Skinова печать - Константин Алов

вчера, книгу, в основе которой не лежат идеи фашизма, никто не будет читать. Фашизм начинается там, где есть деление на наших и не наших. Вы читали «Библию фашизма»? Нет, это не «Майн кампф». Это «Библия». Та самая обычная «Библия». Сколько в ней презрения и ненависти к филистимлянам, к египтянам и прочим «недоизбранным», а значит, и неполноценным народам! Девиз — кто не с нами, тот против нас — это ведь оттуда. Едем дальше. Копнем классиков массовой литературы. Вот, например, Дюма. Какие же сволочи у него гвардейцы кардинала! А что плохого они сделали? И чем они помешали д’Артаньяну? Тем более, что батюшка его приказал ему служить лишь королю и кардиналу. Кардиналу! И, между прочим, никакого де Тревиля в этом контексте! Вам мало? Откроем Фенимора Купера. Названия племен — гуроны, минги, ирокезы — звучат как ругательства. А чем они хуже ваших любимых делаваров? Так же кишки друг другу выпускали, скальпы снимали. А все дело в том, что делавары — «наши», а все остальные — «не наши». Диктатура пролетариата — это тот же фашизм. Только социальный, граница проходит не по национальному признаку, как у национал-социалистов, а по классовому. И во всех других областях без нормальной фашистской идеологии нам не обойтись. На хрена нужны солдаты, которые не любят своих и не испытывают ненависти к противнику? На хрена нам милиция, не испытывающая ненависти к преступникам? Борьба за права человека скоро аукнется нам так, что мир содрогнется. Вспомните, как в Сомали аборигены надругались над телами убитых рейнджеров? Африка — это не просто желтый песок и пирамиды, это океан лютой ненависти к сытым европейцам. Наша миссия заключается в том, чтобы поставить на колени тех, кому положено ходить на четвереньках, потомков Хама! Это сделаем мы — дети Яфета. Белая власть!

— Ур-р-ра! Даешь белую власть! — откликнулась часть аудитории.

Другая часть зашлась в неартикулированном крике. И тут в середине зала, где сидели антифашисты, вдруг вскочил длинноволосый парень с рыжей бородкой, и, перекрывая вой оппозиции, заорал:

— Позор нацистам! Вива Че!

Его поддержала группа собравшихся вокруг него молодых людей. Они повскакивали с мест, затопали ногами, засвистели. В Жидоморова полетели сырые яйца. Одно из них, пущенное меткой рукой юной антифашистки в штормовке, разбилось о профессорскую лысину и оросило его высокое чело желтком. Новый снаряд угодил ему прямо в ухо.

В дело включились и «архангелы». Стены зала задрожали от их боевого клича:

— С нами крестная сила! Бей язычников!

— Сатанисты! Жидомор поганый! Язычник! Христопродавец! Бей, кто в Бога верует!

Члены «Языческого братства» отвечали им:

— Урки! Жидолизы! Масонам продались!

Кто-то из противоположного лагеря самозабвенно орал:

— Бей антифу!

Скины и язычники молотили антифашистов, «архангелы» — скинов, а антифашисты — и тех, и других. Крюков едва выбрался из общей свалки. Крамского он где-то потерял и старался лишь не получить в глаз и не вымазаться в яйцах и помидорах, рассекающих воздух во всех направлениях…

Хорст среагировал на начало драки оперативно. Он вклинился в толпу дерущихся и стал прокладывать себе путь к рыжебородому вождю антифашистов. Он шел, как ледокол, и почти добрался до рыжего, когда почувствовал болезненный удар по шее и услышал крик:

— Уходи, Санчес!

Рыжий Санчес понял без разъяснений, его голова исчезла из поля зрения Хорста и возникла уже в коридоре. Обидчик, ударивший Хорста по шее, и предупредивший вождя, метнулся туда же. Хорст рванул за ними. В том, что сумеет отметелить обоих, он не сомневался. Беглецы кинулись вдоль коридора к запасному выходу. Хорст усмехнулся. Ключ от этого выхода лежал у него в кармане, он сам закрывал его час назад.

Рыжего он догнал возле поворота и провел подсечку. Тот неловко растянулся на скользком полу, и все, что Хорст успел себе позволить — это на ходу приложить его ногой в задницу. Его главной целью был обидчик. То оказался проворнее своего соратника, и Хорст догнал его только под лестницей у двери служебного выхода.

— Яйца оторву! — прорычал он.

Беглец, не оборачиваясь, ударил ногой назад, потом с разворотом. Хорст легко отбил неловкий, плохо поставленный удар, врезал сам в открывшееся лицо и едва успел остановить свой кулак в миллиметре до кончика носа противника. Получилось бесконтактное каратэ. Перед ним была девчонка, которая так метко запустила яйцом в Жидоморова. Ее карие глаза бесстрашно смотрели на бритоголового парня и, как ни странно, она ничуть не испугалась мощного противника.

— Тьфу, — Хорст выругался и машинально отступил назад.

Он женщин не бил из принципа, но они не всегда платили взаимностью.

— Что же яйца не отрываешь? — спросила она с вызовом.

— Как же оторвать то, чего нет?

Неожиданно для себя они оба рассмеялись. Ситуация и в самом деле сложилась забавная. Хорст окинул ее взглядом. Красивая девчонка, и глазомер у нее развит неплохо. Он почувствовал к ней симпатию.

— Дура ты! Смотри, допрыгаешься со своими антифами. Кому нужны эти ваши детские забавы с метанием яиц и помидоров?

Она обиженно задрала нос.

— Дура? Меня Машей зовут. А насчет метания… Разве твой Ницше не учил ниспровергать любые авторитеты?

Во дает! Конкретных мужиков цитирует! Хорст Ницше читал и уважал, поэтому девчонка сразу выросла в его глазах. На полголовы по крайней мере! Он вспомнил, как смешно выглядел Жидоморов с желтком на лысом черепе, усмехнулся и достал ключ от служебного входа.

— Ладно, яйцеметка, пойдем, выведу. Если тебя наши поймают, не поглядят на пол и возраст. Или наоборот, поглядят. Но, думаю, тебе это понравится еще меньше. — Хорст вывел ее через заднюю дверь. — Дуй давай!

Оказавшись за порогом, девушка повернулась к Хорсту лицом и с интересом уставилась на него, словно энтомолог на неизвестного науке жука. Бритая голова, армейские ботинки зашнурованы белыми шнурками, хеви-металлическая футболка, металлические черепа и свастика на черной куртке — полный скинхедовский набор. Вот только взгляд какой-то из другой оперы. Умный, печальный, не злой. И глаза редкого цвета — сине-голубые.

Некоторое время они словно играли в гляделки. Потом она кивнула ему на прощанье, как давнему знакомому, и быстрым шагом пошла прочь. Она давно скрылась за углом ближайшего дома, а он стоял, смотрел ей вслед, и чувствовал себя полным идиотом. Но почему-то его это радовало.

Драка постепенно утихла. Бойцы выдохлись и, вяло переругиваясь, выбрались на улицу. Крюков, наконец, разглядел в толпе Крамского. Тот тоже его заметил и направился к сыщику.

— Пойдем, побеседуем с потерпевшим, — предложил он с ухмылкой.

Они поднялись наверх, в кабинет администратора. Профессор Святополк Жидоморов был здесь. Секретарша