говорил, а когда пришли домой, принялись готовить праздничный ужин, стараясь успеть к рождеству. Готовили «синего» карпа. А Отилия в это время подумала: «Вот здорово! Никто меня не видит, пойду-ка я в комнату и посмотрю подарки».

Она преспокойно взяла с кухонного шкафа ключ и пошла в комнату. А в комнате лежало множество свертков. На одном было написано «папа», на другом «мама», на третьем «тетя Жофия», а на трех маленьких свертках Отилия увидела свое имя и подумала: «Что же в этих свертках может быть?» Хотела уже было развернуть их, но в комнату вошел отец и спросил:

— Есть тут кто?

Он собрался запереть дверь, поэтому Отилии пришлось оставить подарки и спешно выскользнуть из комнаты.

А когда в кухне все было приготовлено и когда карп был доведен до синевы, мама сказала:

— Ну, теперь можно пойти и взглянуть на подарки, да?

Все встали и пошли за папой. Он зажег елку и стал раздавать подарки. Каждый получил то, что ему предназначалось. Перед Отилией оказались три маленьких свертка. Она развернула их, и в каждом оказалось по новой авторучке — одна красная, вторая зеленая, третья синяя.

Папа сказал:

— Эти ручки подарок тебе, Отилия, чтобы ты никогда больше не ставила клякс. Ведь ты всегда винила авторучки.

А мама добавила:

— Можешь сейчас же их опробовать. Напиши новогодние поздравления дядюшке Оту, тете Анежке и тете Клотильде.

И она дала Отилии три праздничные открытки.

Отилия села и стала писать синей авторучкой: «Милый дядюшка…» Едва она написала «милый дядюшка», как посадила вокруг «дядюшки» четыреста двадцать клякс, на скатерть — пятьсот шестьдесят шесть, на лицо, руки и ноги — шестьсот девяносто четыре. В общем получилось тысяча пятьсот восемьдесят клякс. А мама воскликнула:

— Смотри, папа, Отилия перестает быть невидимкой, на ней остаются кляксы.

А папа сказал:

— Продолжай писать, Отилия, продолжай, продолжай, не прерывайся!

И Отилия продолжала писать. К тому моменту, когда дописала открытки дядюшке и обеим тетушкам, от клякс она оказалась вся синяя, так что стала целиком видна. Отец вздохнул с облегчением:

— Опять она с нами, наша Отилия!

А мама с тетушкой Жофией добавили:

— Слава богу, с нас теперь эта забота свалилась!

И все принялись есть карпа. Во время еды тетя все время тыкала Отилию вилкой и ножом, потому что путала ее с синим карпом, а Отилия жутко злилась и думала про себя: «Глупая я. Была бы аккуратней, не делала бы клякс, могла бы остаться невидимкой и долго еще разыгрывать всех».

Как солнце делает радугу

Жил-был однажды один большой сад, а в саду было много всякой всячины. Была там трава, такая зеленая — глаз не оторвать. Был бассейн с водой синей-пресиней. А деревьев, кустов, цветов и бабочек не счесть. Да и кому это нужно — считать деревья, кусты, цветы и бабочек? В саду играли Боржек с Маркеткой, были они маленькими и не очень-то умели считать. Но умей они даже считать до тысячи, на это у них времени все равно бы не хватило. Они радовались тому, что стоит июль, что можно купаться в бассейне с синей водой, греться на солнышке, гоняться за бабочками и разговаривать с ними.

— Неужели вы не знаете, что за день завтра? — спросил однажды у бабочек Боржек.

Но бабочки вообще редко задумывались о календаре, и поэтому в ответ они только покачали своими маленькими головками.

— Так вот, знайте же, завтра у меня день рождения, и наверняка мне что-то подарят, — говорит им Боржек.

— А неужели ж вы не знаете, что за день послезавтра? — спросила у бабочек Маркетка. И поскольку бабочки этого не знали, она сказала: — Так знайте же — послезавтра день рождения у меня, и я тоже получу подарки.

Бабочки захлопали своими желтыми, белыми, красными и синими крыльями и стали желать Маркетке и Боржеку всего самого лучшего, а главное, чтобы светило солнышко.

— Ну, уж это никакой не подарок, — сказал Боржек. — Солнышко светит и тому, у кого нет дня рождения.

— Нам бы чего получше, — сказала Маркетка, — мы хотим такие подарки, каких ни у кого нет.

И они действительно получили подарки такие прекрасные, что полюбоваться ими слетелись бабочки даже из соседнего сада. Они глядели и глаз не могли оторвать от Маркетки и Боржека. Маркетка пришла в сад в новом платье, а платье было красным, как спелая земляника, такая спелая, что ее уже можно рвать. Боржек пришел в трикотажной рубашке с короткими рукавами. Рубашка была синей, как небо, с которого уже целую неделю не упало и капли дождя.