Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

— Сказан. кн. Курбского ч. IL). Соловьев в прим. 90 к т. VI доказывает, что, кроме известной дочери Владимира Марии, после него остался в живых сын Василий. См. его ссылку на Дополн. к Акт. Истор. I. № 222 и Древ. Росс. Вивлиоф. XVII. 97. Относительно многочисленных боярских казней встречаются в разных источниках несогласия. Например, по одним Владимиру Андреевичу отрубили голову, по другим его зарезали, по третьим отравили (см. Карамз. к т. IX, прим. 277). Курбский, говоря о казненных лицах, иногда разногласит с другими современными свидетельствами. Но можно ли отсюда выводить заключение о его недостоверности и вообще умалять размеры этих избиений, как то делают некоторые писатели, или мученичества Филиппа почти оправдывают тем, что Иоанн оберегал царскую власть от вредного вмешательства духовной власти? Для историка важен вопрос не о том, каким именно способом умерщвлено то или другое лицо, а важно ужасающее количество людей, погибших жертвой полоумного и кровожадного тирана. Г. Ясинский в помянутом своем исследовании («Сочин. кн. Курбского») достоверность показаний Курбского и писателей иноземных, т. е. Таубе, Крузе, Гвагнина, Одерборна и др., о казнях Иоанна подтверждает проверкой по Рус. летописям, Послужному боярскому списку (напечат. в XX т. Вивлиоф. Новикова), Синодиком и Кормовыми книгами Кирилло-Белозерского монастыря (напечат. Устряловым в «Сказаниях кн. Курбского»). А Кирилловский Синодик и Кормовые книги вполне подтверждаются Синодиком вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря (изданным Н. Суворовым в «Чт. О. И.» Д. 1859. № 3).

46

О Новгородском Разгроме самое обстоятельное сказание в так наз. Новогор. третьей летописи, где оно приведено по двум редакциям, более краткой и более украшенной (П. С. P. Л. 111. 254–262). О Псковском приходе в Псков, первой лет. (П. Р. Л. T. IV. стр. 318 и особенно на 343–344) Синодики Кириллов и Спасоприлуцкий сообщают, что псковичей было казнено до 190 человек с женами и детьми. Кроме того, об этих событиях и последующих в Москве казнях см. Таубе и Крузе, Гвагнина, Одерборна, Курбского, Горсея и Флетчера. Число погибших при разгроме Новгорода определяется различно: Псковская летопись говорит о 60000; Таубе и Крузе полагают 27000; Гвагнин одних только (именитых) граждан насчитывает 2770, т. е. кроме женщин, детей и протонародья; Курбский насчитывает 15 000, очевидно кроме женщин и детей. В царском Синодике или помяннике сказано: «помяни Господи души раб своих тысящю пяти сот пяти человек»; вверху приписано: новгородцев. (Сказания Курб. II. 213); но это число, вероятно, относится не ко всем погибшим при разгроме, а к какой-либо специальной категории казненных. Курбский, говоря о Новгородском разгроме, прибавляет: «подобно, яко мню, великих ради богатств губил их». (Сказ. I. 163). О доносе Петра Волынца на измену Пимена и новгородцев сообщает Ядро Рос. Истории. Кроме того, еще Карамзин в примеч. 299 к IX тому своей Истории указал на хранящуюся в Архиве Мин. Ин. Д. Переписную книгу Посольского приказа 1626 г. № 2, лист 423, где помещено указание на Сыскное изменное дело архиепископа Пимена и Новгородцев и на сношения их с Басмановым, Фуниковым, Висковатым и др. относительно отдачи Новгорода и Пскова Литве и возведения на престол князя Владимира Андреевича, и на совершенные по сему московские казни. Подлинное дело уже тогда (в 1626 г.) не сыскано, как замечает Переписная книга. Но если бы оно и сохранилось до нашего времени, разве вымученные пытками и разными неправдами нелепые, не имеющие вероятия показания и объяснения могут иметь цену в глазах истории потому только, что облечены в официальную форму? Поэтому весьма оригинально следующее замечание С. М. Соловьева. «Это сыскное изменное дело до нас не дошло, а потому историк не имеет права произнести свое суждение о событии» (История России. Ч. VI. стр. 235 по втор. изд.). И затем, упомянув слегка о страшных московских казнях, автор Истории России довольно долго останавливается над завещанием Иоанна, относившимся к 1572 г., чтобы очертить состояние его души и образа мыслей! Завещание это не было и не могло быть приведено в исполнение, так как относилось главным образом к старшему сыну Ивану, умершему прежде отца. А затем обращенные к детям наставления, поминание всуе Христова и Божьего имени, жалоба на то, что люди воздали ему злом за добро — все это только кощунственные слова в устах полоумного и лицемерного тирана. В конце концов Иван Васильевич по этому завещанию все еще продолжает систему уделов, потому что отделяет младшему сыну Федору в удел 14 городов. См. Дополн. к Акт. Историч. I. № 222. До какой степени Иоаннов разгром областей, Тверской, Новгородской и отчасти Псковской, опустошил их и разорил пуще неприятельского нашествия, можно видеть у датского посла Ульфельда в описании его путешествия в Москву по этим областям, спустя несколько лет после разгрома. (Hodoeporicon Ruthenicum. У Старчевского в Histor. Ruth. Script, ext. T. I. А в Русском переводе XVIII века в Чт. О. И. и Др. 1883 г.) О голоде и моровом поветрии см. Карамз. к T. IX, прим. 326–328.

47

Метрика Литовская. Щербатова. T. V. ч. 4-я стр. 278 и след. Грамоты №№ 9—11. В Архиве М. Ин. Д. Дела Крымские №№ 10–14 и Турецкие № 2. Древн. Росс. Вивлиоф. XIII. 400. Древности Рос. Госуд. (донесение Таубе и Крузе). Hist. Rus. Monum. I. №№ CLIV и CLV. II. C. P. Лет. III. 173. Никон. VII. 313. См. у Карамз. к T. IX. прим. 326–328 выписки из источников о голоде и море в Москов. земле в 1510 г. Странное явление представляет клятвенная запись князя Ивана Федоровича Мстиславского, данная в 1671 году, в которой он винится, будто с своими товарищами навел на Московское государство крымского хана Девлет-Гирея, в чем по ходатайству митрополита Кирилла и духовентсва получил прощение. Бояре и дворяне ручаются 20000 рублями в том, что он не отъедет в чужое государство. (С. Г. Г. и Д. I. №№ 196–199). Что были действительно между служилыми людьми изменники во время Девлетова нашествия, перебежавшие к татарам из мести к тирану, в том имеем ясные указания в Делах Крымских. Таковы боярские дети: белевцы Кудеяр Тишинков и Окул Семенов, калужане Ждан и Иван Васильевы, сыновья Юдинкова, коширянин Федор Лихарев, серпуховитин Русин и с ним человек 10 их людей; кроме того, новокрещенные татары Иван Урманов и Степанко. (См. Карамз. к T. IX, прим. 352 и 404). Но чтобы главные воеводы, как Мстиславский, подводили хана в Москву, сами здесь оставаясь, в том нет никакого вероятия, как и в том, чтобы Иван Васильевич за такую измену ограничился только взятием с него клятвенной записи. Посему происхождение этой записи, с добровольным сознанием измены, весьма подозрительно; может быть, сознание тут явилось просто