Соседи (СИ) - Коруд

хотели, чтобы в меня продолжали тыкать пальцем, коситься, шептаться… Не хотели этих взглядов, проблем в будущем….В общем, посчитали, что лучше начать новую жизнь в гигантском человеческом муравейнике. Ну и всё.

Замолчал. Сердце шарашило о больные ребра, как подорванное, лупило на последнем издыхании. На большее сил не хватило, поднимать со дна тину нутро упорно отказывалось, и так уже… Ульяна молчала, только хват усиливался: за эту минуту или две она в него впечаталась. Накануне звучало, что ей всё равно, он и рассказал сейчас в тлеющей надежде, что это и правда так. Однако душу продолжал жрать страх. Казалось, любая её реакция его не устроит, любая заставит тут же пожалеть о сказанном. Сочувствие, соболезнования — на хуй это всё. Новые вопросы — увольте, довольно. А что происходит сейчас в её голове, только она и знает, а ему остаётся лишь гадать.

— Если бы вы сюда не переехали, у меня бы тебя не было, — спустя бесконечные секунды, минуты, а может быть, часы вполголоса произнесла Уля.

Егор медленно выдохнул и прикрыл веки, чувствуя, что разоружен. Минус полтонны за миг. Её слова звучали настолько искренне, что на мгновение аж дыхание спёрло: он и впрямь перестал дышать, осмысляя только что услышанное. А душу захлестнуло чувством бесконечного облегчения и благодарности за понимание.

«А у меня — тебя»

Сказать вслух оказалось нереально. Пусть ей язык тела говорит, потому что тот, что во рту, отнялся. Губы потянулись к макушке. Она там, в его руках, замерла, не пытаясь больше ни о чём спрашивать, а в голове, вызывая короткую остановку сердца, вдруг взорвалась мысль, что у Ульяны через несколько дней самолет. Камчатка. Полмесяца! Вечность! Это что, уже послезавтра? А завтра его тут не будет… Может, она передумает или хотя бы отложит? Счастье вновь рвётся из рук, не успев осесть в ладонях. А ему, кроме как отпустить и надеяться на возвращение, ничего больше не остаётся. Вот она, ваша привязанность, влюбленность ваша — во всей красе, всём своём великолепии. Сумасшедший дом и есть, недаром его не покидало ощущение, что путь он держит прямиком в комнату с белыми стенами… Как раньше спокойно-то было!

Не хочет того спокойствия. Лучше так. Эта маленькая смерть — расплата за взлёт.

«Твою мать, а…»

— Седьмого у тебя вылет?.. — пытаясь звучать ровнее, уточнил Егор.

— Восьмого, — раздалось в ответ приглушенное. — Хотела седьмого, но на восьмое билет почему-то дешевле вышел.

«Аж день отсрочки…»

Внутри штормило, обрушивая на изрезанный ветрами берег ударные волны расстройства и тревоги. Твою мать! Еще каких-нибудь полгода назад он бы её короткого отсутствия, быть может, и не заметил.

— Невозвратный?

«Да даже если возвратный, что?»

— Почему? — Уля там, под рукой, искренне удивилась. — Возвратный, мало ли… А что?

Егор призвал себя не дурить. Как уедет, так и приедет, две недели — ничто на фоне жизни. Повидать бабушку нужно: бабушки — это святое и, увы, не вечное. Ерунда. А он себе занятия легко найдет. На каждый день придумает по десять штук разных. Приезжать домой только ночевать будет.

— Нет, ничего, — выдохнул он в макушку. — Поехали со мной, м-м-м? Сегодня?

Под мышкой зашевелились. Ульяна слегка отстранилась и теперь заглядывала в глаза с нескрываемым любопытством.

— Куда это? — чуть прищурившись, с толикой озорства в голосе поинтересовалась она. — Туда, где у тебя «кипит»?

— Завтра мы должны выступать в отеле на Истре. Там какой-то тимбилдинг, неважно. Группа завтра утром приедет, а мы можем и пораньше рвануть. Соберут разок инструменты без меня. Надеюсь…

Уля молчала. Тишина длилась довольно долго, и Егор уже успел десять раз пожалеть, что открыл рот, ибо за это время она все жилы из него вытянула и в тугой клубочек смотала. Он на качелях своих «солнышко» за единственное утро уже раз пять описал. И, кажется, не собирается останавливаться.

«Что здесь думать, вот скажи мне? Ты же больше не работаешь…»

— Хорошо, — Ульяна наконец мягко улыбнулась, — только… сделай мне одолжение, пожалуйста…

«Аллилуйя…»

Еле-еле просвечивающее в серьезном взгляде васильковых глаз лукавство говорило само за себя: Уля что-то замыслила. Но ему, честно говоря, к этому моменту было уже плевать, что она попросит взамен. Главное, что в ближайшие несколько дней расставаться не придётся.

— Какое?

Настроение в момент взлетело: перспектива провести вдвоем, вдали от суеты, больше суток окрасила мир во все возможные цвета. Пофиг, что народ скажет. Ульяна осторожно провела указательным пальцем по посиневшей гематоме, вскинула глаза и жалобно протянула:

— Сходи на рентген перед отъездом. Ты хоть и говоришь, а я всё равно переживаю. Тут же десять метров… — услышав негромкое фырканье, тут же нахмурилась и негодующе ткнула пальцем в плечо: — Ну что тебе, сложно, что ли?

— Уль, это фигня! Далеко не первая и наверняка не последняя. Уже прошло.

«Почти»

— Егор…

«Пощади мои нервные клетки, а! Я и так уже их все на тебя извела!» — считалось в настороженно-напряженном взгляде, которым его сверлили из-под выразительных бровей.

— Ла-а-адно… — Егор закатил глаза, а в следующую секунду притянул заулыбавшуюся Ульяну ближе.

А ещё теперь можно на законных основаниях целомудренно целовать в лобик. Может, вчера он всё-таки умер и по Чьему-то дурацкому недосмотру попал в рай?

Фиг знает, куда он попал, но ему здесь нравится абсолютно всё.

***

Наблюдать за тем, как он неспешно ходит по комнате из угла в угол, разговаривая по телефону и одновременно обшаривая взглядом пространство в попытке на ходу сообразить, что должен взять с собой, оказалось невероятно увлекательно. Уля сидела на диване, поджав под себя ноги, и как завороженная следила за перемещениями Егора в пространстве, а Коржик, решивший вновь почтить их своим присутствием, мирно вибрировал рядом. А ещё рядом, на свободной половине дивана, росли две горы: одна состояла из одежды, а вторая — из каких-то проводков и кабелей, метронома, пакетиков струн, табов, горсти медиаторов, мониторов{?}[мониторные наушники, предназначенные для выступлений] и кучи других технических штуковин, о предназначении которых Ульяна до сих пор знать не знала. Периодически Егор останавливал взгляд на ней, самым краешком рта ухмылялся и вновь возвращался к сборам и разговору.

М — многозадачность.

Боги, это что, правда с ней происходит? Правда? Он не то что дверь за ней не захлопнул, а забирает с собой? Они что, правда сейчас возьмут и от всех уедут? Хотелось щипать себя до появления синяков на коже, ведь всё это по-прежнему походило на сладкий сон. Меньше суток назад была самой несчастной Ульяной на всем белом свете, а теперь за спиной крылья,