На день погребения моего - Томас Пинчон

до полуночи.

 — Или, как мы любим это называть, l'heure vertigineuse.

Около полуночи за дверью начали раздаваться звуки ссоры двух голосов на итальянском, перепалка продолжалась некоторое время. Недавно к организации «Молодое Конго» присоединились двое итальянских ренегатов военно-морского флота, Рокко и Пино, укравшие с фабрики Уайтхеда в Фиуме совершенно секретные чертежи низкоскоростной человекоуправляемой торпеды, которую намеревались собрать здесь, в Бельгии, и с ее помощью преследовать яхту Короля Леопольда «Альберта». Рокко, не отличавшийся особой серьезностью, страдал нехваткой воображения, в то время как Пино, кажется, воплощавший всю чрезмерность южно-итальянского темперамента, постоянно раздражался из-за интеллектуальной флегматичности своего партнера. В теории они составляли идеальную команду по созданию человекоуправляемой торпеды, неспособность Рокко представить отсутствие управления в любой форме уже сейчас обещало, а в будущем могло перенаправить энергию неприбыльных фантазий Пино в нужное русло.

Модель «Силуро Дирижибль а Лента Корса» являла собой короткую, но романтическую главу в истории торпедостроения. Поскольку в число ее целей входили лишь неподвижные объекты, такие, как судна на якоре, математика траектории и наводки была крайне упрощена, в то время как человеческий фактор приобретал огромное значение, поскольку команде нужно было сначала тайно пронести свой артефакт по зачастую незнакомым участкам береговой обороны, пока он действительно не коснется каркаса намеченной жертвы, после чего, запустив отсчет времени, им необходимо скрыться как можно быстрее и дальше, прежде чем произойдет взрыв.

Рабочей формой обычно был водолазный костюм из Вулканизированной резины для сохранения тепла, поскольку могла возникнуть необходимость провести долгие часы в студеных водах, торпеда перемещалась главным образом прямо под поверхностью воды, это была вынужденная мера для Рокко и Пино.

  — Что за ночка! — воскликнул Пино. — Всюду шпики из «Гард Сивик».

—   Цилиндры и зеленая форма, стоит только оглянуться, —добавил Рокко.

— Но всё же, если у вас еще нет аллергии на зеленый цвет, — Поликарп протянул им бутылку абсента.

— Сколько суден вы на самом деле...взорвали, Пино? — проворковала Фату, пока Рокко, игнорируя ее испуганный взгляд, шептал в ухо своего партнера:

 — ...как раз такой вопрос мог бы задать австрийский шпион, подумай. Пино, подумай.

— Пино, что он говорит? — Фату навострила ухо, мочка которого была интригующе лишена украшений. — Рокко думает, что я шпионка, что ли?

 — Были у нас тут переделки, видишь ли, с одной-двумя дамами-шпионками, — промурлыкал Пино, пытаясь изобразить взгляд сдержанной благодарности, чем никого не одурачил, сегодня его усилия быть вежливым погубила недооцениваемая чаща локонов, искусственно состаренная спецовка королевского военно-морского флота Италии в пятнах от вина и моторного масла, а также расфокусированный взгляд, никогда не останавливавшийся на чем-то определенном, менее всего — на чьем-нибудь лице.

— Я смог принять эти эпизоды как часть жизни и двигаться дальше, а бедняга Рокко никак не может забыть. Он поверг в глубокий наркоз немало компаний, даже Цыганок в настроении кутить ночь напролет, своим неотступным страхом опасности, исходящей от дам-шпионов.

  — Macchè, брось, Пино! Они...интересуют меня. Как категория.

  — Ehi, stu gazz', ага, категория, конечно.

 —На мой счет можете не беспокоиться, лейтенант, — заверила его Фату. — Любое правительство, которое наняло бы меня в качестве шпионки, оказалось бы в безнадежно идиотском положении...

— Я думаю точно так же! — Рокко посмотрел на нее с благонравной сосредоточенностью.

Она всматривалась в него, всё более уверенная в том, что, как и у этого беззаботного полуночника, его компаньона Пино, это может быть стиль тайного флирта Рокко с ней.

 — Как обычно, — предостерегла ее Эжени, — ты слишком подозрительна. Тебе нужно научиться больше прислушиваться к своему сердцу.

— Мое сердце, — кивнула Фату. — Мое сердце знало, что он — мошенник, задолго до того, как он подошел достаточно близко, чтобы услышать его стук. Конечно, он — рискованная партия для вступления в брак, но это-то здесь при чем вообще?

   Эжени с наигранной скромностью коснулась рукава подруги.

  — Так уж случилось, можно мне...хм...любить...Рокко?

—  Ааа! — Фату упала на кровать и начала колотить по ней кулаками и ногами. Эжени подождала, пока она не устанет:

  — Я серьезно.

 — Мы можем вместе ходить на танцы! Обедать! Театр! Как все обычные парни и девушки! Я знаю, что ты «серьезно», Жени, это-то меня и беспокоит!

 Обе девушки испытывали тревогу, когда итальянский дуэт был вынужден проводить время в Брюгге, этой Венеции Нидерландов, просто короткое путешествие вниз по каналу, с Средних веков он славился своими хорошенькими девушками. Рокко и Пино снова и снова клялись, что это не столь важно, как необходимость осуществлять частые полуночные упражнения с Торпедой, чей двигатель внутреннего сгорания был модифицирован персоналом «Ателье де ля Витесс» Рауля, в основном состоящим из Красных механиков Гента. Когда все были удовлетворены эффективностью оружия, Рокко и Пино решили поплавать с ним по этим ночным призрачным путям, незаметно, к побережью и по местам королевских рандеву.

— Они вставили шестицилиндровый от «Даймлера», — объяснил Рокко, — с австрийским карбюратором военного образца, но работает по-прежнему тихо, а еще — модернизированная выхлопная труба, а это значит, что наша скорость выросла до ста лошадиных сил, она просто крейсерская, мальчик мой, guaglion.

—  Почему бы тебе не продать чертежи англичанам? — додумался спросить один из гентских механиков. — Зачем отдавать их какому-то сборищу Анархистов без гражданства?

   Рокко был сбит с толку.

—  Украсть у одного правительства, чтобы продать другому?

   Они с Пино переглянулись.

— Давай его убьем, — весело предложил Пино. — Я убил прошлого, Рокко, теперь твоя очередь.

  — Почему он убегает? — спросил Рокко.

  — Вернись, вернись! — кричал Пино. — Ладно. Они здесь такие глупые.

Персонал отеля, отличавшийся меньшей строгостью щегольства, чем следовало бы в дневное время, поддерживал точный баланс между раздражением и недоумением при виде этих актеров труппы Кватернионистов, уже многие годы живших в уединении после окончания своей великой битвы за существование, но по-прежнему решительных и страдающих бессонницей. Была ли это загробная жизнь, лишь немногие из тех, кто носил ливрею «Гранд Отель де ля Нувель Диг», могли