Гость Дракулы и другие странные истории - Брэм Стокер

с кровати и позвала мужа:

– Пойдем! Пойдем в тот старый зал! Я знаю, откуда взялось золото! Хочу посмотреть, как оно растет!

Джеффри и рад был бы помешать жене, но опасался за ее жизнь и рассудок, да еще боялся, не начнет ли она в порыве чувств кричать о своих страшных подозрениях. Поняв, что останавливать женщину бесполезно, Брент закутал ее в теплый плед и отвел в большой зал. Там она закрыла и заперла дверь.

– Сегодня ночью нам троим посторонних не нужно! – прошептала итальянка, чуть улыбнувшись.

– Нам троим? Но нас только двое, – содрогнувшись, отозвался Джеффри, но сказать больше побоялся.

– Присядь, – велела миссис Брент и погасила лампу. – Присядь у очага, посмотри, как растет золото. Серебристый лунный свет нам завидует! Погляди, как крадется он по полу к золоту – нашему золоту!

Ужас охватил Джеффри, когда он увидел, что за несколько последних часов золотые пряди еще больше выросли из расколотой плиты. Он хотел их спрятать, наступив ногой на трещину, но жена придвинула свой стул поближе и склонилась к Джеффри, положив голову на его плечо.

– Теперь сиди смирно, дорогой. Давай посидим тихонько и посмотрим. Мы узнаем тайну золотых локонов!

Обняв ее одной рукой, Джеффри замер. Лунный луч скользил по полу. Наконец женщина погрузилась в сон.

Боясь разбудить жену, Брент тихо сидел, охваченный тоской, а часы уходили один за другим.

Глазами, полными страха, наблюдал он за тем, как все выше и выше поднимаются из треснувшего камня золотые пряди; и по мере того как они росли, все холоднее и холоднее становилось его сердце. В конце концов он уже не мог шевельнуться – просто сидел и с ужасом смотрел на свою погибель.

Утром приехал из Лондона врач, но слуги никак не могли найти ни мистера, ни миссис Брент. Осмотрели все комнаты – тщетно. Наконец взломали массивную дверь старого зала, и взорам вошедших туда предстало мрачное и печальное зрелище.

Рядом с пустым очагом сидели Джеффри Брент и его молодая жена – два бледных, хладных трупа. На лице женщины застыло умиротворение, глаза были закрыты, словно во сне, но, глядя на мужское лицо, все присутствующие содрогнулись, ибо его исказил невыразимый ужас. Широко раскрытые остекленевшие глаза смотрели вниз, на ноги, которые были обвиты тронутыми сединой золотыми локонами, росшими из трещины в каменной плите очага.

Предсказание цыганки

– Как бы там ни было, мне и правда кажется, что кому-то из нас следует сходить и проверить, не мошенничество ли это, – сказал доктор.

– Хорошо! – согласился Консидайн. – После ужина возьмем по сигаре и наведаемся в табор.

И вот, как и было условлено, после ужина, покончив с бутылкой «Латура», Джошуа Консидайн и его друг доктор Берли отправились на восточную оконечность вересковой пустоши, где стали табором цыгане. На прощание Мэри Консидайн, которая вышла проводить мужчин до садовой калитки, крикнула мужу:

– Джошуа, помни, ты должен дать им шанс, но смотри ничего не подсказывай, когда тебе будут гадать! И не вздумай заигрывать с молодыми цыганками! Да присматривай за Джеральдом, чтобы он не влип в неприятности.

Вместо ответа Консидайн торжественно поднял руку, словно принося публичную клятву, и начал насвистывать старую песенку под названием «Графиня-цыганка». Джеральд к нему присоединился, а потом они весело расхохотались и направились по дороге к пустоши, то и дело оборачиваясь на ходу, чтобы помахать Мэри. Она стояла в сумерках, облокотившись на калитку, и смотрела им вслед.

Чудесный летний вечер дышал покоем и тихим счастьем, словно и его овеяло тем умиротворением и радостью, которые превратили дом молодой пары в райский уголок. Жизнь Консидайна не отличалась разнообразием. Единственным испытанием, выпавшим на его долю, было сватовство к Мэри Уинстон, против которого долго возражали ее честолюбивые родители, желавшие блестящей партии для своей единственной дочери. Узнав о чувствах молодого адвоката, мистер и миссис Уинстон попытались было разлучить влюбленных и услали Мэри подальше. Она долго гостила то у одних родственников, то у других, и с нее взяли слово не писать во время поездки своему поклоннику. Но любовь выдержала испытание. Ни долгая разлука, ни отсутствие писем не остудили пыл Джошуа, а при своем жизнерадостном складе характера он был чужд ревности. В конце концов родители сдались, и молодые люди поженились.

Вот уже несколько месяцев жили они в деревне и только-только начали чувствовать себя тут как дома. Джеральд Берли, закадычный друг Джошуа еще с университетских времен (когда-то он и сам был неравнодушен к чарам прекрасной Мэри), неделю назад приехал их навестить и собирался провести здесь столько времени, сколько позволит его служба в Лондоне.

Когда муж окончательно скрылся из виду, Мэри вернулась в дом и уселась за пианино, решив посвятить ближайший час Мендельсону.

Дорога через пустошь была недолгой, и двое друзей добрались до цыганского табора, не успев докурить свои сигары. Табор представлял собою живописное зрелище, как обычно и бывает, когда он располагается в деревне, а дело у цыган идет бойко. Вокруг костра сидели несколько человек, заплативших за гадание. Множество других, не столь богатых – или же более бережливых – стояли позади, наблюдая за происходящим.

Двое друзей приблизились, и жители деревни, узнав Джошуа, чуть посторонились, пропуская миловидную юную остроглазую цыганку, которая подошла к вновь прибывшим и, вмешавшись в разговор, предложила погадать. Джошуа протянул руку, но девушка, словно не замечая ее, с престранным видом уставилась ему прямо в лицо.

– Нужно посеребрить ей руку, – подтолкнул друга локтем Джеральд. – Это же самая важная часть таинства.

Джошуа достал из кармана полкроны и поднес