Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Истинное философское значение легенд и аллегорий о священном змее ныне совершенно утрачено. Причина того, почему древние египтяне находили в драконе и его многочисленных змеевидных разновидностях нечто божественное, объяснялась самыми разными способами, но никогда не была истолкована удовлетворительно. «Божественное», – говорит Элиан в своей «Природе животных»,[387] – «да; но в то же самое время было бы лучше оставить его в покое (divinius quodque praestet ignorari)», и он добавляет как бы мимоходом, что истинная цель, ради которой афиняне вскармливали больших змей в своих храмах, заключалась в том, что «они хотели иметь у себя под рукой пророков». Но то же самое по сей день делают не только «язычники» индусы, но и мусульманские унитарии-теисты Каира и других исламских центров, чьи мудрецы дают точно такое же объяснение этому, как и мудрецы древности. Священный дракон Эпидавра, который, согласно легенде, сам явился на зов жителей этого города, потребовал, чтобы ему был сооружен храм на Тибре, у подножия горы Палатин; месте, где он изменил свой вид, «чтобы они никогда не перестали советоваться с ним как с пророком».[388]

Слово «дракон», как говорится, это некий термин, имеющий у каждого из древних народов такой же смысл, какой вкладывают в него по сей день китайцы – протяженность, или «существо, выдающееся своим умом», и в греческом языке δράκων означает «того, кто видит и наблюдает». Согласно Ж. де Камбри («Monumens Celtiques», стр. 299),[389] «drouk» на языке Британии, во Франции, означает дьявола, отсюда происходит и droghedanum sepulcrum, или «дьявольская могила». В Лангедоке духи стихий назывались drac, во Франции drogg, а в Бретони слова dreag, wraie Wran имели, безусловно, то же самое происхождение, и замок Drogheda в Британии имеет ту же самую этимологию, но в каждом из вышеприведенных случаев связь этих терминов с «дьяволом» имела христианское, а, следовательно, более позднее происхождение. Ни одно из процитированных слов не несло такого смысла в дохристианское время.[390]

Но сегодня, как уже было отмечено, всякий «языческий» памятник связывают с духом зла. Хорошим примером для этого служит слово Babel [Вавилон], которое в древние времена означало «дворец (или жилище) Бога». Вольтер выразил удивление, почему это слово стали переводить как «смешение» (языков) ***. «Так как ba обозначает «отца» во всех восточных языках, а bel – «Бога», то, следовательно, Вавилон следует читать как град Бога».[391] Но церковь настаивает на своей трактовке слова babel как «смешение».

Но здесь на сцену выступает ассириология, которая предлагает нам свои новейшие открытия. Благодаря стараниям м-ра Ж. Опперта были переведены некоторые вавилонские клинописные таблички, из которых явствует: что бы ни означало слово Babel в дни (несуществующего) Ноя, во времена Навуходоносора, царя, который восстановил, по его собственным словам *** Бирс Нимруд, первоначально посвященный Нево, Богу Мудрости, а затем – Бэлу-Меродаху, его отцу, – оно не означало ничего подобного. Эти таблички были доставлены в Англию полковником Роулинсоном, обнаружившим их при раскопках в Борсиппе, или «Бирс Нимруде», и ни один из переведенных текстов не позволяет нам сделать вывод о каком-либо смешении языков, произошедшем в Вавилоне. В них сообщается, что Навуходоносор, царь вавилонский, заново воздвиг и отстроил «семь легендарных башен» и «храм семи светил»; храм (первоначальный Вавилон), который был разрушен землетрясением за сорок два поколения до этого. Позже мы узнаем, что этот храм с самого начала был возведен для астрологических целей, которым всегда и служил, а именно, что он был построен в честь семи светил, или семи планетарных духов, идентичных с христианскими «семью духами Господа» ***. Так как их обожествление проводилось более или менее открыто в течение средних веков, начиная с VIII столетия, и то же самое продолжается и по сей день римскими католиками,[392] – мы положительно не усматриваем никакой веской причины, по которой эти «духи» должны были быть менее божественными или более дьяволическими, или, опять-таки, более змееподобными, когда им поклонялись в Вавилоне, чем те же самые духи, которым воздают почести и хвалу в Риме?

Это факт, что та вавилонская башня, которая, согласно легенде, была отстроена Нимродом, не имеет никакого отношения к подлинной башне, выстроенной в Вавилонии задолго до того времени, когда жили составители книг Моисея. «Вавилон» не имеет ничего общего с еврейским словом бабель или бабиль, «бормотание», ибо ныне забыто даже правильное произношение этого наименования. Одна легенда, сохраненная кочевыми племенами Малой Азии, говорит о некой башне, называемой Не-ба-бэл, и это было подлинным названием пирамиды, восстановленной Навуходоносором. Его этимология будет самой простой и очевидной вещью в мире, если мы вспомним о том, кем является Нево. Действительно, он был сыном Меродаха, или Бэла, и именно в честь этого Бога Мудрости (Сына), «Спасителя, Мудреца, который ведет людей к голосу Великого Бога, своего отца, и получает свет от Него», и был построен этот храм, который назывался Небабэл, или «Нево (сын) Эла».

Это божество было тесно связано с величественным Бирс Нимрудом по той простой причине, что его храм был расположен в верхней башне семи этажей, из которых состояло пирамидальное здание Бирс Нимруда.[393] Воспользуемся здесь авторитетным свидетельством Геродота. Он говорит о нем (кн. I, § 181), называя его храмом Юпитера-Бэлуса, и упоминает капеллу, или башню, на последнем, или седьмом, этаже (хотя описывает ее как восьмой этаж), где можно увидеть удивительную по своему великолепию усыпальницу бога с золотым столом и ложем, на котором временами отдыхает Нево.

Тот факт, что слова бабиль, бабилух или бабель означают в сирийском и еврейском языках «невнятный говор», как это представлено у де Ружмона, по мнению которого «клинописные таблички, по всей видимости, подтверждают реальное существование Моисея»,[394] – поистине имеет весьма небольшое значение для кого бы то ни было, кроме того, кто заинтересован в защите библейских утверждений. Ибо малейшее изменение гласной, неправильное ударение или интонация могут дать совершенно иное значение любому слову и изменить, таким образом, его первоначальное значение или идею. Вавилонские жрецы, которые, согласно Цицерону, «утверждают, что они сохранили на своих памятниках наблюдения, которые охватывают период времени в 470.000 лет»,[395] могли преувеличивать, а могли и нет, – но все же должно было пройти много тысячелетий между ранней и первобытной конструкцией халдейских языков и еврейским языком более поздних сохранившихся свитков, в которых слово babel интерпретируется как «смешение», и таким образом возникает повод для отождествления этого слова, в библейских целях, с вавилонской башней. Отсюда – широкий простор для всяческих спекуляций.

В любом случае, поскольку современная наука постепенно приходит к мудрому заключению, что было бы чересчур опасным испытанием для веры признание того, что «все существующие языки различных народов могли произойти одновременно и из одного общего источника под влиянием божественного вмешательства» (Ренан: «Langues Semitiques»),[396] перевод Вавилона как смешение можно не принимать во внимание, оставив его на совести толкователей Библии.

Что касается Нево, то он был «Богом» в представлении простых людей и, эзотерически, таинственной СИЛОЙ, управляющей планетой Меркурий – символом и «домом тайной мудрости», *** к которому халдеи обращались как к «Тому, кто сам себя создал из себя самого», – иначе говоря, божественной мудростью. Все то, что ныне известно относительно этого «божества», запечатлено на глиняных табличках, найденных и привезенных в Европу полковником Роулинсоном, *** клинописный текст которых был частично переведен *** м-ром Жюлем Оппертом, выдающимся ориенталистом и членом Азиатского общества в Париже, а позднее дополнен Джорджем Смитом. Буквальное значение перевода, даже если принять его в таком несовершенном виде, как существующий, все же годится для того, чтобы открыть изучающему оккультизм истинный характер «бога», к которому обращены данные тексты.

Вот они:

«Я, Невохадносор, царь Вавилона, слуга Предвечного Единого, находящегося в сердце Меродаха, Высший Монарх, который превозносит Нево, Спасителя, Мудреца, который выслушивает наставления этого великого бога: Царь-Наместник ***, который восстановил пирамиду и башню из [семи этажей]. Я, сын Невополассора, царь Вавилонии.