Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны - Пернелл Соня

Уже задолго до Рождества 1941 года стало ясно, что Вирджиния добилась впечатляющего старта. На самом деле в УСО ее считали «удивительно успешной», оценивая ее оперативные навыки как «вдохновляющие»[103]. Но не все были довольны ее успехами. Рядом с ней в Лионе базировался Ален, или Жорж Дюбуден, один из немногих агентов УСО, избежавших марсельской мышеловки. Француз, на год моложе Вирджинии, был женат на британке и до войны работал в банке Crédit Lyonnais в Лондоне. Его обучал Ким Филби (позже разоблаченный как член Кембриджской пятерки[104] советских шпионов, но в то время работавший на УСО), и в Лондоне его хвалили, отзываясь о нем как об «исключительно превосходном человеке» и «прирожденном лидере»[105]. Ален уже был главой (или организатором) собственной зарождающейся сети и, следовательно, технически превосходил Вирджинию по статусу. Он считал, что справедливым будет, если он, а не женщина с инвалидностью возглавит деятельность УСО в Лионе.

По прибытии в город Вирджиния познакомила его с группой Сопротивления, издававшей Le Coq Enchainé, и свела с другими людьми, собирающими оружие для будущих миссий и подделывающими документы. Она сделала все, что могла, чтобы помочь ему. И все же у Алена не получалось добиться успеха в полевой работе: он не являлся на важные встречи и, казалось, не мог завербовать помощников или сохранить контакты, если это ему удавалось. Он докладывал восторженной Бейкер-стрит, что завербовал около 10 000 человек, готовых, когда придет время, начать гигантскую диверсионную кампанию. Но даже если Лондон, отчаянно нуждающийся в хороших новостях, и верил в это, Вирджиния знала, что все было не так. Она видела, что Алена беспокоила его подпольная жизнь, и он ненавидел одиночество, которого такая жизнь требовала. Ему не хватало легкого общения с обычными бойцами в своем отряде, и он начал искать утешение в выпивке и компании различных женщин, ни одна из которых не была его женой. И ни одна из них не была осторожной или сочувствующей делу Сопротивления. Пока Ален расхаживал с важным видом, изображая из себя секретного агента, Вирджиния беспокоилась, что его бравада поставит под угрозу ее личную безопасность и безопасность УСО в целом. «Больше всего боялись своих, – говорил один из первых участников Сопротивления. – Эти люди слишком много о тебе знали»[106].

Чего Вирджиния не хотела делать, так это связывать Алена со своей сетью, не говоря уже о том, чтобы позволить ему взять на себя управление. Отказ явно его возмущал. Это были ее личные контакты, которые доверяли ей одной, и она неоднократно предупреждала Бейкер-стрит, что «уволится»[107], когда они предлагали Алена на роль руководителя. За тот короткий период, что Вирджиния проработала в поле, она слишком хорошо осознала – даже если этого еще не понял Лондон – необходимость автономных ячеек в стиле коммунистической партии. Эти ячейки должны быть немногочисленными, каждый из новоприбывших рекомендован существующим членом и знает только своего непосредственного начальника. Вирджиния знала об опасности единственного слабого звена в цепи, ощутив на себе катастрофические последствия нарушения протоколов безопасности на Вилле де Буа. Удивительным образом эти события спасли ее. Они заставили ее с первых недель осознать, что изоляция и расчет только на себя – включая воздержание от романтических связей – должны стать ее основным правилом, если она хочет остаться на свободе и выжить. На личном опыте она уже знала ужасную цену беспечности. Поэтому она проводила вечера в одиночестве и, что было необычно, не испытывала проблем с тем, чтобы держать все в секрете. Инвалидность еще больше увеличивала дистанцию между Вирджинией и другими людьми, и она чувствовала необходимость поддерживать ее. Задача Вирджинии заключалась в том, чтобы ее контакты придерживались того же, или в том, чтобы минимизировать ущерб, если они этого не делали. Для этого она держала их в отдельных, четко определенных группах, которые мало знали друг о друге и о ней самой, – кроме одного из ее нескольких кодовых имен. Она настаивала, чтобы они поддерживали связь только путем передачи сообщений через безопасный почтовый ящик или агента-связника, например, мадам Альберту из прачечной. Но Ален был непрофессионалом, остро нуждающимся в эмоциональной связи, поэтому ему нельзя было позволить участвовать в операции Вирджинии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ее установление контактов шло так хорошо, а способность решать проблемы приводила к таким успехам, что Мари Монен стала легендой и за пределами Лиона. Ее сети стали настолько обширными и эффективными, что она больше не могла сама выбирать каждого члена, как предпочитала делать в начале. То, как хорошо Вирджиния справлялась со своей работой, сделало ее в глазах УСО «эдакой „тетушкой“ для всех наших людей, попавших в беду. Все, кто испытывал какие-то трудности, немедленно обращались к ней»[108]. Решая вопросы других участников Сопротивления, Вирджиния неизбежно привлекала внимание к себе.

Бар в отеле «Гранд Нувель», который она по-прежнему регулярно посещала, чтобы забрать сообщения, теперь был широко известен как место, куда можно обратиться за помощью. На самом деле, Лондон беспокоился, что он может быть brûlé, или «засвечен» – на сленге УСО это означало «скомпрометирован». Вирджиния полагалась на свои контакты в полиции, предупреждавшие о любых проблемах, а также на то, что из бара было несколько выходов. Однако это место сложно было счесть безопасным, когда «практически каждый агент»[109] во Франции продолжал туда приходить, чтобы запросить деньги, безопасное убежище, поддельные документы, еду или организацию путей отступления. А в отсутствие радистов – еще и средства для отправки или получения сообщений из Лондона через контакты Вирджинии в консульстве. Новички направлялись прямиком к ней за помощью, чтобы она помогла им встать на ноги или представила нужным людям. Им были необходимы талоны на еду, табак и вино, одежду, обувь и мыло. По правде говоря, Вирджиния, возможно, слишком охотно помогала другим, даже несмотря на то, что некому было оказать такую   поддержку ей самой. Ей было приятно ощущать, что ее ценят.

Теперь новые агенты были подготовлены несколько лучше, чем Вирджиния в свое время. После событий на Вилле де Буа они стали уделять больше внимания вымышленным именам и личностям, идеальному французскому языку и обучению основам безопасности, в значительной степени благодаря критически важным докладам Вирджинии. Тем не менее, они все еще чувствовали, что слишком бросаются в глаза в первые дни миссии. «Такое ощущение, будто у тебя на лбу мигают неоновые лампочки и время от времени возвещают: „Сделано в Англии“»[110], – вспоминал Питер Черчилль, 32-летний бывший игрок сборной по хоккею, который в декабре того же года покинул Лондон и на подводной лодке отплыл в Антибскую бухту на юге Франции. Он, как и почти все остальные, отправился в Лион в поисках Вирджинии и оказался в отеле «Гранд Нувель», где надеялся встретиться с ней баре. В тот день он возвращался несколько раз, чтобы пересечься с ней, каждый раз проходя мимо отеля «Карлтон», который тогда был штаб-квартирой гестапо и охранялся рядами полиции Виши. Он не ел уже двадцать шесть часов: обещанные запасы продуктовых талонов так и не появились, и он провел два голодных часа, околачиваясь в баре. В конце концов Черчилль сдался, и, следуя инструкциям Бейкер-стрит, оставил для Вирджинии записку в приемной, упомянув в тексте слова nouvelles de Marie и подписавшись как Рауль – подчеркнув ровно четыре буквы[111].