Гость Дракулы и другие странные истории - Брэм Стокер

была не лишена красоты, но мало-помалу из-за пренебрежения хозяина стала походить на жалкие развалины, лишенные какого бы то ни было величия и живописности. В последние дни Деландр непрестанно пил, и чувства его сильно притупились. Ему послышался шум, как будто кто-то находился за дверью. Уикем поднял голову и грубо окликнул неизвестного гостя, повелев ему войти. Никто не ответил. Выбранившись себе под нос, Уикем вернулся к возлияниям и постепенно позабыл обо всем и погрузился в полудрему, но вдруг очнулся и увидел перед собой нечто, напоминавшее изувеченный призрак его сестры. На несколько мгновений Уикема охватил страх. Стоявшая перед ним женщина с искаженными чертами и горящим взором мало походила на человека, единственное, что напоминало в ней о прежней Маргарет, – копна золотых локонов, в которых теперь виднелась седина. Она смерила брата долгим холодным взглядом, и, постепенно осознав, что перед ним действительно его сестра, Уикем почувствовал, как в сердце поднимается застарелая ненависть. Зревшая в нем весь последний год злость наконец обрела голос:

– Зачем ты явилась? Ты умерла и похоронена.

– Явилась я, Уикем Деландр, не из любви к тебе, а оттого, что другого ненавижу еще сильнее! – ответила Маргарет, и во взоре ее сверкнул нестерпимый гнев.

– Его? – прошипел Деландр так свирепо, что даже Маргарет на мгновение испуганно вздрогнула, но потом опомнилась.

– Да, его! – отозвалась она. – Но не обманывайся: моя месть принадлежит лишь мне одной, и я всего лишь воспользуюсь тобой, чтобы свершить ее.

– Он женился на тебе? – внезапно спросил Уикем.

Изувеченное лицо расплылось в жутком подобии ухмылки. Это была отвратительная гримаса: из-за напряжения лицевых мышц изменившиеся черты и шрамы от зарубцевавшихся ран обретали причудливую форму и превращались в неестественные белесые полосы.

– Ты хочешь знать! Будь твоя сестра законной женой, это потешило бы твою гордыню! Ну так ты не узнаешь. То была моя месть тебе, и я не отступлюсь ни на пядь. Сегодня ночью я явилась лишь для того, чтобы показать: я не умерла. Если там, куда я иду, надо мною свершат насилие, у меня будет свидетель.

– А куда ты идешь?

– Это уж мое дело! И у меня нет ни малейшего желания посвящать в него тебя!

Уикем поднялся, но тут выпитое ударило ему в голову, он покачнулся и упал. Лежа на полу, Деландр пригрозил отправиться вслед за сестрой и в приступе меланхолической ярости крикнул, что через тьму его поведет сияние ее золотых локонов и красоты. Маргарет обернулась к брату и сказала, что, кроме него, кое-кто еще пожалеет о ее красоте и золотых локонах.

– Он пожалеет, – прошипела она, – ибо локоны остались, но красоты уж нет. Когда он вытащил шплинт и мы рухнули с обрыва в реку, о моей красоте он и не помышлял. Быть может, и его прекрасное лицо изуродовали бы шрамы, кабы его, как и меня, кружило среди скал Фиспа, кабы он замерзал на дрейфующей льдине. Пусть же поостережется! Близится его час!

С этими словами Маргарет яростно распахнула дверь и скрылась во мраке.

Тем же вечером, несколько позже, миссис Брент, которая уже дремала, неожиданно проснулась и спросила:

– Джеффри, а это не замок щелкнул где-то у нас под окном?

Но Джеффри крепко спал и дышал спокойно и глубоко, хотя ей и показалось, что он тоже вздрогнул от странного звука. Миссис Брент снова задремала и снова проснулась: Джеффри, смертельно бледный и полуодетый, стоял возле кровати. На лицо мужчины упал отсвет лампы, которую он держал в руке, и юная итальянка испугалась, увидев его взгляд.

– Джеффри, что это? Что ты делаешь? – спросила она.

– Тише, малышка! – ответил Брент странным хриплым голосом. – Спи. Я не могу заснуть, мне нужно закончить одно дело.

– Дорогой, закончи его здесь, – попросила она. – Мне одиноко и страшно, когда тебя нет рядом.

Но он лишь поцеловал ее и вышел, прикрыв за собой дверь. Некоторое время женщина бодрствовала, но потом природа взяла свое и она уснула.

Внезапно миссис Брент проснулась: в ушах ее, казалось, еще звучал отголосок приглушенного вопля, раздавшегося где-то совсем близко. Она вскочила, бросилась к двери и прислушалась, но все было тихо. Волнуясь за мужа, миссис Брент позвала:

– Джеффри! Джеффри!

Спустя несколько мгновений дверь, которая вела в большой зал, отворилась; на пороге стоял Джеффри, но уже без лампы.

– Тихо! – прошептал он сурово и резко. – Тихо! Ступай в постель! Я работаю, меня нельзя отвлекать. Спи! Так ты весь дом перебудишь!

Сердце миссис Брент похолодело – никогда раньше муж не разговаривал с нею таким тоном. Она вернулась в постель. Женщина была слишком напугана и не могла даже плакать, а потому просто лежала, дрожа и вслушиваясь в каждый звук. Довольно долго ничто не нарушало тишины, потом будто бы приглушенно стукнул какой-то железный инструмент – раз, другой! Упал тяжелый камень, донеслось сдавленное проклятие, что-то поволокли, и снова камень ударил о камень. Миссис Брент лежала, терзаясь страхом, и сердце ее неистово колотилось. Послышались странные скребущие звуки, и опять воцарилась тишина. Вскоре тихонько открылась дверь, вошел Джеффри. Его жена притворилась спящей, но сквозь полуприкрытые веки видела, как Брент смывает с рук что-то белое, похожее на известь.

Утром Джеффри ни словом не обмолвился о случившемся, а миссис Брент была слишком напугана и не стала ни о чем спрашивать.

С того самого дня словно некая тень нависла над Джеффри Брентом. Он почти потерял сон и аппетит, к нему вернулась прежняя привычка внезапно оборачиваться, будто кто-то окликал его со спины. Большой зал, казалось, притягивал Джеффри. Сам он заглядывал туда по нескольку раз на дню, но мигом выходил из себя, если там появлялся кто-нибудь